Чеченская республика осталась позади — край, где горы стоят как стражи веков, а Грозный сверкает новыми башнями и минаретами, будто бросая вызов прошлому. Дорога звала нас дальше по Кавказу.
Следующей точкой стала Северная Осетия. Один день. Всего один день на её бескрайние просторы, на её раны и красоты. Слишком мало, чтобы понять эту землю, но достаточно, чтобы сердце замерло от её величия и боли. Мы ехали с желанием прикоснуться к чему-то большему, чем просто пейзажи, — к её душе, к её истории.
Владикавказ: первые шаги и дождь
Как только мы добрались до Владикавказа, небо нахмурилось. Серое, тяжёлое, оно словно знало, куда мы собрались. Ветер нёс запах надвигающейся бури, а нам нужно было найти транспорт, чтобы добраться до двух заковых мест, которые мы изначально планировали посетить.
Мы, не теряя времени, нашли объявление о транспортных услугах и позвонили.
— Куда едем? - голос на том конце был спокойным, чуть хрипловатым.
— Сначала в Кармадонское ущелье, потом в Беслан, к школе, а затем в Нальчик, — сказали мы, стараясь уместить всю важность в несколько слов.
— Договорились, — коротко ответил он. — Буду через полчаса.
Звали его Аслан, и пока он ехал, мы решили перекусить в кафе неподалёку. Едва мы сели за стол, небо разорвалось — ливень хлынул с такой силой, что окна задрожали. Дождь барабанил по крыше, заливал улицы, а мы, глядя на эту стихию, невольно думали: почему именно сейчас?
Аслан подъехал на белой "Ладе Весте" — это был не новый, но ухоженный автомобиль. Он оказался коренным осетином, родом из Беслана, и сразу расположил к себе.
— Садитесь, поехали, — бросил он.
Воды вокруг машины было настолько много, что нам пришлось снять обувь и идти сквозь потоки воды. Мы тронулись в путь под аккомпанемент дождя. Пока машина катила по улицам, Аслан начал рассказывать о республике: о том, как здесь уживаются православие и древние традиции, как люди молятся в церквях и у священных рощ, как вера помогает им держаться вместе.
— У нас религия — это не просто слова, это жизнь, — сказал он, и в его голосе чувствовалась гордость.
Кармадон: там, где остановилась жизнь
Дорога в Кармадонское ущелье пролегала через потрясающие пейзажи — горы, окутанные облаками и туманом после дождя, словно кадры из какого-то фильма.
Скалы высились над нами, река Геналдон блестела внизу, а воздух был невероятно свежим.
Сергей Бодров... Для многих он был не просто актёром — он был голосом поколения.
"Скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. А я думаю, что сила в правде: у кого правда — тот и сильней", — та самая легендарная фраза, которая никогда не потеряет свою актуальность.
"Во время войны нельзя говорить плохо о своих, никогда", — фраза, которая подчёркивает важность единства и поддержки в трудные для страны времена.
Его фильмы учили жить, чувствовать, быть людьми. А потом — 20 сентября 2002 года. Ледник Колка сорвался с гор, и всё оборвалось. Более ста человек, включая Бодрова, остались под тоннами льда и камня. Их тела так и не нашли.
Аслан, пока мы ехали, начал рассказывать про тот день:
— Сель пришёл внезапно. Никто не ждал. Горы загудели, и через минуты всё было кончено. Поток дошёл до самого низа, до равнины, смёл всё на своём пути. Люди до сих пор ищут своих, но природа забрала их навсегда.
Мы вышли из машины. Дождь утих, но облака висели низко, почти касаясь земли. Перед нами лежало ущелье — суровое, молчаливое, с остатками тоннеля, который так и не раскопали.
