Я почувствовала неладное, когда Вячеслав третий вечер подряд пришёл домой за полночь. Нет, дело было не в запахе чужих духов или следах помады — ничего настолько банального. Просто мой муж, привыкший ужинать ровно в семь и ворчать, если суп остывал, вдруг стал задерживаться. Говорил — проекты, дедлайны, важные встречи. Возможно, я бы и поверила, не заметь его бегающий взгляд.
Стоя у плиты, я помешивала борщ — Славин любимый — размышляя, что пятнадцать лет брака научили меня чувствовать фальшь. Замужество похоже на танец: сначала разучиваешь движения, потом чувствуешь ритм, а в конце уже знаешь каждый шаг партнёра до того, как он его сделает. И сейчас... что-то в его танце сбилось.
— Лариса, ты опять пересолила, — буркнул муж, отодвигая тарелку.
Я промолчала. Соли было как всегда — чайная ложка на кастрюлю. Пятнадцать лет одна и та же пропорция, но сегодня ему вдруг солёно.
— Сходи к врачу, может давление скачет, — ответила я, пожав плечами. — Или вкус меняется от нервов.
Славка поморщился. Раньше бы огрызнулся, а теперь просто взял телефон и уткнулся в экран. Там что-то пискнуло — сообщение. Он улыбнулся краешком губ — той улыбкой, которую когда-то дарил только мне.
В субботу он принёс какие-то бумаги. Положил на стол и как бы между прочим:
— Лариса, тут подпись нужна. Для кредита на машину.
Я подняла брови:
— Какую ещё машину?
— Да хочу сменить уже нашу развалюху, — он не смотрел мне в глаза. — Там ничего особенного, просто формальность, банк требует подпись супруги.
Я взяла документы в руки — плотная бумага, печати, мелкий шрифт. Сердце кольнуло. Не потому, что я не доверяла Славе. Просто... мама всегда говорила: "Дочка, что бы ни случилось, документы читай сама и не торопись ставить подпись".
— Оставь, я вечером почитаю, — сказала я, собирая листы.
Его лицо дрогнуло:
— Да что там читать? Обычный договор. Давай сейчас, мне завтра нужно...
— Завтра воскресенье, банки не работают, — отрезала я, и, увидев, как он побледнел, внутри что-то оборвалось.
Утром я проснулась рано, Слава ещё спал. Телефон его лежал на тумбочке. Никогда раньше я не проверяла его вещи — это было нашим негласным правилом. Но тревога разъедала изнутри. Я взяла телефон, но он был заблокирован — раньше я знала его пароль, теперь же экран требовал отпечаток пальца.
Бумаги лежали в его портфеле. Я достала их осторожно, разложила на кухонном столе. И чем дольше вчитывалась в формулировки, тем холоднее становилось внутри. Это был не кредитный договор. Это было что-то о переоформлении нашей квартиры. Я не понимала юридических терминов, но слова "отчуждение доли" и "безвозмездная передача" мелькали слишком часто.
Когда Слава вошёл на кухню, я сидела с чашкой остывшего чая.
— Что-то ты рано, — он замер, увидев разложенные бумаги. — Ты копалась в моих вещах?
В его голосе звучало не возмущение — страх. И тогда я поняла: эти тревожные звоночки, что звенели во мне последние недели, были не паранойей. Они были предупреждением.
Дружеское плечо
Ирина всегда умела слушать. Это качество я в ней ценила особенно сильно — особенно сейчас, когда моя жизнь трещала по швам, а слова застревали в горле.
Мы сидели в нашем любимом кафе на углу Ленинского проспекта. Маленькое, уютное местечко с потёртыми диванчиками и вечно скрипящей дверью. Сколько тайн слышали эти стены за двадцать лет нашей дружбы — не сосчитать.
— Так что там за бумаги? — Ирина помешивала ложечкой остывший чай, глядя на меня внимательными карими глазами.
Я достала папку с документами. Руки дрожали.
— Не знаю точно. Что-то связанное с квартирой. Вроде дарственной, только слова какие-то мудрёные. Отчуждение, безвозмездная передача... — голос предательски дрогнул. — Ира, он мне сказал, что это для кредита на машину!
Подруга нахмурилась, пролистывая страницы.
— Да уж, на "Жигули" это точно не похоже, — пробормотала она. — Ларис, тебе юрист нужен. У меня Маркович знакомый есть, мировой мужик. В таких делах собаку съел.
