«Я здесь хозяин», — заявил Игорь. Но документы говорили иное: дом принадлежал Вере, который она получила в наследство от бабушки до брака. Теперь ей предстояло выбирать — молчать или бороться, простить или выгнать мужа Игоря.
Возвращение мужа
Скрип ключа в замке прозвучал в тишине дома. Вера вздрогнула, выронив ложку в раковину. Было только шесть утра — слишком рано для его возвращения. Игорь обещал вернуться из рейса не раньше пятницы, но сейчас, в среду, его силуэт заполнил дверной проём, будто тень, оторвавшаяся от стены. Сумка в руке, лицо обветренное, борода отросла на неделю больше, чем обычно.
— Ты? — только и смогла выдохнуть Вера, глядя, как он стаскивает ботинки. Ногти на его пальцах были обломаны, под ногтями — чёрные полосы, словно он копался в земле.
— Сюрприз, — бросил он, не глядя. Его голос звучал глухо, будто из-под воды.
— Капитан смилостивился. Дал отгулы.
Она хотела спросить, почему не предупредил, но осеклась. В прихожей пахло морем и чужим потом — запах, который она ненавидела после его рейсов. Раньше он всегда звонил за сутки, чтобы она проветрила дом, постелила свежее бельё. Сейчас он просто стоял, прислонившись к стене, и теребил в руках телефон. Экран мигал синим — сообщения приходили одно за другим.
Вера отвернулась, чтобы не видеть его лицо. В груди ныло — не от радости, а от странного, зудящего беспокойства.
Через два часа Вера спустилась в подпол за вареньем и солёными огурцами.
Лестница скрипнула под тяжестью её шагов. В подвале пахло сыростью и старым деревом. Луч фонаря скользнул по полкам: пусто. Там, где всегда стояла коробка с бабушкиными старыми вещами — фарфоровый сервиз с розами, хрустальная ваза, новогодние игрушки, завёрнутые в газету 1985 года. Даже пыли на полке не было, будто её стёрли в спешке.
Вера сжала фонарь так, что пальцы онемели. В голове всплыл бабушкин голос: «Это тебе, Верочка. Чтобы помнила». После похорон она не расставалась с коробкой, даже когда Игорь устраивал «генеральные уборки».
— Где вещи? — спросила она, врываясь в гостиную. Игорь, развалившийся на диване, не шевельнулся.
— Какие вещи? — сказал он, не отрываясь от телефона.
— Бабушкины. Сервиз. Ваза. Игрушки.
Он пожал плечами:
— Выкинул это старьё.
— Что?
— Старьё. Занимало место.
Вера почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
— Это были мои вещи. Память о бабушке.
Игорь наконец поднял глаза. В них не было ни капли раскаяния — только холодная ярость, какую она видела лишь однажды, когда хотела взять его телефон.
— Ты оглохла? — рявкнул Игорь, швырнув телефон на стол.
— Я сказал: выкинул. Дом — мой. Я здесь хозяин.
— Дом — мой, — прошипела она. — По документам. По наследству.
— А я его содержу! — Он вскочил, нависнув над ней. — Ремонт, крыша, свет — всё мои деньги! И ты будешь молчать, когда я решаю, что выкинуть!
Вера попятилась. Не из-за угрозы в его голосе — из-за чужого запаха, исходившего от него. Не море, не пот. Что-то сладковатое, как дешёвый лосьон после бритья.
Вечером, когда Игорь ушёл «в гараж проверить инструменты», она взяла его телефон, он оставил его заряжать на кухне. Пароль — день рождения Маши. В переписке с незнакомым номером мелькали слова: «Жду в пятницу», «Сын спрашивает о тебе», «Не забудь велосипед».
Вера захлопнула крышку чехла, будто обожглась.
Ночью Игорь не пришёл в кровать. Она слышала, как он ходил по гостиной и бормотал в телефон: «Она ничего не знает. Да, я всё подготовил».
Утром Вера нашла на кухне записку: «Уехал в порт. Не жди».
Под раковиной, в мусорном ведре, лежали осколки бабушкиной вазы.
Подозрения Веры
Офис пах кофе и ксероксной пылью. Вера пересчитала папки с документами, затем снова — чтобы убедиться. И понесла их на подпись к юристу. Людмила Викторовна, юрист с седым пучком и вечным карандашом в волосах, кивнула, приглашая сесть.
— Спрашивайте, Вера. У вас лицо как у заговорщицы, что-то случилось.
Вера сжала край стула.
— Дом… Он достался мне от бабушки в наследство до брака. Если развод… Мой муж может претендовать?
Людмила Викторовна отложила ручку.
— Если брак не зарегистрирован — нет. Но у вас…
— Зарегистрирован. Как я знаю, уже пятнадцать лет.
— Тогда сложнее. Если он вложил в ремонт…
— Из общих денег. Но чеков нет. Он говорит, что потратился на косметический ремонт: краску, обои…
Юрист прищурилась.
— Если он докажет, что улучшил имущество за счёт своих средств — может требовать компенсацию. Но дом останется ваш.
Вера выдохнула.
— А если он… перестраивает детскую? Меняет мебель?
— Это ваши квадратные метры, Вера. Он не вправе что-то менять без вашего согласия…
Договорить не дали — звонок телефона Людмилы Викторовны разорвал тишину. Вера встала, кивнула на прощание. У дверей обернулась:
— Если он будет угрожать, что выгонит меня…
— Покажите документы. Собственник — вы.
Дом встретил её тишиной. Слишком тихо для вечера пятницы.
— Маша? Игорь? — голос утонул в пустой гостиной.
Сердце колотилось о рёбра, как пойманная птица. Детская комната. Дверь была приоткрыта.
— Игорь?
