— Петь, а Петь! Ты мою коробку из-под чая с антресолей не доставал?
Галина стояла посреди кухни, растерянно оглядываясь по сторонам. Утреннее солнце пробивалось сквозь занавески, освещая потёртую клеёнку на столе и старую раковину в желтизне от времени.
— А? Какую ещё коробку? — Пётр даже не поднял головы от газеты, только перевернул страницу.
— Синюю, с золотыми буквами. Не притворяйся, что не знаешь, — Галина открыла шкафчик над плитой, словно коробка могла каким-то чудом переместиться туда. — Она на верхней полке стояла, за твоими зимними шапками.
Пётр отложил газету и посмотрел на жену с нескрываемым раздражением.
— Ну что ты там потеряла? Опять свои тряпки перебираешь? И так шкаф ломится!
— Не твоё дело! — отрезала Галина, шаря рукой по верхней полке платяного шкафа.
— Как это не моё? Дом-то общий! — он хмыкнул и снова уткнулся в газету.
Галина замерла, медленно опустила руку и повернулась к мужу.
— А деньги из коробки тоже общие?
Газета дрогнула, но Пётр продолжал делать вид, что увлечён чтением.
— Какие деньги? Ты что, заначки делаешь?
Галина решительно подошла к столу и выдернула газету из рук мужа.
— Я три месяца туда откладывала! С каждой пенсии по три тысячи! Где они?
Пётр откинулся на спинку стула и поджал губы.
— А что, жене от мужа теперь секреты нужны? На что копила-то?
— Это ты мне скажи, куда деньги делись! — Галина не сводила глаз с мужа, в голосе зазвенели слёзы.
Пётр шумно вздохнул, поднялся и начал неторопливо протирать очки краем рубашки.
— Послушай, Галь... Я новую удочку купил. Карбоновую! С Витькой на рыбалку собираемся, на все выходные.
— Удочку? — Галина опустилась на стул напротив. — Ты взял девять тысяч, которые я собирала на подарок твоей матери, и спустил на удочку?
— Подарок матери? — Пётр удивлённо поднял брови. — Ей-то зачем?
— У неё юбилей через две недели, семьдесят пять лет! Я хотела палантин ей купить, тот, что она в магазине разглядывала. А ты... — голос Галины сорвался.
— Да ладно тебе, мать и без палантина проживёт! — отмахнулся Пётр. — Купим цветов букет, и хватит с неё.
— Ты же знаешь, какие у нас с ней отношения, — тихо произнесла Галина. — Я хотела...
— Да что ты хотела? Тридцать лет с ней собачишься, а теперь решила палантином откупиться? — перебил Пётр.
— Я не собачусь! — вспыхнула Галина. — Это она вечно...
— Вот! — торжествующе перебил Пётр. — Сама же говоришь. Нечего деньги переводить! А удочка — это вещь! На годы! И рыбу тебе же приношу.
— Какую рыбу, Петя? Когда ты в последний раз хоть карасика привозил? — Галина горько усмехнулась. — Только пропиваете с Витькой все выходные, а потом байки травите про сорвавшихся щук!
— Ты на что намекаешь? — Пётр нахмурился, его лицо побагровело. — Я, значит, по-твоему, пьяница?
— Я намекаю, что ты деньги взял! Без спроса! Мои! — Галина стукнула ладонью по столу. — Я на эти деньги горбатилась, недоедала!
— А что, тебе жалко? — Пётр развёл руками. — Мы же семья! Что моё — то твоё, что твоё — то моё. Сколько лет вместе? Тридцать пять? Или ты забыла уже?
Галина вздрогнула, как от пощёчины. Она медленно встала и подошла к окну, повернувшись спиной к мужу.
— Знаешь, Петя, ты прав, — проговорила она неожиданно спокойным голосом. — Мы семья. Так что скажи, тебе новый телевизор зачем?
— Телевизор? — Пётр недоуменно хмыкнул. — При чём тут телевизор?
— А при том, — Галина повернулась к мужу, скрестив руки, — что я хотела к юбилею твоей матери и телевизор ей подарить. Старый-то у неё еле дышит, того гляди, крякнет.
Пётр нахмурился, будто подсчитывая что-то в уме.
— И где бы ты взяла на телевизор? С девяти тысяч-то? Они нынче знаешь сколько стоят?
— Я не только из коробки копила, — тихо призналась Галина, глядя в сторону. — У меня ещё заначка была, в томике Пушкина, на полке. Двадцать семь тысяч.
— Сколько?! — Пётр даже привстал со стула. — И молчала? Мы могли бы...
