Пятница, как она есть
— Свет, ты снова опоздала, — проворчала Лариса Павловна, не отрывая взгляда от кассы. — Седьмой раз за месяц, между прочим.
Света стянула с головы капюшон, тяжело выдохнула и положила сумку под стул.
— У меня был автобус в 6:10, а он… не пришёл. Я стояла, как дура, полчаса. Ветер ледяной, а потом…
— Потом ты зашла в булочную и взяла кофе? — не глядя, догадалась кассирша. — С карамелью?
— Ну да, — смущённо ответила Света. — А вы откуда…
— От тебя пахнет, как от пирожка. Садись уже, не дуйся. Клиенты сами себя не обслужат.
Света села за стойку, заправила выбившуюся прядь за ухо. Работала она в небольшой аптеке на окраине города. Не по призванию — по необходимости. После ухода от бывшего остались долги, ипотека и трое суток одиночества в квартире, где всё напоминало, что когда-то кто-то был рядом.
— Ты вообще нормально? — спросила Лариса Павловна, уже тише.
— Ага. Просто… устала немного. Знаете, бывают такие дни — когда всё не то, и сама себе не нравишься.
— Бывают. У меня такие десять лет подряд были. До пенсии.
Света усмехнулась. В аптеку вошёл мужчина лет сорока — высокий, небритый, в тёмной куртке. Он нерешительно посмотрел на витрины и подошёл к стойке.
— Добрый день… Мне что-то от бессонницы.
Света посмотрела на него внимательно. Уставший, глаза покрасневшие, но спокойные.
— Часто не спите?
— Почти всегда. С тех пор как уехала жена.
— Понятно… Вам что-то мягкое или посильнее?
— Лучше — чтобы сразу в кому, — с натянутой улыбкой сказал он.
Света чуть дрогнула.
— Так не бывает. А если и бывает, то только в сериалах. Я вам дам настойку пустырника и мелатонин. Начнёте с малого, хорошо?
Он кивнул. Она почувствовала: он благодарен — не за таблетки, а за то, что она не переспросила, не полезла с советами.
— Спасибо. Меня Максим зовут, кстати.
— Света.
Они обменялись короткими взглядами. Простыми. Без подтекста. Без обещаний. Просто — живыми.
Пустырник и разговоры
На следующий день Максим снова пришёл. Было около пяти, в аптеке было пусто, и Лариса Павловна ушла в подсобку пить чай. Света протирала стеклянную витрину и тихо подпевала себе под нос, когда услышала, как открылась дверь.
Он был в той же куртке, немного промок — на улице шёл мелкий дождь. В руках держал коробочку с мелатонином, почти полную.
— Что-то не помогает? — спросила она, откладывая тряпку.
— Я подумал, может, я неправильно принимаю. Или мне надо что-то сильнее… Или я просто идиот, — он усмехнулся и вздохнул. — Простите. Опять не по делу.
— Ничего. По делу. Бессонница ведь — она не от таблеток лечится. Не только. А от головы. И от сердца. Иногда.
— У вас, кажется, тут не аптека, а психологическая приёмная, — попытался пошутить он.
Света улыбнулась, немного уставшая, но настоящая.
— Просто я это всё проходила. Знаю, как это — когда не можешь заснуть, потому что мысли как стая ворон в голове.
— А вы чем лечились?
— Книгами. Прогулками. Разговорами с собой. И иногда — кофе с карамелью.
Он кивнул. Они помолчали.
— Могу вам предложить сбор трав. И… просто поговорить. Если хотите. Не как фармацевт — просто как человек.
Он растерялся.
— А вы не боитесь? Вдруг я какой-то странный?
— А вы и есть. Но по-хорошему. Я таких странных люблю. Они обычно самые настоящие.
Максим впервые улыбнулся без усталости. Просто — тепло.
— Тогда, может, когда у вас будет перерыв, — тихо сказал он, — мы пройдёмся? Тут недалеко парк. А то пустырник как-то не справляется один.
Света на секунду задумалась.
— Через час. Я освобожусь. Только дождь, кажется, не собирается заканчиваться.
— Ну и пусть. Зато меньше людей. И больше настоящего.
Она кивнула. Как будто с кем-то договорилась. С собой — той, которая ещё помнит, как это: хотеть рядом кого-то, кто не давит, не требует, а просто — идёт рядом.