Я покачала головой.
— А вдруг я ошибаюсь? Вдруг просто накручиваю себя? Пятнадцать лет всё-таки вместе...
Ирина прервала меня, накрыв мою ладонь своей:
— Пятнадцать лет — не повод подписывать неизвестно что. И тем более не повод тебе врать про документы. Лар, ты ничего не подписывала ещё?
Я отрицательно покачала головой.
— И не подписывай, — отрезала она. — А эти бумаги оставь мне. У меня на работе есть девочка в юридическом — она глянет. Ты только не паникуй раньше времени.
Мы просидели в кафе до закрытия. Говорили о всём на свете — о детях Ирины, о моей работе в библиотеке, о новом сериале... Но мысли постоянно возвращались к Славе.
— А если... если он действительно что-то задумал? — наконец спросила я, когда мы стояли на улице, прощаясь. — Что мне делать?
Ветер трепал полы моего плаща, а в душе было промозгло и зябко.
— Тогда мы будем действовать, — просто ответила Ирина. — Не забывай, дорогая, ты не одна. И, кстати, — она вдруг лукаво улыбнулась, — может, вспомнишь, что ты по первому образованию экономист? Такие документы надо уметь читать.
Дома меня встретила тишина. Слава оставил записку: "Уехал к маме, вернусь завтра". Раньше он всегда звонил перед такими поездками. Раньше... много чего было раньше.
На следующий день Ирина позвонила около полудня. Я услышала в её голосе тревожные нотки.
— Ларис, не хочу тебя пугать, но Оленька документы посмотрела. Это правда касается вашей квартиры. Точнее, твоей доли в ней. Там какая-то хитрая схема с отчуждением имущества. Ты этого точно не должна подписывать.
Я молчала, слушая, как сердце грохочет в ушах.
— Лар, ты там? — встревоженно спросила Ирина.
— Да, — выдохнула я. — Просто не верится... Зачем ему это?
— Не знаю, милая, — тихо ответила подруга. — Но это точно не для твоего блага. Оля сказала, если ты это подпишешь — останешься без крыши над головой.
Я закрыла глаза. Внутри что-то надломилось, но странным образом стало легче. Туман неизвестности рассеялся, и теперь я хотя бы видела, с чем имею дело.
— Спасибо тебе, Ир. Правда.
— Лариса, — голос подруги стал твёрдым. — Теперь послушай меня внимательно. Во-первых, спрячь все документы на квартиру в надёжное место. Во-вторых, завтра мы едем к Марковичу. И в-третьих... — она помедлила, — будь осторожна. Мужчины иногда непредсказуемы, когда их ловят на горячем.
Положив трубку, я подошла к окну. Наша квартира на пятом этаже... Я помнила, как мы с мужем выбирали шторы, как спорили о цвете стен в спальне, как радовались каждой купленной вещи. Пятнадцать лет. За что же он так со мной?
И вдруг пришло осознание: пора просыпаться. Пора становиться той женщиной, которой я была до встречи со Славой — решительной, умной, самостоятельной. Я тихо прошептала своё отражению в оконном стекле:
— Сейчас не время плакать. Сейчас время действовать.
Правда от чужого человека
Конверт лежал на коврике у входной двери — обычный белый, без марок и обратного адреса. Просто «Ларисе» — написано аккуратным женским почерком. Я повертела его в руках, чувствуя необъяснимую тревогу. Кто мог подбросить письмо? Почтальон принёс бы его в ящик, а не под дверь.
Дома было тихо и пусто — Слава опять задерживался. Я села на кухне, вскрыла конверт. Внутри — сложенный вдвое лист бумаги и... фотография. На ней Вячеслав обнимал молодую женщину. Они стояли возле какого-то кафе, оба улыбались. Незнакомка была хороша собой — высокая блондинка лет тридцати, с длинными волосами и уверенной улыбкой.
Руки задрожали, но я заставила себя развернуть записку:
«Лариса, вы меня не знаете, но я знаю вас. Меня зовут Алёна. Я встречаюсь с вашим мужем уже полгода. Я думала, что у вас с ним всё кончено, что вы разводитесь — так он мне говорил. Недавно я узнала, что Вячеслав оформил вашу квартиру на меня. Поверьте, я не знала о его планах. Он сказал, что это временная мера для какой-то сделки. Теперь я понимаю, что он обманывал нас обеих. Я не хочу быть соучастницей. Если захотите поговорить — вот мой номер».