— Что могли бы? — перебила Галина. — Так и знала, что скажешь. Потому и молчала. Для дела копила.
— А я, значит, не дело? — в голосе Петра появились обиженные нотки. — Мои желания — пустяк? Я же для дома тоже стараюсь.
Галина тяжело вздохнула.
— Петя, когда ты в последний раз что-нибудь делал по дому? Лампочку в ванной второй месяц не вкрутишь. Кран течёт. А ты удочку купил.
— Вот вечно ты! — взорвался Пётр. — То одно, то другое! Живу как на вулкане! Рыбалка — моё единственное удовольствие осталось. А ты и его отнять хочешь!
— Я не отнимаю, — устало возразила Галина. — Но можно было хотя бы спросить, прежде чем брать.
— Чего спрашивать? Ты б всё равно не дала, — буркнул Пётр, поднимаясь из-за стола. — Вечно экономишь, трясёшься над каждой копейкой. Живём как в военное время.
— А как ещё жить на наши пенсии? — вскинулась Галина. — Ты заплатил за квартиру? А за газ? А за свет? Вот то-то же! Всё на мне! А ты свою пенсию куда деваешь?
— Хватит меня попрекать! — рявкнул Пётр, слишком резко отодвигая стул, так что тот с грохотом упал. — Чуть что — сразу крик!
Он прошагал к вешалке, схватил куртку и направился к двери.
— Сбегаешь? — тихо спросила Галина ему в спину. — Как всегда.
Пётр замер, не оборачиваясь. Его плечи слегка опустились.
— Знаешь что, Галь... Иногда мне кажется, что тебе деньги дороже, чем я.
Галина молча отвернулась к окну. За стеклом виднелся двор их старой хрущёвки, детская площадка, усыпанная жёлтыми листьями, и старушки на лавочке.
— Не дороже, — наконец произнесла она едва слышно. — Просто каждую копейку приходится считать. А ты как будто не понимаешь.
Пётр медленно обернулся, всё ещё держа куртку в руках.
— Я понимаю больше, чем ты думаешь, — проговорил он неожиданно спокойно. — Думаешь, мне нравится, что пенсии не хватает? Что я не могу тебе шубу купить, как Витька своей?
— При чём здесь шуба? — Галина растерянно моргнула. — Я о ней даже не мечтаю.
— Ещё как мечтаешь, — Пётр бросил куртку на стул и подошёл ближе. — Я же видел, как ты на неё смотрела, когда мы мимо магазина проходили. И журналы эти твои с куртками да пальто — зачем собираешь?
Галина отвела взгляд и машинально одёрнула край скатерти.
— Смотреть и мечтать — не преступление. Только я понимаю, что нам не по карману.
— Вот! — Пётр поднял вверх указательный палец. — Всё понимаешь, а меня пилишь.
— Я не пилю, — вздохнула Галина. — Просто удочка за девять тысяч — это...
— Инвестиция! — перебил Пётр. — Я буду рыбу носить, экономия на продуктах. Окупится за месяц, вот увидишь!
Галина хмыкнула.
— За месяц у нас будет декабрь, Петь. Какая рыбалка по льду твоей карбоновой удочкой?
— Есть зимние снасти, — парировал Пётр, но уже не так уверенно.
— И ты, конечно, купишь их на последние деньги, — Галина покачала головой. — А у Марии Степановны юбилей через две недели.
— Ну хорошо, хорошо! — сдался Пётр. — Сам с ней поговорю, извинюсь, скажу, что подарок задержится.
— И выставишь меня полной дурой, — Галина опустилась на табуретку. — Думаешь, у нас и так отношения плохие? Станут ещё хуже.
— А зачем тебе вообще эти отношения? — Пётр раздражённо взъерошил волосы. — Тридцать лет как кошка с собакой. Мать на тебя вечно косо смотрит, ты в ответ огрызаешься.
— Я хотела попробовать ещё раз, — тихо произнесла Галина. — Она стареет. Мало ли сколько ей осталось...
— Ну и что ты теперь сделаешь? — развёл руками Пётр. — Я удочку уже купил. Не понесу же обратно!
Галина неожиданно решительно поднялась.
— Понесёшь.
— Что?! — Пётр аж поперхнулся. — Да ты с ума сошла! Я перед мужиками уже хвастался!
— А я перед Марией Степановной должна краснеть? — в голосе Галины зазвенела сталь. — Думаешь, не знаю про ваши рыбалки? Вера всё рассказала. Витька твой на прошлых выходных ни удочки, ни банки червей не брал. Только ящик пива.
Пётр побагровел.
— Врёт твоя Верка! Просто завидует, что её муж давно спился, а мы с Витькой культурно...
