— Что значит «Открой, это мы!» в 12 ночи?! — воскликнула я, замерев у дверного глазка.
Сердце скакнуло куда-то в горло. За дверью маячили три размытые фигуры. Бросило в жар, потом в холод. Сквозняк из вентиляции щекотал босые ноги.
— Ма-а-ам! Ну открывай! Мы забыли ключи! — донеслось из-за двери.
Миша. Мой сын. Которого я не видела пять лет.
Пальцы вцепились в дверную ручку так, что костяшки побелели. Левая нога вдруг онемела, а правая непроизвольно топнула по полу, будто проверяя — настоящий ли он.
— Открой, пожалуйста! — второй голос, женский. — Соседей разбудим!
Лера? Невестка, которую я видела только на фотографиях. На тех редких, что присылал Миша. После того, как мы... после нашей последней ссоры.
Чертов замок заело. Руки тряслись, словно у пьяницы после недельного запоя.
— Да твою мать, да что за... — пробормотала я, дергая дверь.
Наконец замок поддался. В коридор ввалились они — Миша, выше, чем я помнила, с какой-то дурацкой бородкой. Лера — хрупкая, с копной рыжих волос. И...
— А это кто? — вырвалось у меня.
Маленькая девочка, лет четырех, с глазами как у Миши, сосредоточенно теребила пуговицу на розовой курточке.
— Мам, это Соня. Твоя внучка, — Миша не смотрел мне в глаза. — Ты... не знала? Я думал, ты видела фотографии в...
— В "Одноклассниках"? — я горько усмехнулась. — Я не захожу туда уже... давно.
Дурацкая ситуация. Я стояла в коридоре в застиранной ночнушке, с наспех накинутым халатом. Волосы всклокочены. В квартире бардак — вчера не успела прибраться после смены.
— Проходите, — процедила я сквозь зубы, пытаясь одновременно запахнуть халат и пригладить волосы. — Только тихо. У меня завтра в семь на смену.
Миша кашлянул:
— Мы на машине. Она сломалась. За городом. Еле дотянули до Москвы.
— И вы решили заехать... ко мне? — я не удержалась от ядовитой интонации.
Соня вдруг шагнула вперед и уставилась на меня своими огромными карими глазищами:
— А ты правда моя бабушка? А почему ты к нам никогда не приезжала? Папа говорит, ты очень занятая.
У меня что-то екнуло под ребрами. Занятая? Ха! Просто Миша придумал отмазку, чтобы не объяснять ребенку, почему бабушка не общается с ними. После той чертовой ссоры из-за...
— Пап, а бабушка на тебя похожа! — заявила вдруг Соня. — Особенно когда злится. У вас одинаково брови дергаются!
Лера тихонько фыркнула, пытаясь скрыть смешок. Миша тоже улыбнулся уголком рта. Я поймала себя на том, что непроизвольно трогаю бровь.
— Проходите на кухню, — буркнула я. — Чай? Кофе? Хотя нет, кофе закончился.
— Чай отлично, — улыбнулась Лера. — Извините, что так поздно. Мы вообще не планировали... Но Михаил решил, что...
— Я решил, что пора заехать к маме, — твердо сказал Миша. — Мы же в Москве. А у Сони завтра день рождения. Ей исполняется...
— Мне будет пять лет! — гордо объявила Соня, показывая растопыренную ладошку. — И знаешь что? Мне папа подарит настоящего котенка! Рыжего! Я его назову Гарфилд!
Я молча ставила чашки. Руки до сих пор плохо слушались. Мысли путались.
Пять лет... столько же, сколько мы не общались с Мишей. После того, как он заявил, что уезжает из Москвы с этой... с Лерой. После того, как я наговорила ему всех тех ужасных слов.
Чайник щелкнул, выключаясь. В тишине это прозвучало как выстрел.
— Сонь, иди руки помой, — ласково сказала Лера.
Когда девочка вышла, Миша поднял на меня глаза:
— Мам, слушай... Я понимаю, что мы без предупреждения. Но машина реально сломалась, и завтра у Сони день рождения, и...
— И что? — перебила я. — Решил вспомнить о матери, когда приспичило?
