Когда Полина увидела, как нотариус открывает папку с завещанием, ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Последние два года она посвятила заботе о бабушке Екатерине Павловне — готовила обеды, делала уборку, возила по врачам и аптекам, выслушивала бесконечные истории о прошлом. Всё это время она представляла, как въедет в просторную трёхкомнатную квартиру в историческом центре Петербурга с видом на канал Грибоедова.
Нотариус откашлялась и начала зачитывать:
— «Квартиру по адресу Набережная канала Грибоедова, дом 71, квартира 15, завещаю моей внучке Марине Андреевне Соколовой».
Полина застыла. Марина — её старшая сестра, которая навещала бабушку раз в два месяца с коробкой конфет и букетом цветов. Которая жила в Москве и даже не присутствовала сейчас при оглашении завещания, сославшись на важные дела.
— «Моей внучке Полине Андреевне Соколовой завещаю дачный дом в посёлке Комарово и моего пса Марсика с условием, что она будет о нём заботиться. В случае отказа от содержания животного, дачный участок также переходит Марине...»
Дальше Полина уже не слушала. Перед глазами стояла бабушкина дача — старый деревянный дом, требующий капитального ремонта, заросший участок и собака — пожилой джек-рассел-терьер с проблемами зрения и слуха.
***
— Вы сестру не видели? — спросил нотариус после оглашения, когда они вышли из кабинета. — Нужно её подпись получить.
— Марина в Москве, — процедила Полина. — Позвоните ей сами.
Выйдя на улицу, она набрала номер сестры. Городской шум заглушал гудки, но мысли в её голове звучали оглушительно ясно.
— Приве-ет! — жизнерадостно ответила Марина. — Как всё прошло?
— Прекрасно, — Полина почувствовала, как ногти впиваются в ладонь. — Поздравляю с квартирой.
Повисло молчание.
— Полин, я...
— Ты что, знала? — перебила она. — Знала и не сказала мне?
— Бабушка сама решила. Я предлагала ей разделить...
— Я два года ей супы варила! — Полина уже не контролировала громкость своего голоса, прохожие оборачивались. — Я таблетки ей по часам раскладывала! Я свою жизнь на паузу поставила, а она мне старую развалюху и собаку!
— Полин, дача — это тоже ценность. Там прекрасный участок, лес рядом...
— Забирай! — крикнула Полина. — Забирай эту чёртову дачу и собаку в придачу! Ты же у нас любимая внучка!
Она отключила телефон и, не разбирая дороги, пошла к метро. Горло сдавило от несправедливости, глаза жгло. Вспомнились все ночи, проведённые у постели бабушки, когда та болела. Все выходные, потраченные на её дела вместо встреч с друзьями. Все отказы от отпуска, потому что «а кто же с бабушкой останется?»
***
— Ну, рассказывай! — Денис, муж Полины, встретил её в дверях квартиры. В глазах читалось предвкушение.
— Всё плохо, — Полина скинула туфли и прошла в кухню. — Квартира досталась Марине.
— Что? — Денис замер с чайником в руках. — Как это? Ты же к ней ходила постоянно, а Марина только на праздники появлялась.
— Вот именно! — Полина плеснула себе воды в стакан. — А я получила дачу в Комарово. И собаку в нагрузку.
— Какую собаку?
— Марсика. Условие такое — либо собаку забираю и получаю дачу, либо всё отходит Марине.
Денис поставил чайник и сел напротив жены.
— И что, собаку прямо сегодня привезут?
— Нет, Марина его временно к себе взяла. Завтра привезёт, — Полина потёрла виски. — Я даже не знаю, что делать. Мне эта дача на фиг не сдалась, честно. Там ремонта на миллион. Но и собаку... куда я её дену?
Денис хмыкнул:
— В приют отдадим. Мой коллега с фондом помощи животным сотрудничает, пристроит.
— Ты с ума сошёл? — возмутилась Полина. — Собаке двенадцать лет, она слепнет! Кому она в приюте нужна?
— А нам она нужна? — Денис поднял брови. — Ты вообще помнишь, что мы летом в Турцию собирались? Кто с ней сидеть будет? И вообще, ты разве не хотела завести кошку?
Полина закрыла лицо руками.
— Я просто не могу поверить, что бабушка так со мной поступила. Я думала, она меня любит.
