## История первая: Шёпот трав
За высокими каменными домами, в самом тихом уголке шумного города, стоял маленький покосившийся домик с резными наличниками и старой черепичной крышей. В нём жила-поживала бабка Ефросинья — не простая старушка, а знахарка, ведающая. В деревне Заречье, откуда она родом была, её все чтили, да только пришлось ей на старости лет к дочери в город перебраться. Дочь-то в больнице работала, медсестрой значится, всё посмеивалась над матушкиными травами да заговорами.
— И чево ты, мамка, с этими веничками носишься? Теперя наука, прогресс. Таблетка — и хворь как рукой сымет, — говаривала она, глядя, как мать в полнолуние травы собирать идёт.
А бабка Ефросинья только улыбалася тихонько уголками потрескавшихся губ да отвечала:
— Таблетка твоя, милая, тело лечит, а трава-то душу врачует. Коли душа болит, никака наука не поможет.
И продолжала своё дело — в предрассветные часы по пустырям городским бродить, травы собирать, шептать им что-то, будто с давними друзьями разговаривает.
Соседи поначалу косились на старушку, мол, из ума выжила бабка, по мусоркам лазит, с ветром разговаривает. А потом стали примечать странные вещи. У Ниночки с пятого этажа дитё ночами плакало, не переставая, врачи руками разводили — здоров ребёночек, а успокоиться не может. Ефросинья мимо шла, остановилась, головой покачала:
— Чай из материнки да пустырника ему заварить надобно, да на окно северное поставить на три часа, после дать испить с серебряной ложечки.
Посмеялась Ниночка, да делать нечего, измучилась совсем без сна. Сделала, как бабка велела. И что ж вы думаете? В тот же вечер заснул малец, будто ангелы его убаюкали.
После того потянулись к Ефросинье люди. Сперва тихонько, стыдливо, будто тайну какую постыдную несли. А потом и явно пошли. Кто с бессонницей, кто с тоской душевной, кто с любовной печалью.
А был в городе том бизнесмен один, Валерий Палыч, владелец завода химического. Слыхал он про бабку, да всё по-современному думал, мол, шарлатанка старая, дурит головы людям необразованным. Да только случилась с ним беда — стал сохнуть на глазах, силы покинули, врачи диагнозы разные ставили, а толку никакого.
Приехал он к бабке Ефросинье на чёрном автомобиле своём, как чужая птица в стае голубиной.
— Вылечи, бабка, озолочу, — говорит, а сам еле на ногах стоит.
Глянула на него Ефросинья, глаза у неё будто в самую душу заглянули, и молвила тихонько:
— Не злато мне твоё нужно, милый. А фабрику твою прикрыть бы надобно на месяц. Травы у ручья, что за городом течёт, все почернели. Земля плачет от химии твоей, а через землю и к тебе хворь перекинулась.
Рассердился Валерий Палыч, чуть не затопал ногами:
— Ты что ж, старая, мне бизнес губить предлагаешь? Миллионы теряти из-за твоих суеверий?
А бабка только сузелок травяной ему в руки сунула:
— На перекрёстке, где фабрика твоя стоит, закопай. И решай сам, милок, что дороже — злато али жизнь.
Ушёл бизнесмен серчая, а через неделю слёг совсем. И тогда, от безысходности, велел фабрику на ремонт закрыть. А сам, тайком от всех, ночью пошёл да закопал узелок тот травяной на перекрёстке.
Дивное дело случилось после — не только сам Валерий Палыч на поправку пошёл, но и трава у ручья зазеленела, а вода очистилась. Будто сама земля вздохнула с облегчением.
После того случая стал Валерий Палыч фильтры на фабрике устанавливать дорогущие, чтоб ни капли вредности в землю не уходило. А бабка Ефросинья только улыбалась, глядя на это, и всё шептала что-то травам в своём палисаднике.
— Слыхали, чай, травушки-муравушки, как земля-матушка своё берёт? Не забыла она ещё язык древний, понимает шёпот ваш зелёный...