В глазах потемнело. Я перечитала записку трижды, прежде чем смысл окончательно дошёл до меня. Он не просто изменял. Он пытался оставить меня без жилья. Пятнадцать лет брака, а я даже не знала человека, с которым жила.
Телефон сам оказался в руке, пальцы сами набирали номер. Гудки, один, второй...
— Алло? — голос в трубке звучал настороженно.
— Это Лариса, — сказала я, удивляясь спокойствию собственного голоса. — Жена Вячеслава. Нам нужно встретиться.
Мы договорились о встрече через час в том же кафе, где была сделана фотография. Ирония судьбы — оно находилось в двух кварталах от нашего дома. Интересно, сколько раз Слава водил её туда? Пока я представляла их вдвоём за столиком, где мы когда-то отмечали нашу годовщину, внутри росла не обида — злость. Чистая, освобождающая ярость.
Алёна оказалась именно такой, как на фото — яркая, ухоженная, модная. Она нервно теребила кулон на шее, избегая смотреть мне в глаза.
— Простите, — сказала она сразу. — Клянусь, я не знала, что вы не в курсе... что вы вообще существуете. То есть, — она запнулась, — я знала, что у него есть жена, но он говорил, что вы давно не живёте вместе и ждёте только оформления документов на развод.
Я сидела молча, разглядывая эту женщину. Ненавидеть её не получалось — судя по всему, её обманули так же, как и меня.
— Расскажите мне всё, — попросила я. — Как вы познакомились? Что он говорил про меня? И главное — что за документы на квартиру?
Алёна вздохнула и начала рассказывать. Они встретились полгода назад в фитнес-клубе. Слава представился разведённым бизнесменом, сказал, что живёт один. Потом были свидания, подарки, обещания. А месяц назад он попросил её подписать какие-то бумаги — якобы для сделки с недвижимостью.
— Он сказал, что хочет обезопасить имущество от налоговой проверки, — Алёна покраснела. — Говорил, что потом мы всё переоформим обратно. Я поверила... а потом случайно услышала его разговор по телефону. Он обсуждал с кем-то, как выписать вас из квартиры после сделки.
Я слушала, ощущая странное онемение. Не верилось, что это всё про моего Славу, про наш брак, про нашу жизнь.
— У меня есть копии документов, — тихо сказала Алёна, протягивая мне папку. — Это дарственная на вашу долю квартиры. Слава уговорил меня подписать как одаряемую. По его словам, это была формальность... Но теперь я понимаю, что он просто использовал меня.
Я взяла папку. Руки больше не дрожали. Что-то внутри меня окончательно надломилось — и тут же срослось по-новому, сильнее, чем прежде.
— Почему вы решили рассказать мне? — спросила я.
Алёна грустно улыбнулась:
— Потому что однажды я уже была на вашем месте. Мой бывший муж тоже оказался не тем, за кого себя выдавал. Ни одна женщина не заслуживает такого предательства.
Мы просидели ещё час. Две женщины, обманутые одним мужчиной. Странным образом я почувствовала облегчение — пелена спала с глаз, и теперь я точно знала, что делать.
— Спасибо вам, — сказала я, прощаясь. — Вы поступили правильно.
— А что вы теперь будете делать? — спросила Алёна.
Я улыбнулась — впервые за долгие дни искренне:
— То, что должна была сделать давно. Бороться за себя.
Домой я шла пешком, наслаждаясь весенним вечером. Внутри бушевал ураган эмоций, но где-то в глубине души зародилось новое чувство — решимость. Пора было действовать.
В кабинетах власти
— Значит, так и написал в заявлении: «проживаем раздельно уже полгода»? — я перечитывала документ, лежащий передо мной на столе юридической консультации.
Адвокат Маркович — полноватый мужчина с проницательными глазами и седой бородкой — кивнул:
— Именно. А вот справка из домовой книги, где вы прописаны вместе по одному адресу. И коммунальные платежи с вашими подписями за последние шесть месяцев. Всё это говорит о том, что ваш супруг сознательно указал ложные сведения.
Я провела рукой по волосам. За последние три дня я постарела лет на десять — так мне казалось, глядя на своё отражение в зеркале. Круги под глазами, сухие губы, потухший взгляд. Но внутри, в противовес внешнему виду, разгорался огонь.