Здесь находится мемориал Сергею — простой, как он сам. Каменная плита, его портрет, всадники разных народностей, и надпись: "Мы узнали, в чём сила, брат. Сила в единстве!" Это было так созвучно тому, в чём мы нуждаемся сейчас — в сплочённости, в правде. Мы стояли, смотрели, молчали. Ветер гнал клочья тумана, а я думал: сколько он сделал для нас? Не фильмами — душой. Он показал, что можно быть честным, даже когда вокруг хаос.
Беслан: город, который помнит
Из Кармадона мы направились в Беслан. Дорога заняла меньше часа, но каждый километр словно тянул нас в прошлое. 1 сентября 2004 года — чёрный день в истории России, когда террористы захватили школу №1 в Беслане. Три дня ада. 334 погибших, из них 186 детей.
Аслан, пока мы ехали, заговорил снова. Голос его стал тише, но твёрже:
— Я был там. Все окрестности съехались к школе в тот день. Мужики, женщины, старики — все. А потом спецназ пошёл на штурм. Пацаны из "Альфы" и "Вымпела" — они жизни свои положили, чтобы спасти наших. Десять спецназовцев погибло. Люди плакали, благодарили их, хотя потери... Их не забыть. Среди погибших были родственники моих друзей, знакомых. Беслан не тот с тех пор.
Мы были там одни — ни единого туриста. После дождя стояла тишина, лишь скрип металлической конструкции нарушал её. Аслан остался за пределами комплекса, махнул рукой: "Не пойду внутрь". А мы вошли. Внутри школы — спортзал, где держали заложников. Следы пожара на стенах и следы от пуль. Детские игрушки. Венки и цветы. Фотографии погибших.
Люди до сих пор приносят сюда бутылки с водой. (*Во время теракта заложники (дети, родители и учителя) три дня находились в здании школы без воды и еды. Террористы отказались давать им питье, несмотря на жару и духоту. Многие погибли от обезвоживания и жажды.)
Здесь время застыло. Тишина давила, но в ней было что-то живое — память, боль, любовь.
Мы подошли к мемориалу — "Город ангелов". Кладбище, где лежат жертвы.
Пространство памяти, боли и несбывшихся надежд и мечт.
— Его зовут Касполат Рамонов. Дочь потерял в той школе, а сын, жена и средняя дочка выжили. Он теперь почти живёт на этом кладбище. Говорит, что иначе не может., — Аслан позже рассказал про сторожа.
Мы ходили между могил. Энергия этого места — тяжёлая, всё пропитано скорбью.
Северная Осетия: места к посещению
Один день — это капля в море для такой земли, как Северная Осетия. Если бы у нас было больше времени, мы бы поднялись к Мидаграбинским водопадам — гигантам, что обрушиваются с высоты, окружённые скалами, будто из легенд. Или заехали в Даргавс, "Город мёртвых", где склепы стоят как стражи прошлого, а тишина звенит в ушах. Фиагдонское ущелье — не Кармадон, другое, с зелёными склонами и реками, что поют свои песни.
Цейское ущелье — ещё одно чудо. Альпийские луга, ледники, канатка, что уносит ввысь. Аланский монастырь, прилепившийся к горе, словно продолжение камня, манит своей святостью. Куртатинское ущелье — с башнями и видами, от которых дух захватывает. Северная Осетия — это не только трагедии. Это горы, что обнимают небо, реки, что шепчут о вечности, люди, что держатся друг за друга.
Прощание с Осетией
Мы уезжали молча. "Лада Веста" катила в Нальчик, а за окном мелькали горы, сёла, облака. Кармадон и Беслан оставили в нас след — глубокий, как трещина в скале. Это не просто точки на карте. Это истории о том, как хрупка жизнь и как велика память. Сергей Бодров подарил нам правду. Беслан показал, как люди держатся за неё даже в аду. Спецназ — те пацаны, — напомнили, что сила в единстве.
Северная Осетия не отпускает. Она зовёт вернуться — к её вершинам, к её рекам, к её тишине. И мы вернёмся. Только чуть позже. Ведь - "всё только начинается".