Парк под дождём
Света надела свой старый зелёный плащ, который немного промокал по швам, но она любила его за лёгкость и капюшон, который держался на голове даже при ветре. Когда она вышла из аптеки, Максим уже ждал — прислонившись к перилам у входа, с руками в карманах и немного сутулый. Увидев её, выпрямился, улыбнулся чуть неловко.
— Не передумали?
— А вы?
— Нет, — ответил он просто.
Они пошли медленно, никуда не торопясь. Дождь моросил — не сильный, но назойливый, тёплый, мартовский. Такой, что хочется идти, несмотря ни на что. Вокруг пахло мокрым асфальтом, прошлогодней листвой и весной, которой пока не было видно, но уже чувствовалось.
— Я иногда думаю, что больше всего в жизни не хватает не денег, не планов, а просто вот таких вот прогулок. Когда никто не спрашивает, зачем ты пришёл и что ты хочешь, — сказал он, глядя себе под ноги.
— Я вас понимаю. Я… тоже иногда просто хочу, чтобы рядом был кто-то, кто не торопит. И не спасает.
Максим усмехнулся.
— А вас кто-нибудь спасал?
Света вздохнула, слегка повела плечами.
— Один раз. Но это была не помощь. Это была зависимость. Я тогда думала, что это любовь. А оказалось — просто привычка быть нужной.
— Знакомо.
Они остановились у скамейки под кривой сосной. Мокрая, конечно, но их это не смутило. Постояли рядом, а потом он вдруг сказал:
— Мне кажется, я пришёл к вам не за мелатонином. Я даже не знаю, зачем… Просто в какой-то момент понял, что больше не могу находиться один в своей тишине. А вы были первой, кто не испугался этой моей тишины.
— Потому что она похожа на мою.
Он повернулся к ней, серьёзный. Дождь стекал по его волосам и бровям, а глаза были ясные, хоть и с усталостью. Света поймала себя на мысли, что давно не смотрела на мужчину так долго — и не отводила взгляд.
— Странная у нас прогулка, — усмехнулся он. — Ни одного неловкого молчания.
— Потому что всё молчание — настоящее.
Потом они снова пошли. Молча. Плечо к плечу. Без шагов на опережение, без лишних слов. Просто шли — как будто знали этот маршрут сто лет.
Когда дошли до её дома, она обернулась:
— Хотите чаю?
Он улыбнулся. Не сразу.
— Только если с карамелью. Я запомнил.
Света кивнула.
— Тогда заходите. У нас ещё впереди много прогулок. В любую погоду.
Голос на кухне
Утро наступило неожиданно тихо. Света проснулась от того, что в комнате пахло кофе — не растворимым, который она обычно варила наскоро, а настоящим, свежесмолотым, с горьковато-шоколадным ароматом. В кухне кто-то негромко двигался, скрипела табуретка, капал чайник.
Она потянулась, ещё не до конца веря, что всё это — не сон.
Максим стоял у плиты в её фартуке с клубникой. Как ни странно, он ему шёл. На столе уже были тосты, варенье, две чашки, а в углу мурлыкал кот Василий — обычно в это время дня он прятался за батареей, но сейчас, видимо, сделал исключение.
— Доброе утро, — сказал Максим, не оборачиваясь. — У вас тут оказывается кофе — с прошлого года. Я сбегал в магазин.
Света села за стол, положив подбородок на руки. Она была ещё в старой футболке и с растрёпанными волосами, но ему это, похоже, было совершенно не важно.
— Ты — странный, — сказала она, улыбаясь.
— Потому что умею варить кофе?
— Потому что умеешь быть… рядом. Спокойно, без давления. Без этих дурацких игр.
Максим поставил перед ней чашку.
— Я просто тоже устал от этих игр. От постоянной гонки, ожиданий. Иногда хочется, чтобы тебя принимали таким, какой ты есть. С потерями, страхами, со всеми этими шрамами на сердце.
— У меня тоже есть шрамы, — тихо сказала она, обхватив чашку ладонями. — Один из них — когда умер папа. Другой — когда я поняла, что мама не вылечится. А потом были отношения, в которых я забыла, как вообще звучит мой голос. Я так долго жила, будто меня нет.
Он присел рядом. Несколько секунд просто смотрел на неё.
— А теперь ты снова есть. Ты — говоришь. Ты смотришь. И я вижу тебя.
Она замерла. В этой фразе не было ничего особенного. Но именно её ей, наверное, нужно было услышать. Не «всё будет хорошо», не «не переживай», не «держись» — а «я тебя вижу».