Он стоял на коленях у окна, перебирая провода от настольной лампы. На полу — разобранный стеллаж, куклы Маши в куче.
— Где Маша?
— Отвёз к твоим родителям с ночёвкой, она сама захотела, — ответил он.
— Что ты делаешь? — спросила Вера, заставляя себя говорить спокойно.
— Переставляю. По фэншую. Для её благополучия.
— Её благополучия? — Вера шагнула в комнату. — Ты выкинул её кровать?
— Не выкинул. Заменил. Старая была…
— Она любила эту кровать!
Игорь поднялся, стряхивая пыль с рук. Взгляд скользнул мимо неё — туда, где в углу лежала новая кровать в упаковке. Розовая, с балдахином. Совсем не похожая на ту, которую Маша сама выбирала в шестилетнем возрасте.
— Откуда деньги? — спросила Вера. — На ремонт. На кровать.
— Сэкономил.
— Ты же в рейсе был месяц.
Он усмехнулся:
— Ты считаешь каждую копейку?
Вера молчала. Под ногами хрустнула обёртка от конфет — Маша всегда прятала сладости под кроватью.
Двойная жизнь
Ночью, когда Игорь уснул в гостиной на диване, Вера подкралась к столику, где лежал его телефон. От незнакомого номера было ещё сообщение. «Спасибо за велосипед. Макс доволен».
Выйдя во двор, Вера открыла багажник машины. Там, под старым пледом, лежали коробки. Не её бабушки — новые, с надписью «Для Макса». Игрушечный гараж, пазлы, книжки с подписью «Лучшему сыну».
Вера прикрыла крышку багажника. В голове звенело, мысли путались, что значит «Лучшему сыну».
Утром Игорь пил кофе, глядя в окно.
— Ты вчера рылась в моём телефоне, — не спросил, констатировал.
— У тебя есть сын Макс?
Он вздрогнул. Кофе плеснул на белую скатерть.
— Ты о чём?
— О коробке в багажнике «Лучшему сыну».
Игорь вытирал руки об полотенце медленно, будто выигрывая время.
— Сын коллеги. Подарок на день рождения.
— У коллеги есть сын? — Вера рассмеялась.
— Или у тебя?
Он не ответил. Только швырнул полотенце в раковину.
Но Вера не сдавалась, она схватила полотенце и стала хлестать со всей силы им мужа. Она молчала, била снова и снова, пока силы не закончились.
— Вера ты с ума сошла, — кричал Игорь бегая вокруг стола.
Обессиленная, рухнула на стул, прижав полотенце к груди.
— Давай поговорим спокойно без скандалов и рукоприкладства, — Игорь сел напротив, будто ничего не случилось. Его голос звучал мягко, по-отцовски.
— Да, у меня есть сын. Макс. Ему пять лет.
Он произнёс это с гордостью, откинувшись на спинку стула. Вера почувствовала, как желудок свело судорогой.
— Я узнал о сыне три года назад. С его матерью мы познакомились случайно пять лет назад. Её зовут Анна, она работает продавщицей в магазине. Она с сыном снимает квартиру, и все эти три года я им помогаю. Но я не могу постоянно оплачивать им съёмную квартиру, сейчас за рейс меньше стали платить.
— Я подумал, было бы хорошо, если бы они жили в нашем доме. В Машиной комнате можно сделать перегородку, и у Макса будет своя комната, они подружатся.
— А в спальне ты тоже сделаешь перегородку, чтобы у Ани была своя комната? — спросила Вера.
— Как мы будем жить вчетвером, как шведская семья? С Аней я тоже должна подружиться?
— Почему вчетвером? — удивился Игорь. — Ты переедешь к родителям, а Маша останется с нами.
— Это ты меня из собственного дома выгоняешь!
Он вздохнул, будто объяснял ребёнку:
— Ты не понимаешь. Я хозяин, здесь прописан. Делал ремонт.
Вера встала и достала из шкафа документы на дом. Швырнула их на стол перед Игорем.
— Читай! Я одна собственница этого дома, он мне достался в наследство от бабушки до брака.
Игорь побледнел. Его пальцы дрожали, перебирая листы.
— Захочешь судиться — проиграешь.
— А теперь пошел вон из моего дома!
— Ты не можешь выгнать меня из дома, я здесь прописан, — стал кричать Игорь.
— Еще как могу, — крикнула Вера. Пошла в спальню и сгребла с полки вещи Игоря и выкинула во двор.
— Вон! — крикнула, указывая на порог. — Или вызову полицию.
Он стоял на крыльце, сжимая пакет с вещами.
— Маша останется со мной, — процедил сквозь зубы.
— Нет, — Вера захлопнула дверь. — Она моя.
В окне мелькнула его тень — Игорь постоял, потом побрёл к машине. Двигатель взревел, фары ослепили её на миг.
Вера упала на пол, обняв свидетельство о собственности.
Жизнь без мужа
Кошка грелась под солнышком на крыльце, когда Вера повесила последнюю картину — бабушкин пейзаж с яблоневым садом. Рама всё ещё хранила следы от Игоря: царапины от его «ремонта», но краска сверкала свежо, как слеза.
— Мам, а здесь будет моя полка? — Маша тащила в детскую коробку с книгами.
— Вся стена твоя, — смеялась Вера, обнимая дочь.
В окно постучал ветер, шелестя листьями яблони. Вера провела рукой по стене дома — там, где Игорь хотел сделать «перегородку», теперь висела бабушкина фотография.
«Он стёр пыль, — подумала она. — Но не стёр память».
Сад зашумел, как одобрение.
Если захотите поделиться своими историями или мыслями — буду рада прочитать их в комментариях.
Большое спасибо за лайки 👍 и комментарии. Не забудьте ПОДПИСАТЬСЯ.
📖 Также читайте: