— Мам, а тётя Наташа уже ушла?
Анна застыла. Ложка с кашей остановилась . Сердце сжалось, как в кулаке.
— Какая тётя Наташа, Тим?
— Ну, которая у папы в комнате была. Когда ты лежала в больнице. Она громко смеялась, а потом дверь закрыли.
Мир опрокинулся.
Сын продолжал играть машинкой. Безмятежно. Как будто не выплеснул только что кислоту в самое сердце.
Анна села. Руки предательски дрожали. Боль, пережитая за эти месяцы, казалась ничтожной по сравнению с этим.
— А ты давно знал?.. — прошептала она.
— Да… А ещё бабушка сказала, что ты умрёшь. Что папа молод, он не должен вот так жить с «больной обузой». А он молчал. Только глаза прятал.
Слёзы не шли. Только тишина. Звенящая, глухая, как после взрыва.
Вот оно, предательство — не в измене. В молчании. В том, как легко один взрослый может вбросить яд в уши ребёнка. И как другой — не вытянуть.
Анна вспомнила, как возвращалась домой после каждой капельницы. Сухая, выжженная, с рваными пальцами, с губами, пересохшими до крови. И как он встречал её — с видом мученика. Словно это ему досталась смерть в придачу к жене.
Она держалась — ради сына. Ради того, чтобы он не боялся. Чтобы он знал: мама — это то, что не умирает.
— Мам, а ты правда не умрёшь? — Тим замер, всматриваясь в неё.
— Нет. Я теперь точно знаю — я жить буду. Ради тебя. И чтобы никто больше тебя не предавал.
Она позвонила мужу.
— Приезжай. Один. Надо поговорить.
Он вошёл, как обычно — в куртке, пахнущей чужими духами, с притворной усталостью и виноватыми глазами. Она видела — ему неловко. Не стыдно. Просто неудобно.
— Тим, иди к себе, — сказала она, не глядя.
— Что ты хочешь услышать? — буркнул он, когда дверь за сыном закрылась.
— Ничего. Я уже всё услышала. От ребёнка. От своей боли. От тех ночей, когда я умирала, а ты — выбирал. Не меня.
Он опустил глаза.
— Я слабый… Я не справился…
— А я справлялась. Без волос, без груди, с болью в каждом вдохе. И ты даже не понял, какого дна ты коснулся.
— Я не хотел быть один, — прошептал он.
— Но и со мной ты быть не хотел, — голос у неё был стальным. — Уходи.
— Аня, пожалуйста…
— Уходи. Я простила тебе давно. Но назад дороги нет.
Он ушёл. Впервые — не хлопнув дверью.
Через пару дней в окно врезалось солнце. Тёплое, как рука.
Анна проснулась с Тимом под боком. Он, как котёнок, прижался, сжав её ладонь своей маленькой ручкой.
— Мам, а ты точно не умрёшь?
Она посмотрела на него. И вдруг поняла: у неё теперь другое сердце. Новое. Выкованное из боли, но бьющееся ради любви.
— Нет, малыш. Мама теперь вечная. Как солнце. Как правда. Как ты во мне.
Он улыбнулся и снова заснул.
А она смотрела в потолок и думала:
"Никто больше не сможет сломать меня. Я не просто выжила. Я воскресла."