Света протянула руку и коснулась его пальцев.
— Только не исчезни, ладно?
— Я здесь. И пока ты не выгонишь — никуда не уйду.
Они сидели на кухне до самого обеда. Говорили и молчали, смеялись и вдруг снова замирали, потому что это было слишком правильно, слишком вовремя, слишком живо.
И в этом утре, в запахе кофе и тостов, в мягком голосе и тишине без напряжения — что-то внутри неё впервые за долгое время обрело своё место.
Звонок не по расписанию
Телефон зазвонил в тот самый момент, когда они собирались выйти из дома. Света уже надела пальто, Максим застёгивал куртку, кот Василий с достоинством забрался в коробку из-под обуви и наблюдал, будто проверяя: достойны ли они покинуть его территорию.
На экране высветилось: «Андрей. Работа».
Максим сделал шаг к двери, но Света подняла палец:
— Подожди. Мне нужно ответить.
— Конечно, — кивнул он.
Она нажала на кнопку и выдохнула:
— Алло?
— Света! Наконец-то! Я уже думал, ты вообще исчезла! — голос начальника отдела кадров звучал, как всегда, слишком громко и слишком уверенно.
— Андрей, здравствуйте… что-то срочное?
— Да. Очень. Освободилось место в редакции, куда ты хотела! Ты ведь просила? Я подал твоё резюме — тебя готовы взять. Уже в понедельник! Надо только завтра быть в Москве на собеседовании.
Света замерла. Редакция. Мечта. Переезд, рост, новая жизнь — та, о которой она думала ещё два года назад, когда записывала это желание в блокнот. Тогда — в одиночку. Тогда — в другой реальности.
— Завтра? — переспросила она глухо.
— Да. Я билеты тебе могу скинуть. Только быстро скажи — да или нет. Это твой шанс, Свет!
— Я… я перезвоню через десять минут, — прошептала она, чувствуя, как ладони вдруг стали влажными.
Она отключилась. Стояла в коридоре, сжимая телефон в руке, будто от его веса зависело что-то большее, чем просто решение.
Максим смотрел на неё внимательно. Не спрашивал. Просто ждал.
— Это… — она сглотнула. — Это работа. Та самая. В Москве. Собеседование завтра.
— И ты хочешь поехать?
— Не знаю… — Света провела рукой по лицу. — Я ведь столько об этом мечтала. Ещё до… до всего. А теперь не понимаю, что важнее. Или кто.
Он подошёл ближе. Молча.
— Я не прошу тебя оставаться, Свет. Это — твой путь. И только ты можешь решить, какой он будет. Но я… — он замолчал. — Я просто хотел быть частью этого пути. Хоть немного.
Света чувствовала, как внутри всё сжимается. Она не была готова к такому выбору. Не сейчас. Не между ним и собой. Между мечтой и тем, что только начинает становиться реальным.
Она подошла к окну. На улице ехал автобус. Тот самый, что утром увозил соседей на работу. По расписанию.
— Этот автобус всегда уходит, — сказала она тихо. — Но ведь приходит другой. Правда?
— Всегда, — кивнул он. — Вопрос в том, в какой ты хочешь сесть.
Света посмотрела на него. И впервые не искала ответ вовне.
Письмо у окна
На следующее утро снег шёл мелкий, почти невесомый — словно кто-то наверху нащипал ватных облаков и рассыпал их по небу. Света проснулась раньше будильника. Сидела на кухне с кружкой чая, обхватив её ладонями, как будто в этом тепле можно было найти нужный ответ.
Чемодан стоял у двери. Небольшой. Без обещаний. Просто — чтобы доехать до Москвы и вернуться, если что.
Максима не было. Он оставил записку:
«Я на работе. Не хотел мешать твоему утру. Верю, что сделаешь правильно. Для себя. Не для меня».
Она перечитывала строчку за строчкой, будто между буквами могло спрятаться что-то большее. Но всё было просто. И честно.
Света вздохнула, открыла ноутбук. В углу экрана — мигающее уведомление. Письмо. От незнакомого адресата.
Она щёлкнула.
Здравствуйте. Не знаю, где вы нашли мой телефон или откуда узнали о Марине, но… спасибо. Вы не представляете, что это значит для меня и моей семьи. Мы не знали, жив ли он. И вы дали нам это знание. Спасибо.
