Как вы, наверное, успели заметить, о персонажах отечественной истории я не пишу. Ибо страшно. Народ невозможно чувствительный и легко оскорбляющийся пошел. Помню, в не такие уж далекие времена могли полную панамку напихать за каких-нибудь Тюдоров или, прости Господи, Чезаре Борджиа: дескать, это ж люди, это ж судьбы, а вы их тут своим поганым языком сапогом пером. А что будет, если Ивана Грозного или, скажем, Петра Первого случайно тронуть ногой или лопатой? Это ж бездны разверзнутся! А зачем мне бездны? Бездны могут быть полезны для монетизации контента, а у меня той монетизации года три уже нет как класса. Поэтому я, бывает, прочту втихаря под одеялом книжечку-другую по российской истории и молчу в тряпочку. Ни с кем не делюсь этим запретным удовольствием.
А недавно начала читать книгу Игоря Курукина «Анна Иоанновна» - и захотелось поговорить. И ведь поговорю! Но поговорю не столько об истории (ибо, повторюсь, чревато), а о нелегкой женской судьбе. И о роли в ней - судьбе - мужчины. Сейчас время такое, многие женщины эту роль начисто отрицают: мол, зачем нам мужики, пополамщики проклятые, тьфу на них. А я не такая! Я во многих вопросах страшно старорежимная. И считаю, что присутствие мужчины в жизни женщины может быть полезным и, не побоюсь этого резкого слова, приятным. Смотря какой мужчина, конечно. Российская императрица Анна Иоанновна со мной бы согласилась.
Разумеется, не всегда Анна Иоанновна была императрицей. Она по рождению была московской царевной. Племянница Петра I, дочь его старшего брата и соправителя Ивана V. Судьба ее как царевны была определена вековыми традициями: терем - монастырь - кладбище. Гейм овер. Но тут как раз подоспели прогрессивные реформы дядюшки Петра, и в рамках построения международных отношений царевен потихоньку начали сплавлять замуж за зарубежных принцев. Герцог Курляндский вон, например, совершенно неженатый ходит, как бы не зашел в какую-то ненужную нам сторону, того и гляди, конкуренты перекупят.
Курляндия, чтоб вы понимали, была маленьким герцогством на территории современной Латвии. Формально находилась под владычеством Речи Посполитой, но в то же время там в своих интересах шуровали Швеция и Россия. После Полтавской битвы Швеции стало немного не до того, а Россия, наоборот, продолжила укреплять свое влияние. Откройте любой учебник истории… а, нет, нынешние лучше не открывайте, мало ли, что там. Вот в мое время когда еще динозавры свободно по улицам фланировали, изредка наступая на неосторожных медведей с балалайками учебники так прямо и указывали: укрепление влияния - первое дело. Укреплять его можно разными способами - родственными связями, например. Вот царь Петр и спросил свою вдовую невестку, царицу Прасковью Федоровну, которую из трех дочек ей не жалко для общего дела. Не жалко среднюю, Анну. Ее, заметим в скобках, матери было не жалко не только для общего дела и международных отношений, но и вообще не жалко.
На том и порешили. Анна сочеталась браком с герцогом Курляндским, и отправилась они по месту прописки молодого супруга - в столицу Курляндии Митаву. На первой же почтовой станции случилась досадная неприятность - молодожен волей Божию помре. Не выдержал огромного счастья. И сильнейшей алкогольной интоксикации. Ведь как наливали на царских тусовках - это ж уму непостижимо. С непременным подбадриванием участников фразами типа «Ты меня уважаешь?», а также «Пей, ты чо, не мужик, что ли?!!» Хлипкий оказался забугорный принц, сам виноват, царство ему небесное.
Анна, конечно, пригорюнилась. Сходила, называется, замуж. Съездила в тур по Европе на санях. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться. Мама-царица, как и следовало ожидать, встретила дочку поджатыми устами и многими «комплиментами» на этих самых устах. Но все ж таки дом родной, а не чужое курляндское захолустье.