Лера вдруг резко встала:
— Я, пожалуй, пойду к Соне. Вам надо поговорить.
Когда она вышла, наступила гнетущая тишина. Я смотрела на сына и не узнавала его. Другая прическа, другая одежда. Морщинка между бровями — точно как у его отца.
— Пять лет, — тихо сказал он. — Мы не виделись пять лет, мам.
— И чья это была идея? — я отвернулась к окну. — Кто уехал, хлопнув дверью? Кто сказал, что я... как ты там выразился? "Задушу своей заботой любого"?
— А кто кричал, что Лера мне не пара? Что я делаю ошибку? Что я еще пожалею?
Я вздрогнула. Действительно кричала. И еще много чего...
— Ты была против, — продолжал Миша, — против всего. Против моего переезда, против Леры, против моей работы. Но знаешь что? Я не пожалел. Ни разу.
Он посмотрел в сторону комнаты, где остались его жена и дочь.
— У меня хорошая работа, мам. Я главный инженер на заводе. У меня прекрасная жена. И Соня... ты видела Соню? Она... она невероятная.
Что-то сдавило горло. Я молча разливала чай, не глядя на сына.
— Мы уезжаем послезавтра, — сказал он. — Заберем машину из сервиса и поедем обратно. Я просто подумал... может, ты хочешь познакомиться с внучкой? Она тебя уже достала всеми этими вопросами про бабушку.
В коридоре послышалась возня. Затем в кухню заглянула маленькая головка:
— Папа, а можно я бабушке покажу мою книжку? Я ее в рюкзаке привезла!
Миша кивнул. Соня исчезла и через минуту вернулась, прижимая к груди потрепанную книжку.
— Смотри! — она протянула мне книгу. — Это "Волшебник Изумрудного города"! Мне папа читает каждый вечер!
Я взяла книгу. Пальцы скользнули по потертой обложке.
— Это... это же моя книга, — прошептала я, узнавая. — Я читала ее Мише, когда он был маленьким.
Внутри что-то надломилось. Я посмотрела на сына – он смущенно улыбался.
— Я забрал ее, когда уезжал, — признался он. — Она всегда была моей любимой.
Соня нетерпеливо подергала меня за край халата:
— А ты мне почитаешь? Папа говорит, ты очень интересно читаешь! С разными голосами!
— Говорит? — я удивленно посмотрела на Мишу.
— Конечно, — он пожал плечами. — Я же помню, как ты мне читала.
Лера появилась в дверях кухни. Она больше не выглядела напряженной.
— Тут не только книжка, — тихо сказала она. — Миш, покажи маме наш подарок.
Миша достал из кармана конверт и протянул мне:
— С днем рождения, мам. Я знаю, он через месяц, но... мы решили поздравить заранее.
Я открыла конверт трясущимися руками. Внутри лежали три билета на поезд. Из их города в Москву. На июль.
— Мы приедем на твой день рождения, — сказал Миша. — Если ты... если ты не против.
— Бабуль, а ты нам тортик испечешь? — деловито спросила Соня. — Папа говорит, ты самые вкусные торты печешь!
В горле встал ком. Торты... Я пекла их для Миши каждый день рождения. Даже когда денег не хватало, ночами пекла эти чертовы торты...
— Испеку, — хрипло ответила я. — Конечно, испеку.
Я посмотрела на часы — почти час ночи. Завтра рано вставать на смену.
— Ложитесь спать, — сказала я. — Соня может лечь на моей кровати. А вы... диван в зале раскладывается.
— Спасибо, мам, — Миша неловко потоптался, а потом вдруг шагнул вперед и обнял меня.
Я замерла. А потом осторожно обняла его в ответ. Он пах по-другому. Не тем мальчишкой, которого я провожала в первый класс. Мужчиной. Отцом.
Когда он отстранился, я пошла стелить постель. Уже в коридоре услышала, как Соня спрашивает:
— Пап, а почему у бабушки глаза мокрые?
— Потому что иногда взрослые тоже плачут, когда счастливы, — ответил мой сын.
Я застыла у дверного глазка, как пять лет назад, когда он уходил. Только теперь я смотрела не наружу, а внутрь. В свою квартиру, где наконец-то снова были... мы.