— Никогда не думала, что буду ревновать к котенку! — Марина отвернулась к окну, пальцы нервно перебирали кисточки пледа. — Но ты посмотри на себя, Андрей. Ты же с ним сюсюкаешь больше, чем со мной за всю нашу совместную жизнь.
— Ты что, серьезно? — Андрей оторвался от маленького рыжего комочка, которого с упоением гладил уже минут двадцать. — Это же просто котенок!
— "Просто котенок", — передразнила она. — А я просто жена, да? Которую ты, между прочим, не замечаешь уже неделю!
Спор не на шутку разгорался в их маленькой двушке. В воздухе пахло не только свежезаваренным кофе, но и надвигающейся грозой.
Все началось неделю назад.
Андрей возвращался с работы, капюшон куртки натянут до самого носа. Он ненавидел эту погоду — она вызывала у него такую же серую тоску, какую последнее время он видел в глазах жены.
Их отношения застыли. Вечера превратились в монотонное сосуществование: она — с книгой на диване, он — с ноутбуком у окна. Разговоры становились всё короче, объятия — всё реже.
Мысли эти крутились в голове Андрея, пока он шел вдоль забора стройки. Внезапно тихий, едва различимый писк заставил его остановиться. Он бы прошел мимо, если бы не второй писк — отчаянный и пронзительный.
Прямо из-под груды строительного мусора на него смотрели два огромных желтых глаза. Маленький комочек рыжей шерсти дрожал, промокший насквозь.
Домой Марина всегда приходила раньше. К его возвращению обычно уже что-то шкворчало на плите. Но в тот вечер квартира встретила его тишиной. Марина сидела в гостиной, свернувшись калачиком под пледом, и смотрела в никуда. Даже не повернулась, когда он вошел.
— Привет! — неестественно бодро сказал Андрей, пряча за спиной находку.
— Привет, — тихо ответила она, не отрывая взгляда от окна. — Ужин на плите.
Андрей перевел дыхание и выпалил:
— Я тут кое-кого принёс!
Он вытащил из-за спины мокрый, дрожащий комочек. Котенок прижимал уши, испуганно озираясь по сторонам.
Марина повернулась, и впервые за долгое время Андрей увидел, как на её лице появляется что-то похожее на улыбку. Не сияющую, не восторженную — осторожную, едва заметную. Но это была улыбка.
— Что это? — спросила она, приподнимая бровь.
— Это, — Андрей сделал театральную паузу, — это наш новый сосед. Я нашел его под забором. Промок до нитки, бедолага.
Марина подошла ближе, рассматривая находку. Котенок выглядел жалко: грязный, мокрый, с комками глины, застрявшими в шерсти.
— Андрей, — начала она.
— Знаю-знаю, — перебил он, — только на одну ночь! Завтра найдем ему новый дом. Обещаю.
Что ж, это была первая ложь. Или самообман. Он с самого начала знал, что никуда котенка не отдаст.
Следующее утро началось с шуршания.
Андрей открыл глаза и увидел перед собой маленькое рыжее чудо, которое увлеченно гонялось за его пальцами под одеялом. Это зрелище вызвало у него улыбку.
– Ну привет, малыш! – прошептал он, прислушиваясь к тишине и стараясь не разбудить Марину.
Но было уже поздно. Марина, чуть приподнявшись на локте, наблюдала за ними с лёгкой улыбкой.
– Я дала ему имя, – произнесла она, и Андрей уловил в её голосе непривычную мягкость. – Мурзик.
— Мурзик? — засмеялся Андрей. — Это же так банально!
— А что ты предлагаешь? Наполеон? Аристотель?
Они посмеялись вместе — впервые за долгое время. В это утро Марина даже сделала завтрак на двоих. За кофе и яичницей они обсуждали, кому бы отдать котенка.
— Может, Светке с третьего этажа? — предложила Марина. — У нее дети, им бы понравилось.
— Не, у нее аллергия, — быстро возразил Андрей. Слишком быстро.
— А ты откуда знаешь?
— Она как-то упоминала, когда мы в лифте ехали...
Марина окинула его подозрительным взглядом, но промолчала. Так Мурзик остался у них еще на день. А потом еще на один.
К концу недели никто уже и не вспоминал о том, чтобы его отдать.
Котенок полностью освоился, превратив их тихую квартиру в игровую площадку. Диван стал его крепостью, шторы — джунглями, а ноги Андрея — любимой лазалкой.
Что-то изменилось в их доме. Появились звуки, смех, даже небольшие ссоры из-за того, кто будет чистить лоток. Но в этих спорах было что-то живое, настоящее — то, чего им так не хватало.
Андрей, прежде молчаливый и поглощенный рабочими вопросами, теперь буквально жил игрой с котенком. Каждый день рождая для него новые смешные прозвища: "Морковка", "Рыжий сплошной ураган", "Мой маленький, милый малёк". Однако одно из них вызывало у Марины негодование. Он не понимал, почему.