— И что теперь? — я посмотрела на Ирину, сидевшую рядом. Она сжала мою ладонь, безмолвно поддерживая.
Маркович снял очки, тщательно протёр их платком и, вернув на переносицу, заговорил тоном профессора, читающего важную лекцию:
— Теперь действуем решительно. Первое: подаём встречное заявление о разделе имущества. Второе: требуем наложить обеспечительные меры на квартиру — запрет регистрационных действий. Третье: готовим иск о признании недействительной дарственной, которую ваш муж пытался оформить. И самое важное — берём выписку из Росреестра, чтобы понять, не успел ли он что-то провернуть.
В голове гудело от юридических терминов, но я заставляла себя концентрироваться. Больше никакого тумана и слабости — теперь каждая деталь имела значение.
— Лариса Владимировна, — Маркович заглянул мне в глаза, — вы должны понимать: нам предстоит битва. И чем быстрее начнём, тем больше шансов. Вы готовы?
— Готова, — слово вырвалось само собой, твёрдо и решительно.
Следующие дни превратились в бесконечный марафон по кабинетам и коридорам. МФЦ, Росреестр, нотариус, банк... Повсюду очереди, бланки, справки. Я брала отгулы на работе, возвращалась домой с гудящей головой и пачкой документов.
Слава был неуловим — приходил поздно, уходил рано. Мы почти не разговаривали. Он чувствовал неладное, но пока не понимал, что конкретно происходит. А я не торопилась раскрывать карты.
В пятницу мне позвонила секретарь Марковича:
— Лариса Владимировна, срочно приезжайте! Из Росреестра пришёл ответ.
Сердце ухнуло вниз. Неужели опоздали? Неужели Слава успел...
В кабинете Марковича уже сидела Ирина. Увидев меня, она вскочила:
— Всё хорошо, Лар! Мы успели!
Адвокат торжественно протянул мне бумагу:
— Смотрите сами. Наложен временный запрет на регистрационные действия с вашей квартирой. Теперь ни продать, ни подарить её никому не получится — по крайней мере, до решения суда.
Я опустилась на стул, чувствуя, как дрожат колени:
— А он... он пытался?
— Пытался, — кивнул Маркович. — Буквально вчера была подана заявка на регистрацию дарственной. Но она отклонена из-за наших обеспечительных мер. Мы успели буквально на день раньше.
В голове пронеслась непрошеная мысль: интересно, какое лицо было у Славы, когда ему отказали? Как он объяснял это своей Алёне?
— Что дальше? — спросила я, возвращаясь к реальности.
— Дальше? — Маркович улыбнулся впервые за всё наше знакомство. — Дальше мы идём в суд. И, поверьте моему опыту, с такими доказательствами у нас очень хорошие шансы. Особенно с показаниями... этой дамы.
Он имел в виду Алёну. После нашей встречи она согласилась дать письменные показания о том, как Вячеслав уговорил её участвовать в сделке. Её заявление лежало в отдельной папке — ещё один козырь в нашей игре.
Возвращаясь домой, я впервые за долгое время чувствовала спокойствие. Нет, не апатию — именно спокойную уверенность. Что бы ни планировал Слава, теперь у меня был план получше. И целая команда поддержки.
В тот вечер он всё-таки пришёл домой рано. Ворвался в квартиру, громко хлопнув дверью:
— Что ты натворила?! — прокричал с порога. — Какие ещё обеспечительные меры? Какие запреты?!
Я посмотрела на него — раскрасневшегося, с искажённым от злости лицом. Когда-то этот человек казался мне идеалом. Когда-то я верила каждому его слову.
— Присядь, Слава, — сказала я спокойно. — Нам нужно поговорить. О нашем разводе. О разделе имущества. И о том, как ты пытался меня обмануть.
Его лицо побледнело. В глазах мелькнул страх — он понял, что игра окончена.
— Документы на развод будут готовы в понедельник, — продолжила я, удивляясь собственному спокойствию. — Возможно, у тебя появятся вопросы. Все их можешь задать моему адвокату. А сейчас, пожалуйста, собери свои вещи. Думаю, тебе есть где переночевать.
Он открыл рот, закрыл, снова открыл... и вдруг обмяк, словно из него выпустили весь воздух.
— Как ты узнала? — тихо спросил он.
Я улыбнулась:
— Это уже не важно, Слава. Важно то, что я проснулась. И больше ты меня не обманешь.