Сидит, значит, Анна дома, слушает маменькины умозаключения из серии «да кому ты нужна, кто тебя, такую дуру и страхолюдину, замуж возьмет» и не высовывается. Все тихо-мирно, по-старому. И тут царственный дядюшка передумал. Говорит: ехай на… На Митаву, я имею в виду. Анна запаниковала: это зачем же?! Дядя говорит: не боись, тебе ничего особенного делать не надо, править там будем мы. Правда, твоему супругу наследовал его дядя, да только кто того дядю когда в Курляндии видел? На удаленке герцогом работает. А поскольку видеосвязь еще не изобрели, то что он там из-за границы науправляет, я тебя умоляю. Я своего человека туда пошлю, а от тебя требуется просто сидеть и символизировать русское присутствие - для наглядности. Чтоб не забывали. Так что дуй туда и символизируй. Если что спросят, скажешь - от меня. И тогда у тебя больше ничего не спросят.
Дядя действительно прислал племяннице на подмогу своего человека - Петра Михайловича Бестужева-Рюмина. Это отец того самого Бестужева, бумаги которого кавалер де Брильи таскал по болотам (и Стржельчик такой в кудряшках и с суровым взглядом: "Бумаги Бестужева похищены!!!", обожаю!). Собственно, Бестужев-старший и занимался дипломатией, контачил с местным дворянством, а также управлял имениями вдовствующей герцогини Анны. А еще у них завязался роман, несмотря на то, что Бестужев был прилично старше. Анну понять можно: неуютно и страшно вдалеке от дома, прислониться бы к кому. Она не теряла надежды на повторное замужество, но ведь как она рассуждала? Принца (например, Морица Саксонского) можно всю жизнь ждать, да и то фиг дождешься, а мужик - он каждый день нужен. Поможет, подогреет, оберет… тьфу ты, подберет, обогреет. Анна счета и отчеты, подсунутые Бестужевым, не глядя подписывала, потому что: а) была недостаточно образованна, чтобы разбираться в цифрах, б) достаточно ленива, чтобы все же поднатужиться и разобраться, в) ну не может же мужчина обманывать любимую женщину, правда? Ни разу же не было подобного случая в истории, это все завистницы выдумывают, у которых мужиков нормальных не было.
Вот живут они так, живут… И, знаете, все время у Анны Ивановны нет денег. Долги, главное, есть, а денег нет. Вроде и содержание ей как вдовствующей герцогине по брачному контракту положено, и из Петербурга кое-что - не очень щедро, но все же - присылают. А она постоянно с протянутой рукой. То и дело к царскому двору послания строчит: вышли денег, здравствуй, дядя. И тетя Екатерина Алексеевна, тоже здравствуй. Дайте денег. Ну пожалуйста. И перед окружением дядюшки и тетушки заискивает, льстивые письма пишет и чуть ли не комнатным собачками приветы передает. Не дай Бог забыть Данилыча (Меншикова) с праздником поздравить днем коррупционера. И кота Данилыча, и морскую свинку кота Данилыча. На почте дежурит, денежные переводы ждет. Все время как на паперти себя чувствует и другого способа существования не представляет.
И вот проходит лет пятнадцать такой роскошной, я извиняюсь, жизни. На глаза герцогине Анне попадается пригожий молодец - курляндский дворянин Эрнст Иоганн Бирон. Вроде неглупый, в лошадях разбирается. Не помню, кто (кажется, Пикуль, но утверждать не буду, боюсь соврать) презрительно называл Бирона конюхом. Ну конюх - и что? Когда весь наземный транспорт - конный, очень желательно в большом хозяйстве иметь человека, который в лошадях что-то смыслит, иначе далеко не уедешь. Иной раз невредно, знаете ли, заслушать начальника транспортного цеха и воплотить в жизнь его экспертное мнение.
