Анна прижала потрёпанный портфель к груди, будто он мог защитить от ледяного взгляда за стеклянными стёклами офисного кресла. Кондиционер гудел, выдувая последние копейки из её сбережений — новый блузка из «Глории Джинс» уже покрылась катышками, а туфли на размер больше жали в подъёме. Она мысленно пересчитала оставшиеся после собеседования деньги: три тысячи на лекарства маме, пять — Лере на детский сад, двести рублей до зарплаты... Если дадут ставку секретаря в этом проклятом ООО «СтальПрогресс».
— Вы... ошибаетесь, — голос дрогнул, выдавая деревенский акцент, который она годами вытравливала аудиокнигами. — Я просто откликнулась на вакансию.
Алексей Семёнович встал, и Анна невольно отшатнулась. Он казался выше, чем на той единственной свадьбе шесть лет назад, когда Лера в подвенечном платье из тюля смеялась, обнимая жениха с медалью «За заслуги перед Отечеством». Теперь же его ладони, заляпанные синей печатью, упёрлись в стол, как когти хищника.
— «Просто», — передразнил он, доставая из ящика фотографию. На снимке Лера держала на руках трёхлетнюю Соню, их общую племянницу. — Твоя сестра научила тебя врать? Или ты сама решила продолжить семейную традицию — разрушать чужие жизни?
Коммуналка на окраине
Хрущёвка в пятом микрорайоне встретила её запахом жареной рыбы из квартиры №14. Анна, снимая мокрые ботинки в прихожей 9 квадратов, услышала кашель за тонкой перегородкой.
— Опять до ночи? — мама приподнялась на койке, обхватывая руками рёбра. Рентген показал трещину после падения в лифте, который не ремонтировали с перестройки. — Лера звонила... Говорит, ты устроилась к нему.
Анна молча поставила на тумбочку коробку «Арбидола», купленную вместо обеда. Холодильник гудел, как умирающий зверь — вчера соседка Клавдия Петровна опять выключила свет за неуплату.
— Надо было сказать, — мама схватила её за запястье, оставляя синяки от худых пальцев. — Он же... После того как Лера ушла, он приходил с милицией, требовал лишить её родительских прав. Говорил, что я — алкоголичка, а ты...
Телефон завибрировал в кармане. Неизвестный номер. Анна вышла на балкон, где сушились пелёнки Сони — сестра стирала в их единственной машинке «Вятка» 1987 года выпуска.
— Завтра к восьми, — голос Алексея Семёновича резал ухо даже через сотни километров. — И смени причёску. Ты похожа на ту, которая моет полы в ТЦ.
Офисные будни
Ксерокс 1990-х захлебнулся бумагой, выплюнув очередную порцию брака. Анна, придерживая расстёгивающуюся юбку, полезла под стол. Каблук вонзился в поясницу.
— Ну что, племяшка, — Алексей Семёнович бросил папку с пометкой «СРОЧНО» на её стол. — Твоя сестра научила тебя работать? Или только мужей воровать?
Коллеги за соседними столами сделали вид, что увлечены мониторами. Анна потянулась за стикером, скрывая дрожь в пальцах. За месяц она выучила каждую из его уловок: «случайно» разлитый кофе на её отчёты, «потерянные» договора, которые потом находились в его сейфе. Но сегодня что-то было иначе. В его глазах, обычно холодных, как сталь с завода, мелькнула искра боли.
— Выплаты на ребёнка... — он развернул судебное постановление, где жирно выделили сумму алиментов. — Лера подала через неделю после твоего трудоустройства. Совпадение?
Анна уронила степлер. Она помнила, как сестра, стирая в их ванной окровавленные простыни после выкидыша, клялась никогда не брать у него денег. Что изменилось?
Разговор сестёр
— Ты с ума сошла! — Анна швырнула пачку пельменей в кипяток. Соня заплакала в углу, рисуя на обоях фломастером. — После всего, что он тебе сделал...
Лера, кормящая дочь кашей с пенсией бабушки, не подняла глаз. Её руки, когда-то игравшие Шопена в музыкальной школе, теперь покрылись трещинами от хлорки.
— Соне нужен врач. Ты видела эти пятна на спине? — она дёрнула рубашку ребёнка, открывая красные волдыри. — Врач в поликлинике говорит — аллергия. Частный специалист требует тридцать тысяч за анализы. А ты знаешь, сколько я получаю за три смены в «Пятёрочке»?
Кастрюля зашипела, заливая плиту пеной. Анна выключила газ, глядя на счётчик, который они не могли заправить вторую неделю.
— Он предложил сделку, — Лера прошептала, обнимая Соню так, будто боялась, что её отнимут. — Если ты останешься работать у него год... Он переведёт деньги. И больше не придёт.
Последняя встреча
Лифт на 23-й этаж сломался. Анна, поднимаясь по лестнице, чувствовала, как каблуки впиваются в мозоль. Алексей Семёнович ждал у окна, за которым тускло светились огни спальных районов.
— Твоя сестра прислала документы на развод, — он повернулся, держа в руках ту самую фотографию. — Через неделю после того, как я увидел тебя.
Анна молчала. Внизу, за грязными стёклами, копошились люди — такие же маленькие и уставшие, как она сама.
— Ты похожа на неё... — его пальцы дрогнули, сминая уголок снимка. — Но Лера хотя бы боролась. А ты... Просто пешка.
Он протянул конверт с расчётными. Анна увидела сумму, которой хватило бы на лекарства, врача, даже на новую квартиру. За окном завыл ветер, обещая первый снег.
— Выбор за тобой, — Алексей Семёнович повернулся к экрану компьютера, где мигал график падающих продаж. — Как всегда.
Она вышла, не взяв конверт. Но когда лифт, наконец, заработал, Анна поймала себя на мысли: а что, если это не конец, а только начало их странной игры, где ставкой стали не деньги, а что-то куда более хрупкое?