День истины
Суд оказался не таким, как в кино — тесный зал, скрипучие скамейки и вентилятор под потолком, гоняющий тёплый воздух.
Я нервно теребила пуговицу на рукаве. Напротив сидел Слава — выбритый, в костюме, будто на деловую встречу пришёл. Его адвокат — молодой парень с блестящими от геля волосами — что-то шептал ему на ухо.
— Всё будет хорошо, — шепнул Маркович. — У нас железные доказательства.
Судья — женщина с уставшими глазами и поджатыми губами — начала заседание. Маркович говорил чётко и по делу: пятнадцать лет брака, попытка тайно переоформить квартиру, поддельные документы.
Когда встал адвокат Вячеслава, в его голосе звучала наигранная уверенность:
— Мой доверитель действовал в интересах семьи. Финансовые трудности... временная мера... дальнейшее возвращение собственности...
Судья перебила его:
— Где письменное согласие супруги?
Молодой адвокат замялся:
— Оно... э-э... в процессе оформления.
Судья посмотрела на него поверх очков:
— То есть его нет. Продолжайте.
Я видела, как Слава нервно барабанит пальцами по колену. Его самоуверенность таяла с каждой минутой.
— Гражданка Соколова, — обратилась ко мне судья, — вы знали о намерении мужа подарить квартиру третьему лицу?
— Нет, — я встала, расправив плечи. — Он сказал, что это для кредита на машину.
— А гражданку Лебедеву вы знали?
— Только когда она сама пришла ко мне с признанием.
Судья кивнула и повернулась к Вячеславу:
— Соколов, объясните, зачем вы оформляли дарственную на постороннее лицо?
Слава поднялся, поправляя галстук:
— Это была временная финансовая схема... Для оптимизации.
— А почему утаили от жены? Вы же понимали, что без её согласия сделка будет незаконной?
Слава молчал, ловя ртом воздух. Словно рыба, выброшенная на берег.
— В материалах есть заявление Лебедевой, — судья перевернула страницу. — Она пишет, что вы обещали жениться на ней после развода и уверяли, что жена согласна на раздел имущества.
В зале повисла тишина. Я смотрела на мужа и удивлялась — как могла не видеть этого человека насквозь все пятнадцать лет?
— Это... недоразумение, — пробормотал Слава. — У нас с Алёной только деловые отношения.
Судья так выразительно поджала губы, что стало ясно — не поверила.
После допроса свидетелей, изучения документов и короткого перерыва судья вернулась с решением.
— Признать сделку дарения недействительной... Запретить ответчику распоряжаться имуществом без согласия истицы... Оставить квартиру в пользовании истицы с выплатой ответчику компенсации...
Я слушала, зажмурившись. Справедливость существует.
Когда объявили перерыв, Слава подошёл ко мне:
— Лариса, зря ты всё это затеяла. Мы могли бы договориться...
— О чём, Слава? О том, как ты меня выставишь на улицу? — я покачала головой. — Знаешь, я даже благодарна. Ты показал, кто ты на самом деле. И теперь я свободна.
Он хотел что-то возразить, но встретившись с моим взглядом, просто махнул рукой и вышел из зала.
— Я же говорил — всё будет хорошо, — улыбнулся Маркович, собирая бумаги.
Я кивнула. В душе не было ни радости, ни торжества — только спокойная уверенность, что самое страшное позади. И огромная усталость.
Я снова дышу
Квартира встретила меня тишиной. Странно, но раньше я этого не замечала — как тихо бывает дома, когда ты совсем одна. Не гудит телевизор, не щёлкает клавиатура ноутбука, не скрипит паркет под чужими шагами.
— Ну вот и всё, — сказала я вслух, бросая ключи в вазочку в прихожей.
Прошла неделя с того судьбоносного заседания. Мы со Славой больше не виделись — он забрал вещи, пока меня не было дома. Оставил записку с адресом, куда перевести его долю денег за квартиру. Ни извинений, ни объяснений. Просто точка в наших отношениях.
Я сняла туфли, прошлась босиком по прохладному полу. Моя квартира. Только моя. Забавно, но я не чувствовала ни радости победы, ни злорадства. Только спокойное облегчение и лёгкую грусть — не по Славе, нет. По пятнадцати годам жизни, которые оказались построены на песке.