— Культурно? — перебила Галина. — Ты в прошлый раз еле до дома дополз. "Культурно" он... У вас там культурный алкоголизм, да?
— Неправда! — Пётр стукнул кулаком по столу, отчего чашки подпрыгнули. — Мы с ним... мы действительно...
Он осёкся под пристальным взглядом жены.
— Ладно, было дело, — нехотя признал он. — Но это не значит, что я удочку не использую. Верну! Такие деньги выкинуть!
— Ну так и верни, — спокойно сказала Галина. — Сейчас же. Магазин ещё работает.
— Да они не примут! Там чек нужен, упаковка... — начал оправдываться Пётр.
— Чек в твоём бумажнике, я видела, — отрезала Галина. — И упаковка в кладовке, я утром заметила. Так что бери удочку и иди. А я пока обед приготовлю.
Пётр растерянно замер, переминаясь с ноги на ногу. Потом вдруг его лицо прояснилось.
— Знаешь, а у меня есть идея получше, — он хитро прищурился. — Никуда я не пойду. И вот почему...
— Почему же? — Галина скрестила руки на груди, глядя на внезапно повеселевшего мужа.
Пётр таинственно улыбнулся и поманил её за собой.
— Идём-ка в кладовку.
— Зачем это? — подозрительно спросила Галина, но всё же двинулась следом.
В тесной кладовке Пётр отодвинул старую стремянку и полез куда-то за стеллаж. После минутного кряхтения он извлёк небольшой полиэтиленовый пакет.
— Вот! — торжествующе возвестил он. — Я и тебе подарок приготовил!
Галина растерянно уставилась на пакет.
— Это что ещё за новости?
— А вот открой и узнаешь, — хитро подмигнул Пётр.
Галина недоверчиво взяла пакет и заглянула внутрь. Там лежала коробочка от ювелирного магазина.
— Ты же хотела сережки с гранатом, как у Веры? — Пётр выглядел донельзя довольным. — Вот я и подумал: юбилей твой через три месяца, дай-ка заранее куплю, пока деньги есть.
Галина медленно достала коробочку и открыла её. Внутри действительно лежали серьги — тонкая серебряная оправа с тёмно-красными камнями.
— Откуда у тебя деньги? — только и смогла выговорить она.
— А я тоже откладывал помаленьку, — довольно сообщил Пётр. — С каждой пенсии по тысяче-другой. Чем я хуже? И рыбалка, и жене подарок.
Галина захлопнула коробочку.
— Ты хочешь сказать, что у тебя были деньги на серьги, но не было на удочку? И поэтому ты взял мои?
Улыбка Петра потускнела.
— Ну, на серьги-то меньше ушло... Всего четыре тысячи.
— В каком это магазине серьги с настоящим гранатом стоят четыре тысячи? — прищурилась Галина.
— Ну, может, не гранат, а что-то другое, — замялся Пётр. — Какая разница? Красивые же!
Галина молча протянула мужу коробочку.
— Нет, Петь. Ты взял мои деньги, которые я копила для подарка твоей матери, а теперь думаешь откупиться дешёвой бижутерией.
— Да что ж такое! — вспылил Пётр. — Удочка тебе не нравится! Серьги не нравятся! Чего ты хочешь-то?
— Я хочу, чтобы ты вернул мои деньги, — тихо, но твёрдо произнесла Галина.
— Не могу я их вернуть, — Пётр отвёл взгляд. — Я... не всё на удочку потратил.
— А на что ещё? — Галина скрестила руки на груди.
Пётр тяжело вздохнул.
— Витька взаймы взял. На лекарства тёще. Обещал через неделю отдать.
— Лекарства тёще? — Галина недоверчиво покачала головой. — Его тёща два года как на кладбище лежит. Ты хоть врать-то научись!
— Не тёще, — сконфузился Пётр, — а бывшей. То есть, тьфу... В общем, Витьке нужны были деньги, он отдаст.
— Когда? — Галина смотрела прямо в глаза мужу.
— Я же говорю — через неделю.
— А юбилей твоей матери через две. И что прикажешь делать?
Пётр развёл руками.
— Ну, займи у кого-нибудь.
— У кого? — горько усмехнулась Галина. — У твоего Витьки? Или может у Веры? У неё муж последнюю копейку на водку тратит.
— Послушай, — Пётр подошёл ближе и попытался взять жену за руку, но она отстранилась. — Ну будет у матери юбилей без палантина. Подумаешь! А может, Витька раньше деньги вернёт. Я его поторопил.
