Звук дрели разрезал тишину затхлой квартиры — острый, нервный. Алексей в потрёпанных джинсах и выцветшей футболке склонился над полом, методично выравнивая ряды керамической плитки. Капли пота скатывались по вискам, оставляя солёные следы на загорелой коже. Каждое движение было выверенным и осмысленным.
— Вера, смотри, как ложится! — крикнул он, не оборачиваясь. — Угол идеальный, швы ровные.
В проёме показалась Вера. Она окинула взглядом перепачканного известью мужчину, остановилась в паре метров, словно боясь испачкаться о его трудолюбие. Её губы тронула еле заметная улыбка — не то одобрение, не то снисхождение.
— Угу, — коротко бросила она, — хорошо работаешь.
Алексей на мгновение замер. В его глазах плескалась надежда — может, сейчас, среди этого созидательного хаоса ремонта, что-то изменится. Может, она наконец увидит в нём не просто временного жильца, а… Но Вера уже отвернулась, звякнула чашкой где-то на кухне.
Он продолжил класть плитку. Каждый квадратный сантиметр — как маленькие надежды, что когда-нибудь этот дом станет их общим домом. Только их.
Ссора за столом
Ужин складывался тяжело. Алексей нарезал свежие помидоры — аккуратно, ровными пластинками, как и всё, что делал последние недели. Вера двигалась по кухне скупо, экономно, словно каждый её шаг был продуман и просчитан заранее.
— Знаешь, — начал он негромко, выкладывая салат на тарелки, — может, нам стоит подумать об оформлении документов? Вместе. Я почти закончил ремонт, вложил столько сил...
Вера замерла. Её рука с вилкой застыла над тарелкой, и в этой застывшей секунде было больше красноречия, чем в любых словах. Потом она медленно опустила вилку и подняла глаза.
— Это моя квартира, Алексей, — голос прозвучал ровно, почти бесцветно. — Гостям на правах хозяев никто права не даёт.
Слово «гости» прозвучало как приговор. Алексей почувствовал, как внутри всё сжимается. Он столько вкладывал — и не только денег. Каждый день, каждый час ремонта был для него инвестицией в их общее будущее. В их отношения. В их дом.
— Я не гость, — тихо возразил он. — Я живу здесь уже полгода. Помогаю. Вкладываюсь.
Вера отложила вилку. Её движения были предельно спокойны и размеренны — словно она репетировала этот разговор сотни раз про себя.
— Временно живёшь, — поправила она. — И помощь твоя — не повод считать себя чем-то большим.
Алексей смотрел, как капает соус с ложки на белоснежную скатерть. Капля за каплей. Точно так же капала его надежда. Медленно, неотвратимо.
— Я думал, мы вместе, — проговорил он. — Думал, что создаём что-то общее.
— Ты думал, — эхом отозвалась Вера. — А я просто живу.
Тишина повисла между ними, тяжёлая и плотная, как промасленная ткань. Алексей понял: стены, которые он так старательно красил, которые так бережно отделывал — они не его. Они никогда не станут его.
За окном моросил дождь. Капли стекали по стеклу — точно такие же одинокие, как он сам в этой чужой квартире. В этой чужой жизни.
Ужин был испорчен. Как и многое другое.
Бумажная крепость
Кабинет юриста напоминал операционную чистотой и стерильностью. Белые стены, строгая мебель цвета слоновой кости, ряды папок на полках — всё говорило о профессионализме и беспристрастности. Алексей сидел напротив адвоката, чувствуя себя школьником на экзамене. Перед ним на столе веером разложены чеки, квитанции, фотографии ремонта.
— Сергей Иванович, я вложил в эту квартиру почти полтора миллиона, — начал Алексей, стараясь говорить спокойно. — Полный ремонт, новая мебель, техника.
Юрист листал документы, изредка поднимая глаза. Очки с тонкой золотой оправой съезжали на кончик носа, создавая впечатление вдумчивости и основательности.
— Михаил Алексеевич, — голос адвоката звучал мягко, но безапелляционно, — без договора дарения, брачного контракта или иного письменного соглашения суд, скорее всего, встанет на сторону собственника квартиры.
Алексей похолодел. Он столько времени думал, что их отношения — это нечто большее. Что их связывает не только несколько квадратных метров, но и чувства, надежды, общие планы.
— Но я же фактически живу здесь полгода! — вырвалось у него. — Вложил столько сил, денег...
Юрист сложил руки домиком. Его взгляд был полон профессионального сочувствия — того самого, которое не предполагает реальной помощи.