На седьмой день что-то изменилось.
Но Андрей сперва ничего не заметил. Он снова был увлечён созданием мини-мира для Мурзика, строя лабиринт из коробок, откуда мир кота был ограничен лишь стенами картона. Рыжий шалун носился без устали, а Андрей записывал этот цирк на телефон, не скрывая смеха.
А ведь Марина всё это время стояла в дверном проеме, наблюдая.
— Ты с ним болтаешь больше, чем со мной за день, — произнесла она едва слышно.
— Что? — отсмеявшись, Андрей наконец обратил на неё внимание, ещё с улыбкой на губах, но в глазах уже появилась лёгкая тревога.
— Ничего, — Марина развернулась и ушла на кухню.
В ту ночь Мурзик впервые забрался к ним в постель. Устроился прямо между ними, свернувшись клубочком и мирно посапывая. Андрей нашел это очаровательным. Марина — не очень.
— Может, пусть спит в своей лежанке? — предложила она, когда котенок в третий раз прошелся по ее лицу во сне.
— Ой, брось! Смотри, какой он миленький. Ему страшно одному.
— А мне страшно, что он меня задушит ночью, — попыталась пошутить Марина, но шутка вышла натянутой.
Андрей лишь фыркнул, почесывая Мурзика за ухом:
— Мой малыш никого не задушит, правда?
Что-то промелькнуло в глазах Марины — боль, горечь? Она отвернулась, натянув одеяло до самого подбородка.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты действительно воспринимаешь его как ребенка, — сказала она в темноту.
Андрей замер.
— Марин, — и его голос звучал теперь уже с оттенком беспокойства, — ты ведь знаешь, что я...
Он не договорил — слова запутались, как клубок ниток в маленьких лапках Мурзика. Котёнок сломал мрачную атмосферу своей выходкой, перевернув одну из коробок, как будто подчеркивая несовпадение настроений.
Марина грустно усмехнулась, отвернувшись к окну. Да, это был не первый разговор на эту тему. И похоже, не последний.
Эта тема всегда была между ними как минное поле. Три года попыток. Два выкидыша. Бесконечные обследования и разговоры с врачами. А потом — молчаливое согласие больше не пытаться, не обсуждать, не бередить раны.
— Марин, ну причем тут это? — он попытался обнять ее через Мурзика, но она отодвинулась. — Это же просто кот.
— "Просто кот", — эхом отозвалась она. — А я просто устала.
Остаток ночи они провели в тишине — холодной, звенящей тишине, нарушаемой только довольным мурчанием Мурзика.
Утром Андрей проснулся от странного ощущения пустоты.
Рядом не было ни Марины, ни котенка.
— Марин? — позвал он, выходя на кухню.
Мурзик обнаружился там — увлеченно лакал молоко из блюдца. А вот Марины нигде не было.
Андрей нахмурился. Обычно она оставляла записку, если уходила раньше него. Он проверил телефон — ни звонка, ни сообщения. Странно, но не критично. Наверное, просто вышла за хлебом или решила заскочить к Ленке, своей подруге с соседней улицы.
Только к обеду, когда Марина так и не появилась, а её телефон отвечал короткими гудками, Андрей начал беспокоиться по-настоящему.
Он обзвонил ее подруг, родителей, даже заглянул в салон красоты, куда она иногда ходила. Никто её не видел.
Холодок пробежал по спине. Может, она попала в аварию? Андрей судорожно проверял новости, звонил в больницы. Ничего.
Вернувшись домой поздно вечером, он в растерянности опустился на диван. Мурзик тут же забрался к нему на колени, требуя внимания. Андрей машинально гладил рыжую шерстку, пока в голове крутились самые страшные сценарии.
— Ну и где она, а, Мурзик? — спросил он у котенка, будто тот мог ответить. — Куда пропала наша Марина?
Андрей вдруг осознал, что произнес "наша Марина", словно Мурзик действительно был членом семьи, имеющим равные с ним права на жену.
И тут его словно ударило током. Он вспомнил их последний разговор, то, как она смотрела, когда он назвал котенка "малышом".
— Она ведь не могла уйти из-за тебя? — прошептал он, глядя в желтые глаза Мурзика. — Это было бы глупо, правда?
Но чем больше он думал, тем яснее становилась картина. Как он носился с котенком, игнорируя её попытки заговорить. Как не замечал, что она перестала улыбаться, смотря на их игры. Как заставлял её терпеть бессонные ночи из-за "малыша".
Малыша, которого у них никогда не будет.
Андрей закрыл лицо руками.
— Я идиот, да? — спросил он в пустоту квартиры.
Мурзик потерся о его локоть и мяукнул — то ли соглашаясь, то ли утешая.
Три дня Андрей жил как в тумане.
Звонил, писал сообщения, даже сходил в полицию, но там только посмеялись: "Взрослая женщина имеет право уйти, если захочет. Может, у вас проблемы в отношениях?"
О да, проблемы были. И с каждым часом он всё яснее понимал их суть.
