Он — тот, кто сказал «да» «Аутсорсу», «Трассе» и «Ласт квесту». Народный хит «Батя» и не менее народный триллер «Кентавр» — тоже проекты Гавра. В кино- и телепродакшен он пришел из комедии и стендапа: в начале нулевых был локальной звездой неподцензурного «черного КВН», потом стал резидентом Comedy Club (сценическое имя Гавр оттуда), потом был ТНТ, а сейчас он определяет ландшафт сериального фронтира. Как инженерное образование и КВН помогают ему понимать структуру сценария? Как Гавр ухитряется продюсировать резонансные сериалы, не будучи провокатором-нигилистом? Почему российское кино сейчас переживает лучшее время? Об этом Гордеев рассказывает в рубрике «Главный герой», где Кинопоиск публикует монологи ключевых лиц киноиндустрии.
Гавриил Гордеев (1982) — генеральный продюсер стриминга Okko. В прошлом — шоумен и телеведущий. Закончил Дягилевскую гимназию и Пермский политех, в студенческие годы играл в КВН и любительском театре. В 2006 году начал выступать в Comedy Club. В 2012-м создал Comedy Radio. С 2012-го — топ-менеджер федеральных развлекательных телеканалов (в субхолдинге «ГПМ Развлекательное ТВ»), запускал шоу «Прожарка» и «Солдатки», сериалы «Физрук», «Ольга», «Измены», «Чернобыль. Зона отчуждения», «Перевал Дятлова», «Полицейский с Рублевки». Продюсер более 50 фильмов и сериалов, в том числе «Бати» и «Бати 2», «Культурной комедии».
О креативном нападении
Нулевые — это креативные 90-е. Это был настоящий творческий передел: если в 90-е хозяевами жизни были те, кто обладал физической силой, то в нулевые вперед вырвались те, чьей главной способностью было креативное нападение. Это касалось и киноиндустрии, и медиа, и рекламы. Когда я учился в Перми на инженера-строителя автомобильных дорог и аэродромов — кстати, тоже с коммуникацией связанная профессия, — то параллельно занимался брендингом, копирайтером на радиостанции подрабатывал. Специальность помогала мне с точки зрения инженерной мысли посмотреть на сюжет, на драматургию. Умение написать репризу — очень ценно и круто, и пятилетнее культурологическое образование тут не главное. Поэтому в ход пошли врачи, инженеры-строители, автодорожники, юристы — все, кто, пройдя студенческую школу КВН, смог через несколько лет занять места на медиарынке.
О школе КВН
Воздух креативного пространства нулевых определил Клуб веселых и находчивых, и там я научился работать с аудиторией. Это значит, что я очень много раз облажался перед ней и опыт неудач перерабатывал в знание — причем так скажет любой кавээнщик. Такой опыт работы с залом ты можешь применить в медиа, на радио, на телевидении и в кино.
Сейчас поэтому почти везде, где предполагается взаимодействие со зрителем, можно встретить выходцев из КВН — даже в политике.
Мы играли в КВН в голодные времена, но не ради денег, потому что денег особо и не было, — играли за идею. Поэтому мы и в бизнесе тоже готовы рисковать, делать ставку на идею, если верим в нее. А сейчас люди идут в КВН, сразу думая о нем как о карьерном лифте и считая, что им должны много платить. Они сначала о деньгах думают и только потом о том, что за эти деньги нужно делать. Так не работает!
О воспитании внутреннего редактора
Я никогда не ощущал давления цензуры. Это иллюзия, что юмор — та сфера, где свирепствует цензура. Когда ты работаешь с аудиторией, то понимаешь, что просто не можешь пошутить на какую-то тему, которая будет зал бесить, а не смешить. На публике воспитывается внутренний редактор. Это постоянное исследование: а где вот сейчас находится грань, к которой нужно так приблизиться, чтобы шутки были достаточно провокационными, но при этом у зрителей оставалось хорошее настроение? Приблизиться, но не перейти. По людям всегда видно, нужно им это или нет. Какие-то шутки настолько острые и смешные, что зал взрывается хохотом, а какие-то в полной тишине проходят, и слышно, как зал думает: что он хотел сказать и зачем вообще про это пошутил?