И ветер разносил её шёпот по всему городу, заглядывал в окна многоэтажек, и чудилось людям, что пахнет вдруг луговыми цветами посреди асфальта и бетона.
## История вторая: Зеркала судеб
Была у бабки Ефросиньи особая комнатка в её маленьком домике — не то чулан, не то светёлка. Окошко там узкое, будто бойница в старинной крепости, а на стенах — зеркала разные развешаны. Не новомодные, в рамах золочёных, а старые, с потускневшей амальгамой, в деревянных рамах резных. Одни круглые, как луна полная, другие длинные да узкие, третьи и вовсе осколками собраны да скреплены.
Соседка её, Верка-почтальонша, как-то раз заглянула в ту комнатку, да так и застыла на пороге.
— Чего ж ты, Ефросиньюшка, зеркал столько понавесила? Аль модницей на старости лет заделалась? — пошутила она.
А бабка Ефросинья глянула на неё строго, даже голос её, обычно певучий да мягкий, стал жёстким, как кора дубовая:
— Не для красования зеркала, голубушка. Они судьбы людские отражают, кто в какое глянет.
Посмеялась Верка, не поверила. А через неделю прибежала, запыхавшись, глаза круглые от страха:
— Ефросиньюшка, родимая, помоги! Дочка моя, Катерина, чахнет прямо на глазах, извелась вся. Любит парня одного, а он на неё и не смотрит. Сохнет девка, не ест, не пьёт...
Вздохнула бабка, повела Верку в ту самую комнатку с зеркалами.
— Гляди, — говорит, — в зеркало круглое, что справа висит. Только гляди внимательно, не моргай.
Глянула Верка и ахнула — в зеркале том не её лицо испуганное отразилось, а дочкина судьба показалась. Стоит Катерина у колодца деревенского, а рядом парень незнакомый, не тот, по кому сохнет. И счастливая она такая, глаза горят, как звёзды в ясную ночь.
— Не её суженый тот, по ком убивается дочка твоя, — тихо молвила Ефросинья. — Вот кто ей на роду написан, да только встретит она его через год, когда к бабушке своей в деревню поедет погостить.
— Дык что ж теперь, ждать год? А как не доживёт она, извелась ведь совсем! — всплеснула руками Верка.
Бабка Ефросинья достала из комода старого узелок льняной, развязала. А там ягоды сушёные, странные, не то рябина, не то ещё что.
— Вот, заварит пусть на закате, когда первая звезда на небе появится. И выпьет, глядя на неё. Три дня так пусть делает, отпустит её наваждение.
Верка узелок схватила и бегом домой.
Через месяц встретила бабка Ефросинья Катерину на улице — и не узнала девку. Похорошела, расцвела, щёки румяные, а в глазах покой да тихая радость.
— Спасибо вам, бабушка Ефросинья, — поклонилась девушка. — Будто пелена с глаз упала. Теперь я и сама не пойму, что в Витьке том нашла, обычный парень, пустой...
Улыбнулась знахарка, погладила девушку по голове:
— Зеркала твою правду показали, деточка. А уж поверить али не поверить — твоя воля была.
С той поры зачастили к бабке Ефросинье девушки да молодые женщины — судьбу свою в зеркалах высмотреть. Но не всем показывала Ефросинья свою тайную комнатку. Глянет бывало на иную просительницу, покачает головой:
— Не готова ты ещё, голубушка, правду свою увидеть. Окрепни душой сперва.
А некоторым и вовсе от порога отказывала, будто чуяла что-то недоброе в них.
Прознал о зеркалах тех и местный богатей, депутат Сёмин. Приехал как-то на чёрном джипе своём, охрана во дворе осталась. Вошёл в домик, еле голову пригнув под низкой притолокой, и с порога:
— Ну-ка, бабка, покажи мне будущее моё. Говорят, в зеркалах твоих судьбу увидеть можно.
Поглядела на него Ефросинья долгим взглядом, словно насквозь человека видела, всю душу его наизнанку вывернула.
