— Мам, я не понимаю, почему ты всегда выбираешь Маринку, а не меня? — Катя старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.
Надежда Петровна тяжело вздохнула и отвела взгляд. Разговор снова сворачивал на скользкую дорожку, которую она так старательно обходила последние тридцать лет.
— Катюша, что за глупости? Просто у твоей сестры сейчас сложный период, ей нужна помощь.
— У неё всю жизнь сложный период! — Катя сжала пальцы на краешке стола. — Тебе не кажется странным, что в свои почти сорок Марина до сих пор не может обойтись без твоей помощи?
Они сидели на просторной кухне в доме Кати и Алексея. За окном шумели сосны, посаженные мужем семь лет назад, когда они только переехали в этот дом. Надежда Петровна жила здесь уже второй год — с тех пор, как перенесла сердечный приступ.
— Ты же знаешь, ей тяжело. Денис мало зарабатывает, Максим поступает в институт...
— Не поступает, а уже третий год «готовится поступать», — перебила Катя. — И с каких пор тридцать тысяч — это «мало зарабатывает»? Другие семьи на такие деньги живут и не жалуются. А они втроем с родителями постоянно где-то берут взаймы. Куда уходят деньги, ты не задумывалась?
Надежда Петровна только покачала головой. Марина всегда была для неё особенной. Её первенец, её боль и радость. От отца, которого Надежда предпочитала не вспоминать, Марина унаследовала тёмные глаза с поволокой и характер — сложный, требовательный, не признающий компромиссов.
— Марина просто не умеет... — начала было Надежда Петровна, но дочь снова перебила.
— Не умеет жить по средствам? Или не хочет? Мама, почему ты её всегда оправдываешь?
Телефон на столе завибрировал. Звонила Марина.
— Привет, мам! — голос старшей дочери звучал слишком жизнерадостно. — Как ты там? Всё нормально? Представляешь, мы с Денисом на днях смотрели дома в вашем районе...
Надежда Петровна выпрямилась, в глазах появился интерес.
— Решили перебраться поближе к вам, — продолжала Марина. — Ведь тебе нужен постоянный уход, а Катька на работе целыми днями. Мы могли бы жить вместе, я бы за тобой ухаживала. Тут как раз продаётся симпатичный домик через дорогу от вас.
Катя, услышав громкий голос сестры из динамика телефона, закатила глаза. Она прекрасно понимала, к чему ведёт Марина. Её беспокоил не столько уход за матерью, сколько дом сестры, её образ жизни, её достаток.
— Правда, там нужен задаток, — голос Марины стал вкрадчивым. — Алёша не мог бы нам помочь? Это же семейное дело, в конце концов. Мы потом вернём...
Катя встала из-за стола, её терпение иссякло. Насмотревшись на эту манипулятивную схему за последние двадцать лет, она больше не могла молчать.
— Мам, дай мне трубку, — попросила она твёрдо.
Надежда Петровна растерянно протянула дочери телефон.
— Марина, привет, — голос Кати звучал спокойно и решительно. — Я всё слышала. Никакого дома напротив нас не будет. И Алексей не даст вам денег. У вас есть своя квартира, живите там. А маме здесь хорошо.
— Катерина, ты не имеешь права решать за маму! — взвилась Марина. — Мы с Денисом искренне хотим помочь, а ты...
— Правда? А как ты помогала, когда мама лежала в больнице? Ты приехала на третий день на полчаса и сразу уехала, потому что у тебя был «важный ужин».
— Я была занята! У меня ребёнок, муж...
— У меня тоже двое детей и муж. Но я нашла время, чтобы сидеть в больнице неделю, а потом забрать маму к себе.
В трубке послышалось сопение, потом Марина сменила тактику:
— Катя, тебе всегда было легче. У тебя муж обеспеченный, дом, бизнес. А мы выживаем как можем. Почему ты такая бессердечная? Мам, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Надежда Петровна попыталась взять телефон, но Катя не отдала.
— Марина, хватит. Эта манипуляция больше не работает. Алексей не «обеспеченный муж», он просто много работает, как и я. Мы начинали с нуля — без денег, без поддержки. А ты... — Катя вздохнула, понимая, что это бесполезный разговор. — Не переезжайте сюда. И прекрати использовать маму для своих целей.
Катя нажала на кнопку завершения звонка и положила телефон на стол. В кухне повисла напряжённая тишина.