В кино цензуры нет, но есть правила.
Когда мне приносят какой-то спорный проект, я всегда спрашиваю: «А зачем ты сейчас вот это хочешь сказать? Это что для тебя значит? Что это значит для нас с тобой?» Когда ты спокойно и честно отвечаешь на эти вопросы, все становится понятно. Внешняя цензура тут и не нужна.
О духе стартапа и первопроходства
Пионерами российского сериалостроения я считаю Антона Зайцева с «Реальными пацанами», Антона Щукина с «Физруком» и Славу Дусмухаметова с «Универом» и «Интернами». «Универ» вообще-то стал первым оригинальным ситкомом, потому что до этого были только успешные адаптации, типа сериала «Счастливы вместе». Для него я, кстати, писал сценарии еще до того, как стал выступать в Comedy Club, — придумывал русские шутки вместо американских.
А следующий большой сериальный прорыв — «Чернобыль. Зона отчуждения». До него был «Моими глазами» Валеры Федоровича, но его не особенно разглядели, а «Чернобыль» просто взлетел. Мы тогда вместе с Игорем Мишиным придумали концепцию «киносериала» — это когда драма и некомедийные приключения встают в сетку развлекательного канала и становятся успешными. У «Чернобыля» доли и рейтинги были на уровне первых серий «Физрука» и «Битвы экстрасенсов» с ее запредельными цифрами.
В 2010-е в кино появилось много шоураннеров, продюсеров и режиссеров, но многие из них сейчас только добираются до уровня, до которого мы тогда уже добрались. Я, может быть, хвастливо об этом говорю, чуть-чуть дедовщины поддаю, но считаю, что имею право.
О стрижке под Фому
Запуски «Физрука» и «Чернобыля» я до сих пор своим маркетологам привожу в пример. Для продвижения «Чернобыля» я поставил на Artplay, «Винзаводе» и «Флаконе» перевернутые «Волги», потому что в первой серии «Чернобыля», когда герои едут в Припять, переворачивается эта машина. Мы их купили на свалке, перевернули, огородили лентой, которая была частью key-visual сериала, поставили промоутера, который ходил со счетчиком Гейгера и к которому можно было подойти, чтобы получить промокод для бесплатного прохода на премьеру первых серий. Она прошла в «Октябре» — мы первыми показали все серии в кино, это была абсолютно прорывная штука, и после нас многие так делают. С «Физруком» мы зашли в сетку бюджетных парикмахерских Москвы и области и ввели в их меню стрижку «под Фому» за 50 рублей. Повесили плакаты «Физрука» с Нагиевым, и, поскольку на тот момент это была самая дешевая стрижка под ноль по рынку, люди приходили и говорили: мне «под Фому».
Дух стартапа и первопроходца, который был тогда на ТНТ, сильно закаляет. Там я научился смотреть на все с оглядкой на бизнес. С одной стороны, безудержно, с другой — понимать, для кого и как продвигать тот или иной контент, чтобы не оставаться без аудитории.
Я понял на ТНТ, что создавать самому гораздо интереснее, чем быть только посредником или перекупом.
Читайте также
«Физрук»: Дмитрий Нагиев между собакой и волком
О рекламе и переупаковке
Мы можем позволить себе запустить сразу несколько проектов на разные аудитории, но при этом не можем бездумно швыряться деньгами. Да и со многими конкурентами мы просто не в состоянии тягаться ― нет технических возможностей, — поэтому все продвижение нам приходится покупать. И затраты немаленькие — может и до 150 млн за проект доходить. Сумма зависит от того, покупаешь ли ты рекламу на телике, есть ли наружка, сколько ее и так далее. Но мы очень четко следим за ходом кампаний и можем отключить маркетинг, если видим, что он неэффективен. Мы быстро переупаковываемся — в плане эффективности мы просто психи. Поэтому если вы видите, что у сериала много рекламы, то, скорее всего, она быстро окупается. В любом случае у нас нет проектов, в которые мы влили кучу денег и только поэтому они стали успешными.
О провокациях и отменах
Продюсерское направление в Okko — это не закупщики, и решения по запускам принимается не мной единолично. Мы всегда решаем вместе с авторами, с продюсерами и режиссером, туда мы идем или нет. Конечно, были отмены, но примеры не приведу, потому что эти проекты так нигде и не вышли. Мы их не запретили и не отказались от них — просто закрыли, потому что вместе с авторами увидели, что это тупик.
Некоторые художественные произведения могут быть разрушительными. Но этот период в российском кино мы уже, по-моему, пережили — когда на одной провокации работаем, а потом не понимаем, почему вокруг такое уныние наступило, когда хочется помыться после некоторых фильмов и сериалов. Хотя, кажется, хочется воскликнуть: «Ох, классную тему подняли!» — а жить после этого не хочется. На одной провокации сейчас не выехать. Зритель вообще все понимает: как вы к друзьям относитесь, так же надо и к зрителю относиться. Ты же не будешь предлагать другу смотреть дрянь, которая на чистой провокации построена. Ну посмотрит он, расстроится, и ты доверие друга потеряешь.
Про «Аутсорс»
Мне много людей говорили: «Да что вы творите? Это ж мужской сериал, его только мужики и будут смотреть». Сравнивали его с «Криминальной Россией». А мы с продюсером Ваней Самохваловым понимали, что это невероятный сценарий. И снято талантливо. Поэтому, когда я увидел исследование, где опросили 1000 человек и выяснилось, что женщинам он заходит даже больше, я, конечно, ликовал. Но «Аутсорс» все понимают по-своему. Кто-то считает его рискованным и смелым проектом, кто-то — черной комедией, а для кого-то это хтонь, но таких меньше.
Провокационная тема, конечно, привлекает зрителя, но когда ты смотришь «Аутсорс», то в итоге счастлив, что это не реальная история. Ты же рад тому, что этого на самом деле не было? Ты же понимаешь, что это страшный гротеск? «Аутсорс» сделан так, что иногда ты физически понимаешь, что вот здесь нужно засмеяться, потому что иначе будет тяжело. Но в итоге просмотр этого сериала делает тебя сильнее: это и терапия, и закрытие тем, о которых раньше не то что говорить — и подумать про них не смел.
Про «Ласт квест»
Он стал самым обсуждаемым сериалом года среди критиков и, между прочим, режиссеров, которые ко мне подходили и спрашивали: «А что, так можно было?» С моей точки зрения, Петя Фёдоров очень уверенно ворвался в режиссуру с очень спорным проектом, да еще и на такую тяжелую тему. Эта история сильно на грани. Но при этом мы понимали, что и зачем делаем: его герой — это падший человек, который проходит все круги ада. И мы показываем, что тот, кто сделал такой вот выбор, обречен, а наказание неизбежно. Да, «Ласт квест» не рассчитан на максимально широкую аудиторию, но в индустрии он прозвучал и для определенной части зрителей оказался нужен.
Читайте также
«Ласт квест» Петра Фёдорова: психоделическая рецензия на галлюциногенный сериал
Про «Постучись в мою дверь в Москве»
Этот проект был для нас абсолютным экспериментом. Все же нас ругали еще до выхода: да зачем это надо, есть же оригинальный сериал и так далее. А эффект был между тем ошеломляющим: «Постучись в мою дверь в Москве» оказался в четыре раза популярнее, чем оригинал. И турецкий сериал набрал после выхода российской адаптации в два раза больше просмотров. Оказалось, что этого нашему кино и не хватает: красивая, глянцевая картинка, понятные и простые отношения. Любовь, но не такая драматичная и тяжелая, как часто бывает в наших сериалах. Не скрою, возможно, это фоновое смотрение. Но эта история ответила на запрос молодой женской аудитории, который никто не удовлетворял.
Читайте также
«Постучись в мою дверь в Москве»: российский ремейк турецкого сериала вошел не в ту дверь
О главной кнопке
Основная цель оригинальных сериалов — привлекать новых зрителей. И тут лучше всех работают драматические художественные произведения, рассчитанные на широкую аудиторию. Комедия редко способна стать событием. Это, говоря бизнес-языком, инструмент удержания аудитории, а инструмент привлечения — мощные драматические проекты. Хотя среди наших хитов есть и «Открытый брак», и «Постучись в мою дверь в Москве», и «Манюня». И тот же «Волшебный участок» — комедийное фэнтези, где мы даже специально убирали все матюки, чтобы можно было его смотреть всей семьей.
В чем фишка оригинальных проектов? В том, что они живут, продолжают расти и привлекать аудиторию. Раньше я мог назвать топ-10, в котором сильно выдающимися были только «Волшебный участок», «Чикатило» и «1703». А теперь у нас больше двадцати оригинальных сериалов, которые стали хитами и продолжают работать. Там и «Аутсорс», и «Лихие», и «Трасса», и «Постучись в мою дверь в Москве», и «Калимба», и тот же «Открытый брак».
Уже в этот осенний сезон выйдет вторая глава «Лихих», а перед Новым годом — продолжение «Волшебного участка».
Но вопрос не только в том, чем привлечь аудиторию, — вопрос, как ее удержать. Мы, безусловно, не хотим быть онлайн-кинотеатром одного сериала. Если кто-то пришел на «Трассу» или «Аутсорс», чтобы посмотреть и потом отписаться, — это провал. Но мы видим по пересечениям, что это не так: люди приходят и остаются. Вообще мы хотим быть главной кнопкой развлечений для всей семьи, поэтому у нас есть и спорт, и детское кино, и комедии, и драмы. И это работает — у Okko одна из самых больших семейных аудиторий. Мы это видим по тому, как нас смотрят.
О сказках и детском кино
В сказочной битве российского кино выиграет все равно зритель — шелуха отпадет, а лучшее останется. После того как мы выпустили «Волшебный участок», ко мне выстроилась очередь из людей: а у нас тоже фэнтези, а у нас тоже сказки. Сказки в российском кино, конечно, не бездонная бочка, но я думаю, что, пока мы все наши сказки не переработаем, не переварим, не переделаем и не переосмыслим, мы не остановимся. И это долгий путь. Думаю, лет на десять сказок у нас еще хватит.
Думаю, лет на десять сказок у нас еще хватит.
Читайте также
Сериал «Волшебный участок»: полицейский Алёша Попов чистит столицу от нечисти
Хочется, чтобы авторы понимали, что семейная аудитория — это не только выгода в моменте и работать для нее — вообще-то большая ответственность. Я вижу это на примере своей семьи. После просмотра некоторых фильмов, специально не будут называть, от детей поступает такое количество вопросов, что я понимаю: им только что кучу мусора в голову положили. Показательно, что на прошлогоднем фестивале детского кино «Медвежонок» в номинации «Лучший сценарий полнометражного фильма» детское жюри не смогло выбрать победителя. И это, конечно, вызов для всей индустрии.
О семейных ценностях
Сейчас много разговоров вокруг повышения рождаемости, как сделать привлекательным образ многодетной семьи. Я считаю, что многодетную семью не надо показывать в лоб. Потому что если бы мне 20-летнему показали мою семью сейчас, то не факт, что это меня тогда бы мотивировало стать многодетным отцом. Нужно просто донести идею, что все проблемы можно решать в семье. У нас ведь главный страх, с которым нужно бороться, — это страх молодых людей перед тем, чтобы жениться или выйти замуж в 22 — 23 года. Многие думают: погодите, я сначала на работу устроюсь, начну зарабатывать, а после решим со свадьбой. Сначала найду квартиру, возьму ипотеку, а после заведем ребенка. Надо показывать, что все эти проблемы легче и веселее решать в паре. И, конечно, нужно найти верную интонацию для такого разговора. Если будешь фальшивить или врать — зритель тебе не простит, а эффект будет обратный.
Об удаче
Если я вдруг пытаюсь положиться на удачу, то у меня ничего не получается. Я, например, ни разу в жизни своей не покупал доллары так, чтобы это было выгодно. Ни один лотерейный билет, в шутку купленный, не оказался выигрышным. Мне Господь четко показывает: это, братан, не твое. Пока ты сам чего-то не сделаешь, пока ты все не просчитаешь, ничего тебе не будет. Так что я совсем не счастливчик, а все, что получается, — получается в итоге только трудом.
Об искусственном интеллекте в киноиндустрии
Я все AI-инструменты попробовал, как только они появились, потому что я боялся, что нас всех сейчас заменят на роботов. И GPT, и Яндекс GPT, и GigaChat — мы это все поюзали и почекали. Могу сказать: нет, нас пока не заменят, но инструменты отличные. У Okko есть собственные AI-агенты, мы доработали нейросетку под наши запросы, и она очень круто справляется, например, с юридическими вещами. Помогает достаточно быстро найти места, которые не соответствуют возрастному рейтингу, например.
Все сценарии, которые мы читаем с редакторами, в качестве эксперимента я прогоняю через нашу нейросеть. Смотрю, какие референсы она мне подбирает, были они успешными или нет. Проверяю, между прочим, не нейросеть ли это написала. Я пару раз натыкался на синопсисы серий, где прямо видно, что первые четыре писал человек, а потом в ход пошла нейросеть. То есть как помощник — это прям отлично, но доверять принятие решений, даже самых незначительных, ей пока нельзя. Даже если вынести за скобки этические моменты — слишком велика вероятность ошибки.
О бесконечных подписчиках
Никто не понимает емкости рынка. Например, полуфинал Нидерланды ― Англия на Евро-2024 в прямом эфире посмотрели более миллиона пользователей. В остальное время мы до таких показателей в ежедневном режиме еще ни разу не добирались. То есть я могу говорить о миллионах уникальных зрителей на хитовых сериалах, но это не одновременный просмотр. И все равно это небольшой процент от населения страны. Нельзя говорить о том, что сейчас у нас подписчики закончатся, — я как-то не вижу, что они заканчиваются. Я вижу, что интенсивность смотрения увеличивается за счет того, что мы увеличиваем выбор проектов. И, кстати, мы, по-моему, первые, кто начал думать категорией сетки в онлайн-кинотеатре. И мы видим, что сетка работает.
О провалах
У меня нет ни одного проекта, за который было бы стыдно. При этом почти в каждом есть какие-то недоработки, потому что совершенных проектов не бывает. Как успех не должен кружить тебе голову, так и скромные цифры — не повод рвать на себе волосы. Например, сериалу «Юг» Вани Соснина не хватило провокационности, чтобы собрать больше зрителей. Но те, кому он нужен, его нашли.
Даже если говорить о «1703» — три года назад он был хитом, но запустили бы мы его сейчас? Есть подозрение, что нет. Это сложный сериал, очень артовый, только благодаря Гоше Куценко и музыке Тани Булановой мы смогли с ним до широкой аудитории добраться и дообъяснить ей, что это важная история. Потому что когда ты смотришь на эту парочку героев, максимально не похожих друг на друга, между которыми лежит поколенческая пропасть, и видишь, что даже они вдруг к концу сериала начали сближаться, то думаешь: «Блин, если уж странные люди друг с другом смогли поладить, значит, и у меня в жизни все не так плохо». И на этом ты ловишь главный свой кайф.