— Знаешь, дружок, — сказал он Мурзику на четвертый вечер, — ты, конечно, хороший. Но ты не Марина.
Он гладил котенка и впервые за долгое время плакал — по-настоящему, навзрыд, как в детстве. Плакал о том, что они потеряли, о несбывшихся мечтах, о страхе, который заставил их обоих молчать вместо того, чтобы говорить.
И вдруг телефон пискнул. Сообщение.
"Я у сестры. Мне нужно было уйти, чтобы не начать тебя ненавидеть."
Андрей почувствовал, как сердце пропустило удар. Она жива! Она вышла на связь!
"Можно приехать? Прямо сейчас?" — дрожащими пальцами набрал он ответ.
Пауза показалась вечностью.
"Можно. Но одному."
Он понял, что речь о Мурзике, и горько усмехнулся. Неужели всё действительно зашло так далеко, что она ревнует к котенку?
Но, собираясь к сестре Марины, Андрей знал: дело не в ревности. И даже не в Мурзике. Дело в боли, которую он так старательно игнорировал.
Он долго стоял перед дверью, не решаясь позвонить.
Наконец набрался смелости и нажал на кнопку звонка.
— Это я, — сказал он в домофон.
Дверь не открылась. Вместо этого он услышал голос Марины:
— Поговорим здесь. Через дверь.
— Марин, это глупо.
— На твой взгляд, глупо, — её голос звучал устало. — А на мой — это единственный способ сказать то, что я хочу, и не разреветься при этом.
Андрей прислонился лбом к холодной двери.
— Хорошо. Я слушаю.
Тишина. Потом глубокий вдох с той стороны.
— Я сначала даже обрадовалась, когда ты притащил котенка. Впервые за долгое время, — начала она. — И подумала: "Наконец-то что-то изменится. Мы снова будем разговаривать, смеяться вместе."
Она замолчала, и Андрей знал, что она борется со слезами.
— И первые дни так и было. Мы стали семьей — ты, я и этот рыжий бандит. А потом ты начал отдаляться. Не от него — от меня. Все твои улыбки, все нежные слова были для него. Ты стал называть его "малышом".
Её голос дрогнул.
— Ты хоть понимаешь, как это звучало для меня? После всего, через что мы прошли?
Андрей закрыл глаза. Конечно, он понимал. Теперь понимал.
— Я не могла спать. Не могла есть. В нашем доме появился ребенок, которого я не родила, но которого ты любишь больше меня.
— Марин, это не так.
— Дай мне закончить! — в её голосе послышались стальные нотки. — Самое страшное - я стала ненавидеть его. Маленького, невинного котенка. А потом поняла, что скоро начну ненавидеть и тебя.
Тишина. Андрей ждал.
— Мне кажется, ты просто заменил им ребенка, которого мы не смогли иметь. А я не смогла.
— Марин, открой, пожалуйста, — его голос звучал хрипло, будто он долго кричал.
Снова тишина. Потом щелчок замка.
Она стояла перед ним — похудевшая, с темными кругами под глазами. Но глаза были ясными. Как после долгой болезни, когда жар наконец спадает.
Андрей не выдержал и обнял её — крепко, отчаянно, будто боялся, что она снова исчезнет.
— Прости, — прошептал он ей в волосы. — Ты права. Во всем права. Я просто не знал, как жить с этой пустотой. И да, наверное, я действительно пытался заменить эту боль чем-то простым и понятным.
Марина всхлипнула, уткнувшись в его плечо.
— Но Мурзик — не замена тебе, — продолжал он. — И не замена ребенку, которого у нас нет. Он просто котенок. Который напомнил мне, что мы все еще можем быть счастливы. Вместе.
Она подняла лицо — заплаканное, но уже спокойное.
— Я должна была сказать раньше. Не убегать.
— А я должен был слушать, вместо того чтобы прятаться от разговора, — он вытер слезы с её щеки. — Пойдем домой?
Марина немного отстранилась, всматриваясь в его лицо.
— А что будет с Мурзиком?
Андрей улыбнулся:
— Ну, это решать нам вместе. Но, честно говоря, я уже успел к нему привязаться.
— Я тоже, — неожиданно призналась она. — Если честно, он мне даже нравится. Просто я хотела, чтобы ты сначала посмотрел на меня.
Он взял её за руку.
— Я смотрю. И вижу самое прекрасное, что есть в моей жизни.
В тот вечер они долго сидели на кухне. Говорили обо всем: о боли, о страхе, о надеждах, которые так долго прятали друг от друга. Об усыновлении, о том, чтобы попробовать еще раз, о психологах.
А Мурзик? Он ждал их дома. И когда они вернулись вместе, он не выбирал одного из них — он просто был рад, что его семья снова в сборе.
Иногда маленький рыжий котенок может изменить жизнь. Не всегда так, как ты ожидаешь. Но всегда — так, как нужно.
Спасибо, друзья, за то, что читаете, особое - за лайки и комментарии!