— Если ты до сих пор не понял, дело не только в палантине, — Галина взглянула на мужа так, словно видела его в первый раз. — Ты залез в мои сбережения. Без спроса. Я для твоей же матери копила, а ты... ты всё на себя потратил!
— Да брось ты! — Пётр попытался обнять жену, но она отстранилась. — Подумаешь, взял без спроса. Мы же семья! Что моё — то твоё, что твоё — то моё!
— Значит так, — Галина вдруг очень спокойно посмотрела на мужа. — Раз у нас всё общее, то мы сейчас же идём и возвращаем твою удочку. А на эти деньги я куплю Марии Степановне палантин. И, может быть, ещё что-нибудь на те двадцать семь тысяч, что лежат в томике Пушкина.
— Нет там никаких денег, — буркнул Пётр, отводя взгляд.
Галина замерла.
— Что ты сказал?
— В книжке. Я проверил. Пусто там.
Галина молча направилась в комнату. С полки над кроватью она достала потрёпанный томик, пролистала его. Потом медленно положила книгу обратно и повернулась к мужу, который мялся в дверях.
— И давно ты там... проверял?
— Галь, ты не думай, я хотел как лучше, — затараторил Пётр. — Я же знал, что ты копишь, вот и решил проверить, всё ли в сохранности. А потом...
— А потом решил, что раз деньги лежат без дела, то можно их пустить на свои нужды? — тихо закончила за него Галина.
— Нет, нет, что ты! — замахал руками Пётр. — Я просто... одолжил немного. На рыбалку и прочее...
— И сколько ты одолжил? Всё?
Пётр виновато кивнул.
— Но я верну! Честное слово! Вот пенсию получу через десять дней и верну.
— Получишь пенсию и снова найдёшь, на что потратить, — Галина устало опустилась на край кровати. — Как всегда.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Пётр переминался с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе.
— Галь, ну чего ты злишься? — наконец произнёс он. — Подумаешь, деньги. Бумажки! Не в них счастье.
— Знаешь, Петя, — Галина подняла взгляд, — ты прав. Не в деньгах счастье. Но они дают свободу. Возможности. А ты лишил меня и того, и другого.
Она встала и направилась к шкафу, достала оттуда старую сумку и принялась складывать туда вещи.
— Это ещё что такое? — опешил Пётр. — Ты куда собралась?
— К Кате, — коротко ответила Галина.
— К дочери? Из-за каких-то денег?
— Не из-за денег, — Галина сложила в сумку тёплый свитер и пару блузок. — А из-за тебя. Тридцать пять лет вместе, а ты так и не научился уважать меня. Мои желания, мои мечты, мои планы.
— Брось ты! — Пётр попытался взять сумку, но Галина крепко держала её. — Подумаешь, не купишь матери палантин! Я сам с ней поговорю, она поймёт.
— Уже звонил ей? — Галина горько усмехнулась. — Рассказал, какая я скупердяйка? Как прячу от тебя деньги?
Пётр смутился.
— Да, звонил. Но не так, как ты говоришь. Просто предупредил, что с подарком могут быть сложности.
— И что она?
— Сказала, что никаких подарков не нужно, — развёл руками Пётр. — Вот видишь! И нервничать было не о чем.
Галина застегнула сумку и выпрямилась.
— Я сейчас уйду. На неделю, может, на две. Мне нужно подумать.
— О чём? — растерялся Пётр.
— О нас, — просто ответила Галина. — О том, есть ли смысл продолжать.
— Галь, да ты что? — Пётр наконец осознал серьёзность ситуации. — Из-за каких-то денег семью рушить?
— Не из-за денег, — повторила Галина. — Из-за тебя. Из-за нас. Из-за того, что ты говоришь "мы семья", а на деле думаешь только о себе.
Она прошла мимо него в прихожую и стала одеваться.
— Галь, — Пётр схватил её за руку, — не уходи. Я всё исправлю. Сдам удочку обратно, займу у кого-нибудь, но куплю этот чёртов палантин! Только не уходи.
Галина мягко высвободила руку.
— Дело уже не в палантине, Петя. И даже не в деньгах. Дело в доверии. Ты его разрушил.
Она открыла дверь и обернулась на пороге.
— Знаешь, что самое обидное? Я действительно тридцать пять лет считала, что мы — семья. А оказалось, что я просто копила на твои удочки.
Дверь тихо закрылась. Пётр остался один в пустой квартире. Он медленно опустился на стул в прихожей и закрыл лицо руками.
— Я тоже копил, — прошептал он в пустоту. — Только не на удочку. На нервы.
Через окно в комнату пробивался тусклый осенний свет, освещая пустую кровать и открытый шкаф с оставшимися вещами Галины.