— Зачем ты так? — тихо спросила Надежда Петровна. — Она ведь действительно хотела помочь.
— Мама, ты правда в это веришь? — Катя устало опустилась на стул. — Марина никогда никому не помогала, только брала. Ты не замечаешь, что она звонит тебе, только когда ей что-то нужно?
Вечером, уложив детей спать, Катя спустилась на кухню и застала там мужа. Алексей сидел за столом с чашкой чая, задумчиво глядя в окно.
— Спорили с матерью? — спросил он, не поворачиваясь.
— Было дело, — Катя подошла сзади и положила руки ему на плечи. — Всё то же самое. Марина опять что-то выпрашивает, мама защищает её любой ценой.
— И в чём на этот раз финансовая потребность? — в голосе Алексея сквозила усталая ирония.
— Денег на задаток за дом. Угадай, где она хочет жить?
— Прямо через дорогу, чтобы лучше сравнивать, — хмыкнул Алексей, беря её руку. — Я всё слышал, ты молодец, что твёрдо сказала «нет».
Катя присела напротив.
— Неужели она никогда не измениться? Ей скоро сорок, а она ведёт себя как избалованный подросток. И что самое обидное — мама поощряет это поведение.
Алексей молча кивнул. За двенадцать лет брака он навидался всякого. Сначала Надежда Петровна даже не приехала на их свадьбу, потому что «Марине нужна была помощь с ребёнком». Потом не присутствовала при рождении первой внучки, потому что «у Марины проблемы на работе и некому забрать Максима из школы». Список можно было продолжать бесконечно.
— А помнишь, как ты поступала в училище? — спросил Алексей.
Катя улыбнулась. Это была их личная история успеха, с которой началось их знакомство.
— Ещё бы не помнить. Мама отказалась платить за общежитие, потому что «Марине нужны были деньги на свадебное платье».
— И ты устроилась санитаркой в больницу, чтобы снимать комнату, — Алексей поднял чашку. — За это я тебя и полюбил. За твою самостоятельность.
— А я тебя — за твою дурацкую привычку подкармливать бездомных кошек возле общежития, — засмеялась Катя. — Кто бы мог подумать, что парень, который каждое утро выносил миску с едой котам, станет успешным фермером.
— Не таким уж и успешным, — усмехнулся Алексей. — Но на безбедную жизнь хватает.
Телефон Кати запищал. СМС от матери: «Ты зря так с сестрой. Позвони, извинись».
Катя тихо выругалась.
— Может, мне пора прекратить эту борьбу? Пусть мама окончательно выберет Марину, а я буду жить своей жизнью.
Алексей взял её за руку.
— Эй, это не в твоём характере — сдаваться. Просто маме нужно время, чтобы понять, кто на самом деле заботится о ней. Кстати, таблетки ей напомнила выпить?
— Конечно, — кивнула Катя. — Хотя она делает вид, что я её этим достаю.
— Ты сейчас оплачиваешь её лечение, предоставила ей комнату в нашем доме, возишь по врачам. Что еще нужно сделать, чтобы она заметила твою заботу?
— Видимо, превратиться в Марину, — горько усмехнулась Катя.
Три месяца спустя Надежда Петровна сидела у окна в своей комнате, листая старый альбом с фотографиями. Вот Марина в десять лет — уже тогда капризная принцесса с вечно недовольным взглядом. А вот Катя — светлая, улыбчивая, с косичками. Что-то болезненно сжалось внутри. Сколько раз она отказывала Кате в поддержке, оправдывая это тем, что «у Кати есть отец, а у Марины только я».
С тех пор как она жила в доме младшей дочери, ей открылась другая жизнь — спокойная, размеренная, с взаимным уважением всех членов семьи. Алексей с дочерьми недавно построил на участке маленькую теплицу, чтобы зимой у Надежды Петровны была «своя земля» для выращивания зелени. Такая забота трогала до слёз.
Телефон зазвонил — Марина.
— Привет, доченька, — голос Надежды Петровны потеплел.
— Привет, мам. Как ты? — спросила Марина, и странное чутьё, выработанное годами, подсказало Надежде Петровне, что дочь снова будет что-то просить.
— Всё хорошо, сердце меньше беспокоит.
— Отлично, это отличные новости. Слушай, мне нужно посоветоваться, — Марина говорила быстро, как всегда, когда нервничала. — Максиму через месяц исполняется двадцать один, хотим устроить праздник. Но у нас немного не хватает денег...