— Видимо, не очень, — отрезал Денис. — Я бы на твоём месте вообще от этого наследства отказался. Пусть Марина и с дачей, и с собакой мучается, раз она такая любимая.
***
Ночью Полина не могла уснуть. Ворочалась, вспоминая, как сама выбирала Марсика в питомнике пятнадцать лет назад — бабушка тогда овдовела и впала в депрессию. Собака действительно помогла — бабушка снова начала улыбаться, стала выходить на прогулки. Марсик всегда был добрым и ласковым, никогда не огрызался, даже когда Полинины дети, навещая прабабушку, дёргали его за хвост.
Утром позвонила Марина.
— Привет. Я сегодня приезжаю в Питер с собакой. Встретимся?
— Зачем? — холодно спросила Полина. — Забери себе и дачу, и собаку. Я отказываюсь от наследства.
Пауза.
— Полин, ты серьёзно? Ты же знаешь, что я в Москве живу, мне собаку некуда...
— А мне, значит, есть куда? — перебила Полина. — Мне, значит, не жалко времени и денег на содержание старой собаки? А на попечение старой бабушки мне тоже было не жалко, да? А в итоге что я получила? Дырявую крышу в наследство и собаку, которой недолго осталось?
— Полин...
— Всё, Марин, закрыли тему. Делай с собакой что хочешь. Мне этот цирк уже надоел.
Она положила трубку, но через секунду телефон зазвонил снова.
— Полина, подожди! — в голосе Марины звучало отчаяние. — Послушай, я не знаю, почему бабушка так решила. Честно. Я бы сама предпочла дачу, а не квартиру.
— Да неужели? — Полина скептически хмыкнула.
— Серьёзно! Помнишь, как мы там летом проводили? Как на чердаке играли? Как за черникой ходили? — голос Марины смягчился. — Слушай, ну давай я тебе денег дам. За квартиру. Ну, компенсацию какую-то. Только не отказывайся от дачи, пожалуйста.
— Надо было бабушке о компенсации думать, когда завещание составляла, — отрезала Полина. — Всё, Марин, мне на работу пора. Я своё решение озвучила.
***
Через неделю Полина встретила бывшую бабушкину соседку в супермаркете.
— Полиночка, как ты? — старушка обняла её. — Видела тебя на похоронах, но подойти не смогла, сердце прихватило.
— Нормально, Нина Степановна, спасибо, — улыбнулась Полина.
— А собачку-то куда дели? Машенька с собачкой всё ходит, так непривычно...
Полина почувствовала, как щёки заливает краска.
— Марина её к себе забрала.
— Вот молодец какая, — покивала соседка. — А то Екатерина Павловна так переживала перед смертью, говорила: «Марсик мой ни в какие руки, кроме родных, не пойдёт, только к внучкам, только к ним». Она ведь знала, что недолго ей осталось, потому и деньги собирала.
Полина замерла.
— Какие деньги?
— Ой, ты не знаешь? — удивилась старушка. — Екатерина Павловна пенсию почти не тратила, всё копила. Говорила, это для той внучки, которая о Марсике позаботится. Сколько там было, не знаю, но много, она несколько лет собирала. Всё в старом буфете на даче хранила.
Ноги у Полины подкосились. Старый резной буфет стоял в углу гостиной на даче — тяжёлый, тёмного дерева, с замысловатой резьбой. Дверца всегда была заперта, и ключ бабушка носила на цепочке вместе с нательным крестиком.
— Нина Степановна, извините, мне срочно... — Полина оставила корзину с продуктами и выбежала из магазина.
***
Марина не отвечала на звонки весь день. Полина набирала снова и снова, проклиная себя и ситуацию. Наконец сестра взяла трубку.
— Да, Полин?
— Марин, слушай, я тут подумала... — начала Полина осторожно. — Может, я зря отказываюсь от дачи? Всё-таки столько воспоминаний... И Марсика я люблю, правда.
— Серьёзно? — в голосе Марины послышалась ирония. — А как же «старая развалюха» и «собака, которой недолго»?
— Я погорячилась, — Полина прикусила губу. — Просто расстроилась сильно.
— Понятно, — протянула Марина. — Ну что ж, я тебя порадую. Я вчера на дачу съездила.
У Полины ёкнуло сердце.
— И как там?
— Отлично! Нашла кое-что интересное. В буфете, знаешь, том самом...