И вот Бирон занимает должность при дворе, герцогиня дает ему поручения, а он вроде бы справляется. Когда Бестужев ненадолго отвлекся (его как раз вызвали в Петербург), Анна оказала новоиспеченному фавориту высокое доверие: велела взять на себя управление некоторыми ее имениями. Ну, Бирон и науправлял. Потихоньку, без лишнего пафоса, ездит куда-то, потом что-то считает и в книжечку записывает. И по окончании первого отчетного периода доложил герцогине, что у нее остались деньги.
Анна говорит: в каком смысле - деньги? У кого деньги? У меня деньги?!! А ну, дыхни. Дыхни, говорю! Хм, вроде трезвый. А зачем тогда сочетаешь в одной фразе такие взаимоисключающие понятия - «я» и «деньги»? Бирон не растерялся. Ну как же, говорит, ваша светлость, сами взгляните: вот ваш доход, а вот это мы купили, тут долг отдали, в одном имении забор поправили, а то перед соседями аж неудобно, а в другом плодовые деревья посадили, как вы давно мечтали, но почему-то себе не позволяли. Да не выходил я на большую дорогу с кастетом с целью привлечения инвестиций в строительство забора! Нет, клад я не нашел. Нет, ваш замок не продал вместе со съестными припасами и вашей персоной. Просто бухгалтерию вести нормально надо, а не тырить все, до чего дотянешься. Если что, ни на кого не намекаю. Кстати, как там Петр наш Михалыч драгоценный себя чувствует, харя у него еще не треснула? А то я беспокоюсь очень.
И тут Анна заподозрила, что, возможно, ее друг сердечный Бестужев был с ней не совсем честен. Что он воровал все, что не приколочено, а что приколочено, отрывал с мясом и тоже воровал. Для полного комплекта выяснилось, что и от образца строгой морали он был далек, как декабристы от народа: за спиной герцогини перелюбил значительную часть женского населения Митавы, несмотря на преклонный по тем временам возраст.
В общем, пошел Бестужев, солнцем палимый, в отставку, и началось возвышение Бирона. Бестужев, кроме того, в Петербурге попал под следствие, которое так ничем и не завершилось, потому что после смерти императора Петра II всем стало резко не до него. Причину своих бед он видел в том, что подсидела его немчура проклятая. А за Анной закрепилась репутация любительницы дискриминации по национальному признаку: дескать, немцев привечала и давала им… полный карт-бланш, а русским фиг. Вот немцы и наворотили всякого в ее царствование. Это, конечно, неправда: треша во времена императрицы Анны творилось достаточно, только русские принимали в его создании не менее, а более активное участие, чем немцы. Тем не менее в учебниках истории Анна предстает как крайне непатриотичная особа. Теперь мы знаем, что она еще и меркантильная: ишь чего, денег пожалела для любимого человека!
Чему нас учит эта история? История (эта и вообще история как наука) нас учит, что баба (или дама, все равно) - она и в шапке дура, и без шапки дура. В смысле, в чем-нибудь да виновата. Если позволяет мужчине себя обирать и прощает ему похождения и в итоге это плохо заканчивается - сама виновата, где твои глаза, были же звоночки. Если все вовремя осознала и променяла такое сокровище на другого, который ведет себя относительно прилично и действует ей на пользу - ах ты тварь меркантильная, где твои нравственные устои, а также женская мудрость. Все как обычно.
А что Бирон? После того, как императрица Анна вернула самодержавие, разорвав «кондиции», которые могли бы стать прообразом первой русской конституции, она вызвала своего любимчика в Россию, и больше они не расставались. Бирон проявил себя как человек неглупый, но не того масштаба личность, чтобы стать выдающимся государственным деятелем. Хороший ты мужик, Эрнст Иоганн, но не орел. Аппетиты его многократно увеличились, но головы он не терял: понимал, кому обязан возвышением и как легко можно с этого возвышения навернуться, костей не соберешь. Поэтому оставался всегда рядом с Анной и старался вести себя корректно и действовать ей на пользу. Как говорится, «быть надо с женщиной добрее, а то придет другой добряк». Этого всесильный фаворит решительно позволить не мог.
Но это уже совсем другая история.