Лена стояла у окна, наблюдая, как сумерки медленно окутывают двор старого дома. Сергей молча складывал вещи. Их было не так много – два чемодана да несколько коробок с самым необходимым. Всё, что удалось собрать за три года совместной жизни.
– Ты позвонил Косте? – спросила Лена, не оборачиваясь.
– Да, он ждет нас завтра. Квартира свободна, ключи оставит у соседки, – Сергей на секунду замер, держа в руках фотографию в рамке – их свадебное фото. – Знаешь, мне кажется, мы совершаем ошибку.
Лена закрыла глаза. Последняя неделя превратилась для них в настоящий ад. Каждый день начинался с тихих упреков и заканчивался гнетущим молчанием за ужином.
"Она не просто переставляла мои вещи — она вытаскивала из меня право на личную жизнь. Я чувствовала себя чужой в собственной спальне," — эти слова Лена повторяла про себя каждое утро, как мантру, напоминая, почему они должны уйти.
Всё началось три месяца назад, когда родители Сергея, Виктор Павлович и Нина Андреевна, предложили им переехать в родительский дом.
– Зачем вам платить за съемную квартиру? – убеждал Виктор Павлович, расхаживая по их небольшой однушке. – Дом большой, места всем хватит. Мы с матерью на первом этаже, вы на втором. Отдельные входы, свобода. А денег сколько сэкономите! На первый взнос за собственное жилье.
Сергей смотрел на жену, ища поддержки. Лена колебалась. Она хорошо знала, как Нина Андреевна обожает сына и как критически относится к невестке.
– Мама обещала не вмешиваться, – шепнул ей Сергей вечером. – Да и отец за этим проследит. Они правда хотят помочь.
Лена уступила. Возможность откладывать деньги на собственную квартиру перевесила её опасения. К тому же, дом действительно был просторным – старый двухэтажный особняк на окраине города, с яблоневым садом и отдельным входом на второй этаж.
Первые дни прошли спокойно. Нина Андреевна была приветлива, угощала их пирогами и интересовалась планами на будущее. Виктор Павлович помогал Сергею обустраивать их половину, даже отдал им часть мебели из гостевой спальни.
Проблемы начались с мелочей.
– Леночка, ты заметила, что у вас в ванной плесень? – Нина Андреевна заглянула к ним в воскресенье утром. – Надо чаще проветривать. И полотенца лучше на батарею не вешать – она же декоративная.
В следующий раз свекровь принесла им овощи с огорода и заодно перемыла посуду на кухне.
– У тебя чашки в шкафу не по размеру стояли, я переставила. Так удобнее, – пояснила она. – И сковородку твою нашла хорошую, чугунную. Я ее забрала, она на моей плите лучше стоит, не шатается.
Лена молчала, не желая ссориться. Сергей тоже предпочитал не замечать этих вторжений, отмахиваясь:
– Мама просто привыкла всё контролировать. Не обращай внимания.
Но чем дальше, тем сложнее становилось не обращать. Нина Андреевна заходила к ним без стука, переставляла вещи, критиковала Ленину готовку, расспрашивала о планах на детей.
– В вашем возрасте мы с Виктором уже Сереженьку воспитывали, – говорила она с нажимом. – Время-то идет.
Однажды Лена вернулась с работы и обнаружила, что в их спальне переклеены обои.
– Эти лучше, светлее, – объяснила свекровь. – А те ваши синие – такая тоска. В спальне должно быть нежно, по-весеннему.
Сергей лишь пожал плечами:
– Ну что поделать, если уже переклеила...
В тот вечер они впервые серьезно поссорились.
– Ты не понимаешь, – кричала Лена. – Она не уважает наши границы! Это не помощь, это контроль!
– Она хочет как лучше, – защищался Сергей. – Просто не умеет иначе проявлять заботу.
– За два месяца она ни разу не постучала, прежде чем войти. Она копается в наших вещах. Она указывает мне, как готовить, как одеваться, когда заводить детей!
– Потерпи немного, – просил Сергей. – Мы же почти половину уже накопили на первый взнос. Еще полгода, максимум год...
Но терпение Лены иссякло, когда она нашла в своей тумбочке перебранные свекровью письма – старые конверты от первой любви, которые она хранила еще со школы.