— Согласно действующему законодательству, улучшения имущества без согласия собственника не дают права на компенсацию. Более того, технически вы можете рассматриваться как наниматель без официального договора.
Слова сыпались, как холодный дождь. Каждая фраза — очередной удар. Алексей смотрел на свои руки. Те самые руки, которые месяцами выравнивали стены, клеили обои, настилали полы. Руки, которые создавали дом. Теперь они казались ему чужими, бесполезными.
— То есть, — голос прервался, — я просто выкинул деньги на ветер?
— Юридически — да, — кивнул адвокат. — Морально это выглядит, конечно, иначе. Но закон есть закон.
Алексей вспомнил Веру. Её холодные глаза. Её равнодушие. Месяцы совместной жизни, которые теперь обесценились одним росчерком пера.
— У меня есть фотографии, чеки, — попытался он последний раз. — Может быть, можно как-то доказать...
— Доказать сложно, — перебил юрист. — Без предварительного письменного соглашения.
Он аккуратно сложил документы. Разговор окончен. Приговор вынесен.
Алексей вышел из кабинета. Мир вокруг него казался серым, безжизненным. Как будто краски, которыми он так старательно раскрашивал квартиру, теперь стекали, оставляя после себя только пустоту.
Он потерял не просто деньги. Он потерял веру. Веру во что-то большее, чем просто квадратные метры и официальные бумажки.
Ночь у друга
Комната была крошечной — метров двенадцать, не больше. Старый диван-книжка, заправленный выцветшим клетчатым пледом, занимал добрую треть пространства. На стене — выцветший плакат с рок-группой восьмидесятых, пожелтевший от времени. Пахло чем-то средним между застоявшимся воздухом и дешёвым кофе.
Дмитрий, школьный друг Алексея, возился у плиты. Негромко звенели чашки, шипел чайник. Алексей лежал, уткнувшись лицом в подушку, которая пахла чужим стиральным порошком и чужой жизнью.
— Может, вернёшься? — неловко спросил Дмитрий, ставя на стол дымящийся чайник.
Алексей молчал. Он смотрел в стену, где висела старая фотография — они вдвоём, после выпускного. Два пацана в одинаковых костюмах, с глупыми мальчишескими улыбками. Казалось, прошла целая вечность.
— Вера не передумает, — вздохнул Дмитрий. — Такие люди редко меняют решение.
Он протянул другу чашку. Алексей приподнялся, опираясь на локоть. Руки до сих пор в мелких царапинах от ремонта, от тысяч часов работы, которые теперь казались бессмысленными.
— Я столько вложил, — впервые за весь вечер проговорил он. — Не денег даже. Себя вложил.
Дмитрий присел на край дивана. Старый диван жалобно скрипнул, словно в знак солидарности с чужой болью.
— Бывает, — коротко ответил друг. — Жизнь штука сложная.
Алексей залпом выпил горячий чай. Обжёг язык, но не почувствовал вкуса. Внутри всё было пусто. Как та квартира, которую он так старательно ремонтировал. Которая никогда не станет его домом.
За окном моросил дождь. Редкие капли стекали по стеклу, словно чьи-то слёзы. Невысказанные, горькие, безутешные.
— Я думал, это навсегда, — прошептал Алексей. — Думал, наконец-то нашёл свой дом.
Дмитрий положил руку ему на плечо. Тяжёлую, мужскую руку поддержки. Единственное, что осталось от прежней жизни.
— Переживёшь, — сказал он. — Ты сильный.
Но сила — штука относительная. Особенно когда рушатся все твои мечты. Когда дом, который ты строил годами, оказывается всего лишь чужими квадратными метрами.
Ночь опускалась на город. Тихо. Безмолвно. Как приговор.
Звонок Веры
Телефон звякнул внезапно. Среди тишины дешёвой съёмной квартиры, среди запаха чужого быта и безысходности. Алексей медлил — палец застыл над экраном. Номер Веры.
Прошло три недели с того дня, как он забрал вещи. Три долгих недели, которые измерялись не днями, а глотками дешёвого кофе, бессонными ночами и тысячами незаконченных мыслей.
— Да, — сухо ответил он.
В трубке — тишина. Такая плотная, что слышно собственное дыхание собеседницы. Потом — вздох. Глубокий, надломленный.
— Я одна, — голос Веры был необычный, совсем не такой, к которому он привык. Мягкий, почти шёпотом. — Хожу по пустой квартире, и как будто жизнь ушла.
Алексей молчал. Его пальцы сжимали телефон так крепко, что костяшки побелели. Он помнил каждый сантиметр той квартиры. Каждую трещинку, которую он замазывал. Каждый угол, который выравнивал.