— Сколько? — привычно спросила Надежда Петровна.
— Тысяч тридцать... ну, может, пятьдесят, — в голосе Марины появились заискивающие нотки. — Мам, а тебе ведь перечислили пенсию? И ты всё равно живёшь у Катьки, тебе тратить не на что...
Что-то внутри Надежды Петровны надломилось. Впервые она увидела эти отношения такими, какие они есть: Марина никогда не интересовалась её жизнью, её здоровьем. Всегда только просила, брала, требовала.
— Марина, у меня нет таких денег, — твёрдо сказала она.
— Как это нет? А пенсия? И накопления у тебя были!
— Пенсия идёт на лекарства. А накопления... — Надежда Петровна замялась. — Я отдала их Кате и Алексею за лечение. Они оплачивали мне дорогостоящие процедуры.
— Что?! — взвилась Марина. — Ты отдала свои деньги этим... Да как ты могла, мама? Ты же знаешь, как нам трудно! А они и так богатые!
— Марина, я была при смерти. Они спасли меня.
— Вечно ты драматизируешь, — фыркнула дочь. — Подумаешь, сердце прихватило. У всех в нашем возрасте проблемы со здоровьем. Но деньги можно было сохранить! Так, ладно, что теперь говорить. Может, ты у Катьки займёшь для внука?
— Нет, Марина, я не буду просить у них денег на твой праздник.
— Да что с тобой? Раньше ты всегда мне помогала! — в голосе дочери зазвучали истеричные нотки. — Теперь, значит, Катька важнее? Вот, значит, как! Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Сама справлюсь!
Разговор закончился резким звуком сброшенного звонка. Надежда Петровна сидела, глядя на телефон, и чувствовала, как внутри что-то рушится и одновременно встаёт на свои места. Всю жизнь она думала, что делает правильный выбор, помогая «несчастной» Марине. Но в результате воспитала потребителя, которому важны только деньги и подарки.
В дверь осторожно постучали.
— Бабушка, к ужину спускаться будешь? — в комнату заглянула старшая внучка, одиннадцатилетняя Настя.
— Да, милая, сейчас спущусь.
— Что-то случилось? Ты какая-то грустная.
Надежда Петровна улыбнулась. Эта девочка, которую она почти не знала до болезни, теперь была ей ближе многих.
— Иногда, Настенька, понимаешь что-то важное слишком поздно. Но лучше поздно, чем никогда.
На семейном ужине Катя заметила, что мать необычно молчалива. Обычно Надежда Петровна много говорила, вспоминала истории из прошлого, рассказывала о звонках Марины. Но сегодня она больше слушала, чем говорила.
После ужина, когда Алексей увёл детей чистить зубы и готовиться ко сну, Надежда Петровна осталась помогать Кате убирать со стола.
— Ты сегодня какая-то задумчивая, — заметила Катя, складывая тарелки в посудомоечную машину.
— Марина звонила. Просила денег на день рождения Максима.
Катя напряглась.
— И что ты ответила?
— Отказала, — просто сказала Надежда Петровна, и от неожиданности Катя чуть не выронила тарелку. — Я вдруг поняла, что она звонит, только когда ей что-то нужно. За все эти месяцы она ни разу не спросила, как моё здоровье.
Они обе замолчали. Надежда Петровна неловко протянула руку и коснулась плеча дочери.
— Катя, прости меня, — голос её дрогнул. — Я всегда думала, что делаю правильно, поддерживая Марину. Мне казалось, что у тебя и так всё хорошо, что ты сильная... А на самом деле я просто была несправедлива.
Катя замерла, не веря своим ушам. За всю жизнь она не слышала от матери ни одного извинения.
— Мама, ты не обязана...
— Обязана, — перебила Надежда Петровна. — Я была слепа. Видела только Маринины потребности, но не видела твоей боли. Ты столько лет справлялась сама, без моей помощи. И вместо того, чтобы гордиться тобой, я всё отдавала сестре. Это было неправильно.
Катя молча обняла мать, чувствуя, как внутри отпускает тяжесть, которую она носила годами.
— Знаешь, я не обижаюсь, — тихо сказала Катя. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы тебя не использовали.
— А Марина... она больше не звонила? — осторожно спросила Надежда Петровна спустя некоторое время.
