Когда мы заходили в наш купе, там никого не было. Я с облегчением выдохнула: ехать предстояло далеко, и хотелось провести время в комфортной обстановке. У нас было одно нижнее и два верхних места. Когда покупали билеты, второе нижнее уже было занято.
Прислано Оксаной.
Муж помог разместил вещи, и мы стали обустраиваться. Достали игрушки, разложили немного еды, но есть пока не стали. Ребенок уселся на свободное нижнее место и начал играть с машинками, катая их по столу.
Пару часов спустя поезд остановился на очередной станции. Дверь нашего купе отъехала в сторону, и внутрь вошел мужчина – наш четвертый попутчик. Он выглядел слегка помятым, от него тянуло перегаром, а движения были чуть замедленными. Окинув купе взглядом, он остановился на нижнем месте, где играл наш ребенок.
– Освободите, – буркнул он.
Мы сразу убрали игрушки, а я помогла сыну перелезть ко мне. Мужчина тяжело плюхнулся на свое место, поставил на пол объемную спортивную сумку и без предупреждения стал вытаскивать на стол еду, заняв добрую половину стола и сдвинув наши вещи к краю.
Я скривилась, когда он принялся раскладывать свои запасы. Запах мгновенно заполнил все купе. Копченая колбаса, какая-то жирная рыба, лапша быстрого приготовления.
Муж сморщил нос, я отвернулась к окну, а ребенок воскликнул:
– Фу, что так воняет?
Попутчик захохотал:
– Настоящая дорожная еда! Вы что, только бутерброды жуёте?
Я промолчала, но муж сухо заметил:
– У всех разные вкусы.
Тем временем мужчина достал фляжку, сделал глоток и довольно крякнул.
– Ну, наконец-то, поездочка! – сказал он. – От жены сбежал, теперь можно отдохнуть!
Он усмехнулся и добавил пару фраз с матом. Я напряглась.
– Простите, у нас ребенок. Можно без мата?
Он покосился на меня, нахмурился.
– В дороге надо общаться, – сказал он и потянулся за колбасой.
Я решила больше не вступать в диалог. Но он продолжал говорить – то о своей бывшей, то о том, как плохо живется, вставляя в речь сомнительные анекдоты. Мы старались не реагировать, но атмосфера становилась все тяжелее.
Через некоторое время в купе заглянула проводница, поморщившись от запахов.
– Мужчина, в поезде распивать спиртное нельзя.
– Да я не пью, – отмахнулся он.
– Я видела, – строго сказала проводница. – Если будут жалобы, примем меры.
Попутчик проворчал что-то неразборчивое, убрал фляжку в карман и на некоторое время притих.
Мы надеялись, что теперь станет спокойнее. Но не прошло и получаса, как он снова достал свою фляжку. Сделав пару глотков, усмехнулся и шепнул нам:
– Да что она мне сделает? Я ж культурно!
В этот момент мне стало не по себе.
Через некоторое время проводница снова зашла и строго сказала:
– В поезде курить запрещено!
– Кто курит-то? Я не курю, – невинно протянул он.
– Я вас предупредила, – сказала она и ушла.
Как только дверь закрылась, попутчик подмигнул нам:
– Да вытяжка тут в туалетах мощная, все тянет. Она ничего не докажет.
Я посмотрела на мужа – он уже был на пределе терпения. Но открытый конфликт лишь усугубил бы ситуацию.
Несколько часов он продолжал свое поведение: ел, шутил, что-то бормотал себе под нос. Мы пытались просто игнорировать его. В конце концов он завалился на свое место и захрапел, пропитав воздух остатками перегара.
Я посмотрела на мужа. Он покачал головой.
– Долго ещё ехать? – тихо спросила я.
– Несколько часов, – ответил он.
Мы не закрывали дверь в коридор, а проводница помогла нам приоткрыть форточку.
Мы молча смотрели в окно, надеясь, что этот путь закончится как можно скорее.
Когда мы выходили из поезда, это товарищ даже не проснулся.