«Извините, господа,- произнес жестко Павел Третьяков,- я покупал картину у одного художника, и подпись здесь будет стоять тоже одного художника- того, у кого я покупал это полотно». С этими словами, знаменитый коллекционер и меценат взял французский скипидар и стер с полотна подпись Константина Савицкого.
Конечно, я рассказываю знаменитую историю знаменитых «мишек» - картины Шишкина (и Савицкого) «Утро в сосновом лесу», купленной Третьяковым для своей галереи на передвижной выставке в 1889 году (и называлась она тогда, кстати, «Медвежье семейство в лесу»). То самое семейство, превратившее работу в самое известное полотно Шишкина, написал, действительно, Савицкий - близкий друг и крестный отец младшего сына Шишкина. Сама идея разместить в пейзаже медведей тоже принадлежала Савицкому, так что, наверное, для него стертая фамилия на картине, которую именно его кисть одарила изюминкой и превратила в шедевр, была очень обидной. Однако, он смирился и не стал ни ссориться с Третьяковым, ни отстаивать право на подпись в суде, ни, вообще, как-то требовать соблюдения своих авторских прав. Деньгами Шишкин, кстати, честно поделился: тысяча рублей из четырех тысяч, заплаченных Третьяковым, немедленно была передана Савицкому.
На самом деле, случаев, когда коллекционер и ценитель или прямой заказчик заказывал картину у одного (именитого) живописца - а получал, в результате, бригадный подряд, в истории искусств - масса. И я с удовольствием приведу несколько примеров того, когда конечный результат только выигрывал от такой подмены.
Итак, мы начинаем лукавый разговор о «специализации» художников мастерской.
Мы торопимся. Мы набираем заказы. Мы не отказываем нашим клиентам, деньги сами себя не заработают. Собственно говоря, что меняется в этом мире? Ничего. Художник точно так же должен есть, одеваться и платить по счетам, а голодных, умирающих в нищете художников любят только искусствоведы и биографы - о таких гораздо более драматично можно рассказать, гораздо более внимательно растроганные любители искусства отнесутся к такой истории. А любовницы, жены и дети любят сытых и хорошо зарабатывающих мужчин и отцов семейства, и в этом тоже нет ничего удивительного. «Жизнь такова, какова она есть, и более - никакова».
И вот, перед нами, к примеру, Рафаэль (+ мастерская, как мы теперь знаем). Божественный, ангелоподобный Рафаэль Санти «не чувствовал в себе таланта к изображению флоры», а возможно, не хотел тратить свое драгоценное время на кропотливую проработку сотен лепестков и десятков фруктовых бочков, а поэтому мало кому известный ныне ученик несравненного Рафаэля Джованни да Удине обучился этому мастерству у некоего фламандца и честно отрабатывал многочисленные гирлянды и райские деревья на работах, заказанных Рафаэлю. Удине эта деятельность очень нравилась («занимаясь вместе с отцом охотой и птицеловством, он все свободное время рисовал собак, зайцев, коз и вообще, всякого рода животных и птиц»).
Кстати, что забавно. Рафаэль, обладавший удивительной способностью вытеснять с проекта конкурентов, никого не озлобляя, нередко приглашал их снова работать вместе, но уже только под своим, единственно, именем (все остальные назывались «и юноши», даже те, кто давно вышел из юношеского возраста). Сам же Рафаэль, будучи учеником и подмастерьем Перуджино, помогал ему в росписи «Станц» в Ватикане, и во время выполнения этой работы, сумел перевести контракт на себя, так что за самим Перуджино остался только потолок, а сама работа носит, по сей день, общеизвестное название «Станцы Рафаэля».
Вот еще, на этот раз не цветы и плоды, но вполне мастерский и полноценный музыкальный натюрморт как часть картины на религиозный сюжет.
Действительно, под ноги Цецилии и её спутников брошены музыкальные инструменты: разбитая виола да гамба, бубен-тамбурин, треугольник, литавры и флейты. Об их реалистичности Джорджо Вазари с восхищением писал, что они «кажутся доподлинно существующими, а не написанными». И эти инструменты выполнил тоже не Рафаэль, а Джованни да Удине, о чем также поведал Вазари: «Рафаэль, весьма любивший талант Джованни, работая над деревянным образом святой Цецилии... поручил Джованни написать орган, который держит святая, воспроизведенный им с натуры столь отменно, что кажется рельефным».
И «божественный Рафаэль» отнюдь не единственный и не первый, организовавший такой бригадный подряд. Так же распределял части заказа по подмастерьям великолепный Лукас Кранах, создатель, по сути, художественной фабрики в стенах своей мастерской, в зрелые годы он прописывал только лица и руки, а изумительно детально сделанные одежды писали подмастерья.
Тому же Рубенсу бывало нередко недосуг: у него то путешествия, то шпионаж, то светская жизнь, то прелестная молодая жена, которой нужно уделять внимание. И разве это причина отказываться от заказов?.. И не отказывался никогда. Однако, бывало, писал так небрежно, что клиент сомневался, стоит ли за это платить. Вроде бы заказывал картину у великого Рубенса, а что такое получил?.. И тогда в дело вступали ученики: Ян Брейгель, младший сын великого Питера Брейгеля Старшего, качество флоры на картинах всегда давал замечательно ровное, детальное, прекрасное. А Снайдерс плоды писал так же- точно и прекрасно. А Йорданс всех сатиров мускулистых писал -удивительно, как живых. А молодой тогда, но уже работавший в мастерской Рубенса ван Дейк мог написать «под Рубенса» так, что не отличишь.
Это совместная работа Рубенса и художника Яна Брейгеля-старшего. И Рубенс тут написал довольно небрежно даму и амура, а всё остальное написал Ян Брейгель-старший. И как написал!..
Вот еще пример такой бригадной работы.
Сам Джошуа Рейнольдс здесь написал головы, руки и ветер с облаками сзади. Изумительный же наряд леди написан художником Питером Томсом, который делал большую часть всех драпировок, платьев, шелков, атласов, бархатов у зрелого Джошуа Рейнольдса. Интересная бухгалтерия, кстати. Часть работы Томса здесь гораздо больше, чем Рейнольдса, но последнему за портрет платили 80 гиней. А Томс из них получал за свою работу лишь 12. Спился и умер в бедности, кстати. Все, как любят драматические биографы. Правда, современники считали, что полностью портрет Томсу доверять нельзя: лица он пишет грубо. А вот любые ткани - потрясающе.
А напоследок, - снова наши. И не просто, а «наше все». Совместная работа Ивана Айвазовского и Ильи Репина «Прощание А.С. Пушкина с морем». Надеюсь, не надо объяснять, чьей кисти на картине принадлежит море, а чьей - фигура поэта.
А у меня на сегодня все, спасибо, что заглянули. Да сопутствуют вам успех в ваших делах и удача - на ваших дорогах, дамы и господа!