— Не каждому дано судьбу свою узреть, милок. Иным страшно будет.
— Мне-то? Страшно? — расхохотался Сёмин. — Я такого навидался, бабка, что мне сам чёрт не страшен. Показывай давай, не томи!
— Что ж, идём, — вздохнула Ефросинья и повела его в комнатку с зеркалами.
Там указала на зеркало самое большое, в резной раме черного дерева:
— Гляди сюда. Только помни — что бы ни увидел, назад пути не будет. Знание своей судьбы — бремя тяжкое.
— Давай-давай, не пугай, — отмахнулся Сёмин и уставился в зеркало.
Сперва ничего не было видно, только его собственное отражение. Но потом... потом лицо его побелело, как мел, глаза расширились от ужаса, и он отшатнулся от зеркала, словно от змеи ядовитой.
— Враньё всё это! Колдовство твоё поганое! — закричал он и выбежал из домика, даже фуражку свою модную на вешалке забыл.
Что увидел он в зеркале том, никто не знает. Только с того дня изменился Сёмин. Говорят, все свои стройки заморозил, где природе вред мог быть нанесён, а потом и вовсе из депутатов вышел, благотворительностью занялся.
А бабка Ефросинья всё так же жила в своём домике, и зеркала её продолжали показывать людям их судьбы — кому-то радостные, кому-то горькие, но всегда настоящие.
— Зеркало не лжёт, — говаривала она. — Это мы сами себе врём, когда правды боимся.
И шептала что-то тихонько, протирая старой льняной тряпицей свои загадочные зеркала, в которых, говорят, отражалась не только судьба человечья, но и сама душа его.
## История третья: Ягода-знак
Стояло лето жаркое, зноем дышащее. Траву у дорог городских пылью запорошило, деревья листву повесили, будто силы у них иссякли от жары этой несусветной. Люди по домам попрятались, кондиционерами спасаясь, а кто побогаче — и вовсе из города уехал, к морям-океанам.
А бабка Ефросинья, знахарка ведающая, как ни в чём не бывало, в свой старенький платок повязалась да на окраину города пошкандыбала, в лесополосу, что за пустырём раскинулась. Шла себе потихоньку, палочкой постукивала, что-то под нос напевала старинное, ещё от прабабки своей слышанное.
Соседский мальчонка, Митька, увязался за ней — любопытный был паренёк, все про травы бабкины выспрашивал, про заговоры разные. Бабка его привечала, видела в нём искру — не всякому дано природу слышать да понимать, а у этого мальчугана дар был.
— Бабуль Фрось, а куда мы идём-то в такую жарищу? — спрашивает Митька, вприпрыжку рядом скача.
— Ягоду искать будем, Митрий, — отвечает Ефросинья. — Особую ягоду, что раз в семь лет родится. Нынче её время пришло.
— А какая она, бабуль? На что похожа? Сладкая, небось? — не унимался мальчишка.
Бабка Ефросинья только головой покачала:
— Не для сладости она, милый. Эта ягода — знак судьбы. Кому достанется её найти, тому судьба свою тайну откроет.
Митька притих, призадумался. А потом снова:
— А как её искать-то, бабуль? Она какого цвета хоть?
— А такого, какой душе твоей откроется, — загадочно ответила старушка. — У всякого она своя.
Пришли они в лесополосу. Жарко там было, душно, но всё ж прохладнее, чем на открытом солнцепёке. Разошлись они по опушке — Ефросинья в одну сторону, Митька в другую. Наказала ему бабка далеко не уходить, аукаться время от времени.
Бродил-бродил Митька по кустам, все листочки перебрал, все веточки осмотрел — нет нигде необычной ягоды. Обычная земляника попадалась, костяника кое-где, а необычного — ничего.
Совсем было отчаялся мальчонка, как вдруг видит — блеснуло что-то под старым дубом, будто капелька росы на солнце. Пригляделся — а там ягода растёт, странная такая: не то голубика, не то черника, но цвет у неё необычный — синий с серебряным отливом, словно звёздное небо в ней отражается.