— Нет, — покачала головой Катя. — С тех пор как я отказала в деньгах на дом, она пропала.
— Думаешь, она перезвонит после моего отказа?
Катя пожала плечами.
— Не знаю. Но если позвонит только затем, чтобы снова что-то попросить... может, это и к лучшему.
Надежда Петровна кивнула. В свои шестьдесят с лишним она наконец начинала видеть своих детей такими, какие они есть — без прикрас и без иллюзий.
Прошло два месяца. Марина не звонила. Максиму исполнился двадцать один, и если праздник и состоялся, то семью Надежды Петровны на него не позвали. Жизнь в доме Кати и Алексея шла своим чередом — девочки учились, супруги работали, а Надежда Петровна впервые за долгие годы чувствовала себя не только нужной, но и любимой.
Однажды вечером, когда они втроём — Катя, Алексей и Надежда Петровна — сидели на веранде и пили чай, зазвонил телефон. Звонила Марина.
— Мам, как ты? — голос звучал необычно мягко, даже заискивающе.
— Хорошо, доченька, как ты?
— Всё отлично! У меня хорошие новости — Максим наконец сдал экзамены и поступил в институт! Правда, на коммерческое, но это не страшно...
Надежда Петровна уже предчувствовала, к чему идёт разговор.
— Поздравляю. Я очень рада за Максима.
— Да, это замечательно! Только вот оплата там... немаленькая. А у нас сейчас трудности с деньгами. Денис снова без работы, у меня зарплату задерживают...
— Марина, я не смогу помочь, — твёрдо сказала Надежда Петровна. — У меня нет таких денег.
— Но ты могла бы попросить у Катьки! У неё же муж бизнесмен, им не жалко будет! Или квартиру мою продать...
— Твою квартиру? — удивилась Надежда Петровна. — Но она же твоя, при чём тут я?
— Но она же на твоё имя оформлена! Ты забыла? Мы же тогда специально так сделали, чтобы Денису не пришлось платить налоги.
Надежда Петровна растерянно посмотрела на Катю и Алексея, которые тоже слышали разговор. Она действительно забыла, что квартира Марины формально принадлежала ей — свадебный подарок дочери двадцать лет назад.
— Марина, извини, но я не буду продавать квартиру, — твёрдо сказала Надежда Петровна. — Где вы будете жить?
— Нам Денькина мать предлагает к ней переехать. Мы бы продали квартиру, оплатили учёбу Максиму и ещё на машину бы хватило. Ну, мам, ну что тебе стоит? Ради внука!
— Нет, — ответила Надежда Петровна, чувствуя, как внутри снова что-то обрывается. — Я не буду этого делать. Максим взрослый мальчик, пусть сам зарабатывает на учёбу. Или выбирает бюджетное отделение.
— Что с тобой произошло? — закричала Марина. — Ты всегда была на моей стороне! А теперь променяла меня на эту... на её семейку! Знаешь что? Делай что хочешь, живи где хочешь, но ко мне больше не обращайся!
Звонок снова прервался резким сигналом. Надежда Петровна положила телефон и посмотрела на Катю и Алексея.
— Вот и всё, — грустно улыбнулась она. — Когда я перестала быть полезной финансово, я перестала быть нужной дочерью.
— Мама, может, она просто погорячилась, — осторожно сказала Катя, пытаясь утешить.
— Нет, дочка, — покачала головой Надежда Петровна. — Теперь я вижу всё ясно. Я сама виновата — вырастила потребителя. Но знаешь что? — она впервые за много лет улыбнулась искренне и светло. — Я рада, что у меня есть ты. И что ты выросла таким замечательным человеком не благодаря мне, а вопреки.
Катя обняла мать, чувствуя, как исчезает многолетняя обида. Все эти годы она боролась за материнскую любовь, а сейчас поняла, что в этой борьбе давно победила — просто по-другому, не так, как ожидала.
— Может, со временем Марина поймёт, — сказал Алексей, наблюдая за ними. — Люди меняются.
— Может быть, — кивнула Надежда Петровна. — Но даже если нет, я благодарна за то, что у меня есть настоящая семья. Пусть и не та, на которую я делала ставку всю жизнь.
Они сидели на веранде тёплым летним вечером — мать, дочь и зять — и чувствовали, что в их отношениях началась новая глава. Глава, основанная не на чувстве вины, не на манипуляциях, а на искренней любви и заботе.