В спальне на книжной полке стояли фотоальбомы — тяжёлые, в кожаных переплётах. Я достала самый старый, с нашей свадьбой. Вот мы на ступенях ЗАГСа — я в пышном платье, он в тёмно-синем костюме. Счастливые, влюблённые. Точнее, я влюблённая. А он? Любил ли он меня хоть когда-нибудь по-настоящему?
Перелистывала страницы, и перед глазами проплывали кадры нашей жизни. Поездка на море, новогодний корпоратив, день рождения его мамы... Сколько фальши было в этих улыбках? Сколько недосказанности в словах?
Телефон зазвонил, прерывая поток мыслей. Ирина.
— Ну как ты там? — голос подруги звучал обеспокоенно.
— Нормально, — ответила я. — Разбираю вещи, фотографии смотрю.
— Лариса, немедленно прекрати! — возмутилась Ирина. — Это верный путь к депрессии. Альбомы в огонь, а сама — приводи себя в порядок. Я за тобой через час заеду.
— Куда? — опешила я.
— В новую жизнь, подруга. В новую жизнь.
Я хотела отказаться — какие прогулки, какие развлечения? Но что-то в её голосе заставило меня согласиться. Может, и правда хватит сидеть в четырёх стенах, рассматривая осколки прошлого?
Шкаф встретил меня вопросом: что надеть? После развода (пусть пока и не оформленного официально) я как-то не задумывалась о нарядах. Ходила на работу в библиотеку, возвращалась домой — какая разница, в чём?
Но сегодня я достала платье, которое давно не надевала — тёмно-зелёное, под цвет глаз. Слава его не любил, говорил, что оно меня полнит. А мне нравилось. Я накрасила губы, взбила волосы — и с удивлением обнаружила в зеркале женщину, которую почти забыла. Себя настоящую.
Ирина приехала вовремя. Оглядела меня с ног до головы и одобрительно кивнула:
— Вот теперь другое дело! Поехали, чаю попьём, по набережной погуляем. Лето, вечер... жизнь продолжается, Лар.
В её словах была правда. Жизнь действительно продолжалась — и теперь только от меня зависело, какой она будет.
Мы сидели в летнем кафе, потягивали холодный чай со льдом, болтали обо всём на свете. Как в молодости, когда проблемы казались решаемыми, а будущее — бесконечным.
— А знаешь, я ведь чуть не записалась на курсы испанского, — призналась я. — Ещё пять лет назад. Слава тогда высмеял меня — мол, куда тебе в твоём возрасте.
— И что? — пожала плечами Ирина. — Сейчас самое время. Запишешься — и через год будешь щебетать по-испански.
Я задумалась. А ведь и правда... Почему нет? Внутри что-то затрепетало — то самое чувство предвкушения, которое я не испытывала много лет.
Мы прогулялись по набережной, разглядывая речные трамвайчики и влюблённые парочки. Кто-то только начинал свой путь, кто-то шёл по нему рука об руку долгие годы. А я... я начинала заново.
Дома, перед сном, я достала из комода старую коробку с документами. Среди пожелтевших бумаг нашлось моё дипломы — два! — об окончании экономического и библиотечного. Когда-то у меня были планы, амбиции, мечты. Потом я стала просто "женой Славы" — и забыла о них.
Телефон пискнул сообщением. Незнакомый номер.
"Спасибо за всё. Он больше не побеспокоит вас. Удачи. А."
Алёна. Странно, но я не чувствовала к ней ненависти. Может, потому что она оказалась всего лишь ещё одной пешкой в игре Вячеслава. Или потому что именно её предупреждение спасло меня от катастрофы.
Я написала в ответ только одно слово: "Взаимно."
На подоконнике стоял горшок с фиалкой — увядшей, почти засохшей. Месяц назад мне было не до цветов. Я пощупала землю — сухая. Набрала в чашку воды, полила, обрезала сухие листья.
— Поживём ещё, — шепнула я цветку, а может быть, самой себе.
Сны в ту ночь снились лёгкие, почти невесомые. Мне казалось, что я летаю над городом, над рекой, над своей прошлой жизнью. И где-то там, в вышине, я наконец смогла отпустить всё, что держало меня на земле.
Утром я проснулась от солнечного света. Окно я оставила открытым, и комнату наполнял свежий весенний воздух. Птицы щебетали на карнизе, а где-то вдалеке звонко смеялись дети.
Я сделала глубокий вдох. И поняла: я снова дышу. По-настоящему дышу — полной грудью, без тяжести, без страха. Впереди ждала новая глава моей жизни. И писать её буду только я.