Вечерний ветер пробирался сквозь щели старого окна, и я, кутаясь в плед, сидела на продавленном диване, глядя на пустую стену. В руках дымилась чашка чая, но тепло не доходило до сердца. Десять лет. Десять лет я строила иллюзию семьи, дома, любви. А сегодня узнала, что всё это было чужим.
— Ты в порядке? — голос подруги Кати вырвал меня из оцепенения. Она стояла в дверях кухни, вытирая руки о полотенце.
Я медленно кивнула, хотя внутри всё кричало обратное.
— Просто… не могу поверить, что он так со мной, — выдохнула я, сжимая кружку сильнее, чем нужно.
Катя присела рядом, её взгляд был мягким, но настороженным.
— Расскажи, что случилось. Всё с начала.
Я вдохнула глубже, собирая мысли в кучу. Начало? Начало было таким светлым, что теперь казалось насмешкой.
Мы с Сергеем познакомились случайно, на рынке. Я выбирала яблоки, он — помидоры. Наши руки столкнулись над ящиком с зеленью, и он улыбнулся так, что я забыла, зачем пришла.
— Вы всегда так решительно хватаете петрушку? — пошутил он, и я рассмеялась.
Через неделю он позвал меня на кофе. Через месяц я уже ночевала в его квартире — уютной, хоть и старой, с потёртым паркетом и окнами, выходящими на шумный двор. Он говорил, что это его гнездо, и я верила, что скоро оно станет нашим.
— Переезжай ко мне, — сказал он однажды, обнимая меня на кухне. — Будем вместе всё менять, ремонтировать, жить.
Я согласилась. Как можно было сказать "нет" человеку, который смотрел на тебя, будто ты — целый мир?
Сначала всё было как в мечтах. Мы красили стены, спорили о цвете штор, смеялись над криво прикрученной полкой. Я вкладывала в этот дом душу: покупала мебель, платила за новый котёл, даже цветы на подоконнике высаживала сама. Сергей улыбался, говорил, что я — его удача. А я верила.
Но потом в нашей жизни появилась тень. Его сестра, Вера. Она приходила без звонка, садилась в гостиной с чашкой чая и начинала свои монологи.
— Это всё-таки наш семейный дом, — говорила она, глядя на меня с лёгкой усмешкой. — Папа оставил его нам с Серёжей.
— Но Серёжа здесь живёт, — отвечала я, стараясь держать голос ровным.
— Живёт, — соглашалась она. — Пока.
Это "пока" царапало, но я гнала сомнения прочь. Сергей отмахивался, когда я спрашивала про её слова.
— Не слушай Веру, она просто любит драматизировать, — говорил он, целуя меня в лоб.
Я верила. Доверяла. Дура.
Годы шли, и квартира стала моим отражением. Каждый уголок хранил следы моих рук: отреставрированный стол, новый диван, даже трещины в стенах, которые я сама замазала. Я платила за коммуналку, за ремонт, за всё. Сергей работал, но деньги его уходили куда-то в туман — он никогда не вдавался в детали.
— Ты же у нас хозяйка, — говорил он с улыбкой. — У тебя это лучше получается.
Я принимала это как комплимент. Пока не поняла, что хозяйкой меня никто не считал.
Однажды вечером, вернувшись с работы раньше, я застала Веру и Сергея за странным разговором. Они сидели на кухне, шептались, а когда я вошла, резко замолчали.
— Что происходит? — спросила я, чувствуя, как холодок бежит по спине.
— Ничего, — Сергей улыбнулся, но глаза его бегали. — Просто семейные дела.
Вера посмотрела на меня с вызовом.
— Ты устала, наверное, — сказала она. — Иди отдохни.
Я не пошла. Я осталась стоять, глядя на них, и впервые за годы почувствовала себя чужой.
Правда всплыла случайно. Я разбирала старый шкаф, искала коробку с зимними вещами, и наткнулась на папку. Жёлтые листы, потёртые края. Документы на квартиру. Я открыла их, ожидая увидеть имя Сергея. Но там стояла подпись Веры.
— Что за чёрт? — пробормотала я, листая дальше.
Завещание. Квартира принадлежала их отцу, а после его смерти — Вере. Сергею ничего не досталось. И это было оформлено ещё до того, как я сюда переехала.
Меня затрясло. Десять лет я жила в чужом доме, вкладывала деньги, силы, нервы. А они молчали.
Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Сергей.
— Что ты делаешь? — спросил он, но, увидев бумаги в моих руках, побледнел.
— Это правда? — мой голос дрожал, но я держалась.
Он молчал, глядя в пол.
— Отвечай! — крикнула я.
— Да, — наконец выдавил он. — Квартира Верина.
Я сжала бумаги так, что пальцы побелели.
— И ты знал? Все эти годы?
— Знал, — он пожал плечами, будто это мелочь. — Но какая разница? Мы же вместе жили.
— Вместе?! — я шагнула к нему. — Я платила за всё! Я думала, это наш дом!
— А ты не могла просто жить и не лезть в это? — бросил он, и в его тоне скользнула тень усталости. — Никто тебя не гнал с деньгами вперёд.
Я замерла. Внутри всё оборвалось.
— Значит, я была просто удобной? — спросила я тихо.
Он не ответил. Просто смотрел на меня, как на надоедливую проблему.
В тот вечер я ушла к Кате. С чемоданом, в котором было всё, что я могла назвать своим. Сергей даже не пытался остановить.
— Пусть идёт, — услышала я голос Веры, когда закрывала дверь. — Нам меньше хлопот.
Катя встретила меня молча, налила чай и слушала, как я выплёскиваю боль и злость.
— Они меня использовали, — повторяла я, сжимая кружку. — Десять лет я была их бесплатной прислугой.
— Не прислугой, — поправила Катя. — Ты была их шансом на лёгкую жизнь. Но теперь это кончилось.
Я посмотрела на неё, и в груди загорелся слабый огонёк.
— Да, — кивнула я. — Кончилось.
Прошло три месяца. Я сняла маленькую студию на окраине, устроилась на новую работу, подала иск на возмещение расходов. Юрист, друг Кати, уверял, что шансы есть — все чеки я сохранила, будто предчувствовала.
Но главное — я изменилась. Больше не боялась одиночества. Не цеплялась за иллюзии. Каждый вечер, возвращаясь в свою крохотную квартиру, я чувствовала покой. Здесь всё было моим: от потёртого коврика до трещин на потолке.
Однажды за ужином Катя вдруг задумчиво посмотрела на меня.
— Помнишь, ты говорила про странное завещание Веры? — начала она, крутя ложку в руках.
— Да, — я насторожилась. — И что?
— Я тут случайно узнала от знакомого в суде, — она понизила голос. — Оно оказалось поддельным.
— Что? — я чуть не выронила телефон.
— Какой-то племянник их отца доказал, что Вера подделала бумаги. Квартиру забрали.
Я молчала, переваривая.
— А Сергей?
— Сергей? — Катя фыркнула. — Живёт у приятеля. Вера орёт на всех, но уже поздно.
Я выдохнула и улыбнулась.
Они думали, что сломали меня. Но я стояла на ногах, а их мир рушился.
Теперь, сидя у Кати, я смотрела в окно на вечерний город. Ветер всё так же гулял по улицам, но внутри меня было тихо.
— Знаешь, — сказала я, отпивая чай, — я потеряла десять лет. Но зато нашла себя.
Катя улыбнулась.
— И это главное.
Я кивнула. Впервые за долгое время я знала, что впереди меня ждёт не чужая жизнь, а моя собственная. И я готова была её прожить.