– Я просто протирала пыль и случайно уронила коробку, – оправдывалась Нина Андреевна. – А потом решила помочь, разложить аккуратнее... Не думала, что у тебя от Сережи есть секреты.
В тот же вечер в разговор вмешался Виктор Павлович.
– Вы должны уважать наши правила, – заявил он. – Это всё-таки наш дом. Мы вас приютили, а вы даже за коммуналку платите меньше рыночной.
– Мы платим ровно половину счетов, – возразил Сергей.
– А ремонт? А износ мебели? А моральный ущерб? – не унимался отец.
– Какой еще моральный ущерб? – Лена почувствовала, как закипает.
– А такой! Ходишь тут в этих коротких халатах, Витю смущаешь. И готовишь свои специи вонючие, весь дом пропах. И подруги твои хохочут до полуночи, когда приезжают.
Сергей растерянно переводил взгляд с отца на жену, не зная, на чью сторону встать.
Это стало последней каплей. Вечером Лена тихо сказала:
– Я так больше не могу. Либо мы уезжаем, либо я уеду одна.
И вот теперь они складывали вещи. Не попрощавшись, не объяснившись. Просто дождавшись, когда родители Сергея уедут на дачу на выходные.
– Мы поступаем некрасиво, – Сергей аккуратно завернул фоторамку в полотенце. – Может, стоит поговорить с ними еще раз?
– Мы говорили. Десятки раз, – Лена подошла и обняла мужа. – Это не наш дом, Сережа. И никогда им не будет. Это всегда будет их дом, где нас терпят, но не принимают такими, какие мы есть.
– Папа будет в ярости. Мама расплачется.
– А что с нами будет через год такой жизни? – тихо спросила Лена. – Я уже не помню, когда мы последний раз смеялись. Когда занимались любовью, не прислушиваясь к шагам за дверью. Когда я могла приготовить ужин, не боясь критики.
"Это не наш дом, Сережа. Это их дом, где нас только терпят."
Сергей обнял жену.
– Значит, решено. Утром уезжаем.
Они оставили ключи и короткую записку: "Спасибо за приют. Простите, что так вышло. Позвоним через несколько дней."
Квартира друга Кости была маленькой и неуютной, с обшарпанными стенами и скрипучим диваном. Но это было их пространство. Только их.
Вечером второго дня, лежа на этом скрипучем диване, Лена вдруг рассмеялась. В этой обшарпанной квартире она впервые за три месяца спала без тревоги — и впервые за долгое время мечтала о будущем.
– Что? – улыбнулся Сергей.
– Помнишь, как твоя мама говорила, что мы не выживем без её помощи? Что я не умею вести хозяйство?
– Помню, – он поцеловал её в висок. – И что?
– Посмотри на нас. Сбежали из комфортного дома в эту конуру. Начинаем всё заново. Кажется, она была права – я ничему не научилась.
Сергей приподнялся на локте:
– Зато мы научились другому. Защищать свои границы. Свою семью.
Лена кивнула, и вдруг они оба почувствовали облегчение. Странное, неожиданное.
– Знаешь, – прошептала Лена, – я не жалею. Эта конура с тобой лучше дворца с ежедневными упреками.
– Я тоже не жалею, – ответил Сергей, и это была правда.
Телефон завибрировал – пришло сообщение от Виктора Павловича: "Как вы могли? Мать плачет. Перезвони немедленно".
Сергей посмотрел на экран и отложил телефон.
"Завтра. Всё завтра," – сказал он и выключил звук.
За окном шумел город, в соседней квартире кто-то играл на пианино, с улицы доносились голоса прохожих. Их ждала неизвестность, съемные квартиры, возможно, временные трудности. Но это был их выбор, их путь. И свобода того стоила.
Через несколько недель они всё-таки встретились с его родителями. Без истерик. Без обвинений. Просто договорились: теперь у всех есть двери, и они должны быть закрыты, когда нужно. А отношения — быть открытыми, когда готовы. Воскресные обеды в нейтральной территории кафе стали новой традицией. И впервые за долгое время они могли просто разговаривать, не пытаясь переделать друг друга.
"Иногда побег — это не проявление слабости. Иногда это единственный способ остаться собой."