— Ты привёл её в порядок, — продолжала Вера. — Помнишь, как было раньше? Облупленные обои, старая плитка. А теперь... Теперь всё по-другому.
Он вспомнил те месяцы ремонта. Тысячи часов работы. Порезы на руках от плиткореза. Краску, которая въелась под ногти. Пот, который капал на только что покрашенный пол.
— И что? — холодно спросил Алексей.
— Я ошиблась, — впервые за все месяцы их странных отношений она призналась в чём-то. — Совсем ошиблась.
Тишина повисла между ними. Такая же пустая, как та квартира, о которой она говорит. Как его нынешняя съёмная комната. Как его изменившаяся жизнь.
— Прости, — прошептала Вера.
Алексей смотрел в окно. За грязным стеклом моросил дождь. Точно такой же унылый, как его настроение. Точно такой же бесконечный, как их история.
— Поздно, — ответил он.
Возвращение для разговора
Осенний ветер трепал листья под окнами. Алексей постоял перед знакомой дверью, прежде чем нажать на звонок. Пальцы помнили каждую царапину на косяке — следы ремонта, который теперь казался призрачным воспоминанием.
Вера открыла быстро. Будто ждала. Её глаза — усталые, потухшие — встретились с его взглядом. Квартира изменилась. Те самые стены, которые он выравнивал месяцами, теперь казались чужими, безжизненными.
— Проходи, — тихо сказала она.
Он вошёл. Каждый шаг — как возвращение в прошлое. Вот там стоял строительный стол. Здесь сушились обои. А здесь он клеил плинтус, напевая какую-то старую песню.
— Чай будешь? — спросила Вера.
— Нет, — ответил Алексей. — Я ненадолго.
Она отступила в сторону. Её движения стали медленнее, осторожнее. Словно боялась спугнуть этот хрупкий момент откровения.
— Ты потеряла человека, — начал он, — не жильца. Но я тоже нашёл себя заново.
Слова складывались тяжело. Каждое — как камень, который он осторожно кладёт между ними. Преграда. Граница.
— Я думала, что контролирую всё, — проговорила Вера. — Что могу держать дистанцию. Что ремонт — это просто ремонт.
Алексей усмехнулся. Горько. Без злости.
— Ремонт — это всегда больше, чем просто ремонт. Это восстановление. Создание. Я вкладывал в эти стены не только деньги. Я вкладывал душу.
Вера молчала. Её пальцы теребили край скатерти — той самой, которую он когда-то привёз. Белоснежной, накрахмаленной.
— Прощаю, — сказал Алексей. — Но не возвращаюсь.
Эти слова повисли между ними. Тяжёлые. Окончательные. Как приговор. Как освобождение.
Он медленно развернулся. Шаг. Второй. У самой двери остановился.
— Спасибо за всё, — негромко сказал Алексей. — За урок.
Вера не ответила. Да он и не ждал ответа.
За окном моросил дождь. Редкие капли стекали по стеклу. Как последние слёзы прощания. Как воспоминания, которые остаются позади. Дверь тихо закрылась.
Своя территория
Небольшая квартира-студия пахла свежей краской и надеждой. Алексей расставлял последние детали — те самые, что сохранил после ремонта у Веры. Старая фотография в простой деревянной рамке. Небольшой глиняный горшок, который он когда-то привёз с юга. Книги, которые благополучно уцелели после переезда.
Он подошёл к окну. За стеклом — осенний город. Деревья в золотых красках, редкие прохожие, которые спешат по своим делам. Совсем другой ритм. Совсем другая жизнь.
Телефон звякнул неожиданно. Вера.
— Алексей, — голос тих, почти виноват. — Как ты?
Он медлил с ответом. Секунда. Другая. Вспоминал все их общие месяцы. Ремонт. Надежды. Разочарования.
— Нормально, — коротко ответил он.
— Я хотела… — она запнулась. — Извиниться. Окончательно.
Алексей усмехнулся. Тихо. Без злости.
— Я знаю.
Он смотрел на фотографию из путешествия. Они вдвоём. Счастливые. До того, как началась эта история с ремонтом, с квартирой, с их отношениями.
— Прощай, Вера, — сказал Алексей.
И нажал на отбой.
Квартира была маленькой. Но своей. Абсолютно своей. Каждый сантиметр — его собственный выбор. Его решение. Его жизнь.
На столе — новая рамка. Фотография. Воспоминание. Урок. Алексей улыбнулся.
Впервые за долгое время — по-настоящему.