Полина сглотнула.
— И что там?
— Пятьсот тысяч. И записка: «Моей заботливой внучке, которая полюбит Марсика как родного».
Повисла тишина.
— Марин, это мои деньги, — выдавила Полина. — Бабушка их мне оставила. За заботу.
— Правда? — голос Марины стал ледяным. — А мне показалось, ты от наследства отказалась. Полностью. Включая собаку. А записка адресована той, кто о собаке позаботится. Так что, извини, сестрёнка, но эти деньги теперь мои. Законно.
— Ты... — Полина задохнулась от возмущения. — Ты не имеешь права!
— Имею. И юридически, и морально. Ты выбрала, Полина. Ты решила, что бабушкино наследство — это бремя. Что старая собака — обуза. Так что теперь живи с этим.
В трубке раздались короткие гудки.
***
Два месяца спустя Полина стояла у ворот бабушкиной дачи. Она пришла без предупреждения, зная, что Марина приезжает сюда каждые выходные — соседка Нина Степановна регулярно докладывала новости.
Калитка была не заперта. Проходя по дорожке, Полина заметила, что клумбы расчищены от сорняков, на крыльце стоят свежевыкрашенные кадки с цветами, а старая яблоня наконец избавилась от сухих веток.
Марсик заметил её первым — залаял хрипло, но без агрессии. Подбежал, обнюхал ноги и завилял хвостом, узнав.
— Привет, старичок, — Полина присела и потрепала пса по голове. — Как ты тут?
— Нормально он, — голос Марины раздался с крыльца. — Правда, к ветеринару пришлось свозить, катаракта прогрессирует. Но держится молодцом.
Полина поднялась.
— Я... просто навестить решила. Можно?
Марина помолчала, потом кивнула:
— Чай будешь?
***
Они сидели на веранде. Старые половицы были отциклёваны и покрыты лаком, стены покрашены в светло-голубой, а на окнах висели новые занавески.
— Красиво тут стало, — заметила Полина.
— Ремонт делаю потихоньку, — Марина разлила чай. — На бабушкины деньги, кстати.
Полина вздрогнула:
— Ясно.
— Знаешь, я ведь догадывалась, — неожиданно сказала Марина.
— О чём?
— Что бабушка что-то задумала. Она мне позвонила за месяц до смерти, попросила о собаке позаботиться, если что. Сказала, что ты не хочешь, а я хоть и далеко, но люблю его.
— Она тебе так сказала? — Полина побледнела. — Что я не хочу?
— Да. И ещё много чего рассказала, — Марина посмотрела ей в глаза. — Например, как ты вздыхала демонстративно, когда она просила лекарства принести. Как ты обсуждала с мужем по телефону, что «старуха всех переживёт», когда думала, что она спит. Как ты планировала её квартиру отремонтировать, ещё при её жизни.
Полина опустила глаза.
— И что теперь? Пришла позлорадствовать?
— Нет, Полин, — Марина покачала головой. — Пришла сказать, что деньги тебе бабушка правда оставила. Там в записке прямо написано было: «Полине — за всё, что ей пришлось вытерпеть ради наследства». Просто я подумала, что тебе полезно будет немного подождать. Подумать.
Она достала из кармана конверт и положила на стол.
— Здесь двести пятьдесят тысяч. Половина. Остальное я вложила в ремонт дачи и лечение Марсика. Можешь не благодарить.
Полина смотрела на конверт, не решаясь взять.
— А квартиру бабушкину ты продавать будешь?
— Нет, — Марина улыбнулась. — Я переезжаю в Питер. Мне здесь предложили работу, и я согласилась.
— А как же Москва?
— А что Москва? — пожала плечами Марина. — Там у меня только работа была, а здесь — дом. Наш с тобой дом детства, между прочим.
Она кивнула на дачу:
— Бабушка хотела, чтобы мы обе получили то, что нам действительно нужно, а не то, чего мы хотим. Мне — новое начало, тебе — урок. Думаю, она была мудрее нас обеих.
Полина молча смотрела на пожелтевшие яблони в саду, на Марсика, дремлющего у её ног, на старый дом, хранящий столько историй их семьи. И впервые за долгое время она почувствовала не обиду, а благодарность — бабушке, которая видела её насквозь, и сестре, которая, несмотря ни на что, всё ещё оставляла ей шанс всё исправить.