Если вы когда-нибудь будете в Краснодаре — я вас жду. Просто, чтобы сказать спасибо лично.
С уважением, Елена.
Света сидела, не двигаясь. Вчерашний вечер, та странная встреча в автобусе, тревожное чувство, что нужно что-то сделать — всё это вдруг сложилось в понятную картину.
Она сделала это не потому, что хотела благодарности. А потому, что когда-то кто-то помог ей — и теперь она просто передала дальше.
Света посмотрела на чемодан. Потом — на часы. До электрички оставалось пятнадцать минут. Она могла успеть. Всё было готово.
Но она не двинулась с места.
Вместо этого она достала блокнот — тот самый, где когда-то записала свою мечту о редакции. О Москве. О будущем.
И добавила одну строчку:
«Я не уехала. Потому что впервые — я здесь. И мне этого достаточно».
Без чемодана
Максим вернулся поздно. Света сидела на полу в комнате, обложенная книгами и пледом. Чемодана у двери не было.
— Привет, — тихо сказал он, снимая куртку. — Ты… не уехала?
— Нет, — ответила она просто.
Он не стал задавать вопросов. Только кивнул и прошёл на кухню. Через несколько минут вернулся с двумя кружками чая.
— Ты же собиралась, — напомнил он, садясь рядом. — Говорила, что давно пора.
— Я действительно так думала, — Света сделала глоток, потом чуть улыбнулась. — А потом вдруг поняла, что я всё время куда-то бегу. А, может быть, уже прибежала. И просто не замечала.
Максим молчал. Его взгляд был внимательным, спокойным, будто он боялся вспугнуть момент.
— Я не знаю, как будет дальше, — продолжила она. — И не жду от тебя обещаний. Но когда ты ушёл утром, и я осталась одна… я впервые не чувствовала себя потерянной. И поняла — мне здесь не страшно.
Максим потянулся, легко коснулся её руки.
— А мне с тобой не страшно. Ни в Москве, ни здесь, ни где бы то ни было. Но если ты однажды захочешь снова уехать — я не буду держать.
— Не хочу уезжать, — тихо сказала она. — Хочу остаться. Без глобальных причин. Просто — потому что хочу.
— Тогда оставайся, — он усмехнулся. — В конце концов, у нас даже кружек уже две.
Они оба рассмеялись. Не громко, но по-настоящему.
Света посмотрела на окно. За стеклом медленно падал снег. Не торопясь. Как будто время больше никуда не гналось.
— Ты ведь знаешь, — сказала она после паузы. — Это не финал. Это просто новый лист.
— Знаю, — ответил он. — Но мне нравится, как начинается эта глава.
Годится на начало
На следующее утро всё было обыденно — и в этом была особенная нежность. Света проснулась первой. Тихо прошла на кухню, поставила воду, поискала крупу. Холодильник скромный, но в нём было всё нужное: яйца, молоко, кусочек сыра, оставшийся с ужина.
Максим вышел не сразу — растрёпанный, с одеялом на плечах.
— У нас дома пахнет едой. Неожиданно приятно, — сказал он, зевая.
— А у нас дома — это где? — спросила она, не оборачиваясь, но с улыбкой в голосе.
Он подошёл ближе. Прислонился к косяку и смотрел, как она взбивает яйца в миске.
— Пока что — тут. На съемной квартире с потрёпанным кафелем и дверью, которая плохо закрывается. Но я бы не променял её ни на что. Пока ты тут.
Света замерла на секунду, потом тихо сказала:
— Тогда я сварю кашу и сделаю кофе. Вдруг ты передумаешь — пусть будет, что вспоминать.
Он рассмеялся. Лёгкий, тёплый смех — тот самый, который не был наигранным. За завтраком они почти не говорили. Максим читал новости на телефоне, Света раскладывала списки покупок на старом клочке бумаги. Всё выглядело как обычное утро. Но ни для одного из них это не было «просто день».
— Я заеду вечером, — сказал он, собираясь. — Захвачу те книги, что тебе нравятся. И, может быть, если повезёт, у меня будет кое-что ещё.
— Что? — спросила она, поворачиваясь к нему.
Он чуть пожал плечами, но в глазах мелькнуло озорство.
— Посмотрим. Главное, что ты — тут. А всё остальное уже можно сложить.
Когда он ушёл, Света долго стояла у окна. Смотрела, как прохожие спешат по сугробам, как дым поднимается из труб, как мальчишка лепит кривого снеговика у подъезда.