— Бабуль Фрось! — закричал он радостно. — Нашёл! Нашёл я ягоду!
Прибежала Ефросинья, глянула и руками всплеснула:
— Экая краса! И впрямь нашёл, голубчик!
— А что теперь делать с ней? — спрашивает Митька. — Сорвать? Съесть?
— Погоди, милый, не спеши, — остановила его Ефросинья. — Сперва посмотри внимательно. Что видишь в ней?
Митька наклонился к ягоде, вгляделся. И правда, чудное дело — внутри ягоды, будто в крошечном зеркальце, отражалось что-то. Приглядевшись, мальчик разглядел старинную книгу с обложкой кожаной, а из книги той словно свет лился.
— Книгу вижу, бабуль, — прошептал он. — Старую-престарую, а от неё свет идёт...
Улыбнулась Ефросинья:
— Твоя судьба тебе показалась, Митрий. Быть тебе хранителем знаний древних. После меня примешь ты дар ведающего.
— А как же... Я же в институт хотел, на программиста учиться, — растерялся мальчик.
— А кто ж тебе мешает? — рассмеялась бабка. — Нынче знахарь не токмо травами да заговорами силён быть должон. И наука ему в помощь. Компьютеры эти ваши — тож инструмент познания. Ты, Митрий, будешь особым знахарем — меж старым да новым мостик проложишь.
И велела она Митьке аккуратно сорвать ягоду ту, не пальцами, а двумя веточками берёзовыми, как пинцетом.
В тот же вечер заварила Ефросинья из ягоды той чай особый. Сама отпила глоток и Митьке дала. Горьковатый был тот напиток, но после него словно туман с глаз пропал — стал Митька видеть то, чего раньше не замечал: ауру вокруг людей, энергию растений, разговор ветра с деревьями...
А на следующий день весь город всполошился — пресса понаехала, телевидение. Оказалось, нашли археологи под городом, на месте стройки новой, библиотеку древнюю, в подземелье замурованную. И книги там старинные, с рецептами да заговорами лечебными, о каких давно позабыли.
Профессор университетский, что раскопки вёл, приехал к бабке Ефросинье, показал фотографии находок:
— Не поможете ли, Ефросинья Макаровна, разобраться в этих текстах? Говорят, вы знаете старинные рецепты...
Глянула бабка на Митьку многозначительно — вот оно, предсказание-то и сбывается.
С той поры мальчонка тот будто переродился. Учился он и впрямь на программиста, как мечтал, но параллельно помогал с расшифровкой книг древних, а по вечерам к бабке Ефросинье бегал, перенимал её науку древнюю — языку трав учился, звёзды слушать, воду заговаривать.
Когда соседские ребята над ним посмеиваться пытались, он только улыбался загадочно:
— Смейтесь-смейтесь. А я вот вчера программу написал, что по фотографии растения его лечебные свойства определяет. В больнице теперь используют.
Шло время, мужал Митька, превращаясь из любопытного мальчугана в юношу статного, с глазами мудрыми не по годам. И всё чаще бабка Ефросинья отправляла к нему людей:
— Идите к Дмитрию, он вам поможет. У него и старое знание, и новое.
А ягода-знак та высохла, превратилась в крошечный тёмный камушек с серебряным отливом. Носил его Митька на шнурке кожаном, у сердца. И когда сомнения его одолевали, брал камушек в ладонь, закрывал глаза — и видел снова ту книгу светящуюся, свою судьбу.
— Всяк человек, — говаривала бабка Ефросинья, — свою ягоду-знак встретит. Только не всяк её разглядеть сумеет. Глаза иметь — мало, душой видеть надобно.
***
По алгоритмам платформы дзен.ру для продвижения канала очень важна обратная связь от подписчиков. Потому, буду, вам, очень благодарна за лайки и комментарии. Да и меня будет это больше мотивировать писать новые интересные истории ...🫰❤️🙏