Она достала из сумки блокнот и написала:
«Сегодня утром я варила овсянку. Он сказал, что у нас дома пахнет едой. И я подумала: может быть, этого уже достаточно, чтобы считать — мы начали».
Называть вслух
Мама позвонила неожиданно — в середине дня, когда Света шла по улице с авоськой в руке и пакетом апельсинов, тяжёлым, как ощущение, что ещё не всё сказано.
— Алло?
— Свет, привет… Ты занята?
— Не особо. Что-то случилось?
— Нет-нет, просто… Я подумала, может, зайдёшь? Я пирог испекла. Тот, с творогом, как ты любила.
Света остановилась. Мороз кусал щёки, на ресницах осели снежинки. Она вспомнила: в детстве мама всегда пекла этот пирог, когда дома происходило что-то важное — или хорошее, или плохое.
— Зайду, — тихо сказала она. — Через полчаса буду.
Квартира встретила её теплом и запахом детства. Мама стояла на кухне, в старом вязаном переднике, резала пирог на аккуратные квадраты. За столом было уже накрыто: чайник, лимон, сахарница. Всё знакомо до боли.
— Ты проходи, раздевайся… Я всё помню — молоко без пенки, чай без сахара, пирог — с краешка, где начинки больше, — улыбнулась мама, но в глазах — тревога.
— Мам… — начала Света, но та уже говорила:
— Я вижу, ты изменилась. Стала спокойнее. И глаза… будто больше не ищут.
Света присела. Положила руки на стол.
— Есть человек. Не идеальный. Но он... как будто держит меня, даже когда я сама не знаю, куда иду.
Мама молча поставила перед ней чашку.
— Он добрый?
— Да.
— И не делает тебе больно?
— Наоборот. С ним не страшно быть собой.
Мама вздохнула. Поставила чашку себе, села напротив.
— Значит, иди за этим. Не за штампами. Не за «как надо». А за тем, с кем ты — настоящая. Я не сразу это поняла. Но теперь знаю точно.
— Спасибо, мам.
— Только зови его на пирог, когда будет готов. Я по глазам вижу — он скоро будет.
Света засмеялась — впервые так легко.
И когда вышла на улицу, уже темнело. Она открыла телефон и написала Максиму:
«Пирог готов. А ты?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Я еду. Как раз соскучился по настоящему».
На своих двоих
Максим появился на пороге с немного смущённой улыбкой и букетом — не роз, а обычных ромашек. Таких, которые Света любила в детстве, рвала на даче и ставила в банку под подоконник. Она только улыбнулась в ответ — как будто всё уже было сказано без слов.
— Я волновался, — признался он, снимая куртку. — Не знал, как встретит твоя мама. Я ж… не из фильмов принц.
— Зато живой, — тихо ответила Света. — Это важнее.
Мама приняла его, как будто знала сто лет. За столом они смеялись, вспоминали старые истории, Максим рассказывал о работе, о своём хобби — он неожиданно оказался мастером по дереву, делал шкатулки, рамки, даже игрушки. Света слушала — и внутри что-то становилось мягче, будто эта жизнь могла быть не временной, а настоящей.
После ужина они вышли прогуляться. Снег хрустел под ногами, в воздухе пахло морозом и чем-то новым.
— Знаешь, — сказал Максим, — я всю жизнь чего-то ждал. Что всё вдруг сложится. Что я изменюсь. Что кто-то скажет: «Теперь можно быть счастливым». А потом понял: счастье — это когда идёшь куда хочешь. Даже если один. Но если с кем-то — ещё лучше.
Света остановилась, посмотрела на него.
— Мне казалось, что я всё пропустила. Молодость, любовь, лёгкость. А оказалось — просто не там искала. И не с теми.
Он взял её за руку. Просто. Надёжно. Без лишних слов.
— Пойдём?
— Пойдём, — ответила она.
Они шли по улице — две тени на свежем снегу. Не спеша, не торопясь. Шли туда, где можно быть собой. Где никого не надо убеждать, что ты достоин любви. Где никто не торопит, не требует, не уходит, не предаёт.
Света вдруг остановилась, глубоко вдохнула холодный воздух и рассмеялась.
— Что? — удивился Максим.
— Просто… кажется, я успела. На свой автобус.
Он обнял её. И она знала — дальше будет не идеально. Но вместе. И по-настоящему.