О «Бате» и отце
Этот фильм, наверное, мой главный успех в кино, если говорить про то, что для меня дорого и важно. Я вообще люблю такие истории, когда тебе особенно никто не верит, а потом фильм становится хитом. С «Батей» мы попали в аудиторию, в основном мужскую, потому что мужики носят это все в себе и могут так никогда и не поговорить со своими отцами. И в залах у нас мужики и ржали, и ревели. Я на всех премьерах смотрел его со зрителями и наслаждался этим чудом: когда все ржут в один момент, всхлипывают в другой, а потом выходят, обнимаются друг с другом и звонят родителям. И мне кажется, это еще взлетело, потому что мы нашли точную интонацию для такого разговора.
Для меня «Батя» — личная история во всех смыслах. Благодаря не столько фильму, сколько тем силам, которые я получил от его создания, я смог найти своего родного отца и поговорить с ним. И мы до сих пор общаемся, хотя ни разу так и не встретились — он живет в другой стране. Да и я не хочу слишком навязываться, потому что боюсь, что мое присутствие в его жизни может стать разрушительным для его семьи, а туда я вторгаться не хочу. Я свой гештальт закрыл.
3 апреля выйдет «Батя 2. Дед», и это будет разрыв. Наше поколение в большинстве своем воспитывалось не только отцом, но еще и дедом. Это такая советская и постсоветская традиция. «Батя» и «Батя 2» — это «Отцы и дети» XXI века. И почти у каждого из нас есть истории, связанные с отцом и дедом, и через это мы можем объединиться. Многие не просто узнают себя и своих родителей на экране, но, главное, поймут, увидят, почувствуют, что, несмотря на разницу, мы — целое поколение в чем-то одинаковых людей.
О серебряном веке российского кино
К концу 2010-х мы научились снимать оригинальные истории на мировом уровне. И к 2020-м пришли к тому, что уже все умеем: мы находчивые и креативные, шарим в качестве, у нас есть вся техника, а если чего-то нет, то знаем, где взять. И вот сейчас наступил период, когда все решает сценарий. Возникает смысловая конкуренция. Мы со Славой Дусмухаметовым недавно разговаривали про Дашу Грацевич, обсуждая сценарий второго сезона «Черного облака», насколько он хорош. И Слава очень просто сказал: «Пока мы с тобой играли в КВН, человек учился на драматурга». Сейчас это снова стало ценностью. Мы пережили 30-летний период болезней кинематографа и наконец-то пришли к тому, что начинаем создавать художественные произведения без оглядки на Голливуд. По сути, мы подошли к серебряному веку российского кино.
Что Гавриил Гордеев смотрит и вам советует
«История любви Советского Союза»
Сериал-вдохновение, отражающий эпоху, когда на нашу страну со всего мира с восхищением смотрели и пытались повторить, перенять всю культуру — от архитектуры до кинематографа. А еще это важный проект в Год Победы.
«Аутсорс»
Провокационная тема — отдавать родственникам жертв реализацию смертной казни на аутсорс, — которая раскрывается режиссером Душаном Глигоровым в неожиданных художественных решениях. Быть современником такого искусства и не посмотреть его — просто нельзя.
«Волшебный участок»
Это современная сказка, в которой культурный код каждого персонажа сохранился, а форма адаптировалась под сегодняшний день. В этом году второй сезон — подготовиться к нему и создать себе волшебное настроение поможет этот сериал.
«Лихие»
Сага о страшном времени 90-х через историю реальной семьи-киллеров, байопик времени — главная драма страны.
«Мамонты»
Теплая семейная комедия, в основе которой путь к восстановлению/формированию отношений между самыми близкими людьми — членами семьи разных поколений — через «чуму сегодняшних дней», киберпреступность.
«Батя 2. Дед»
Доброе кино с широкой русской душой про батю, деда, про семью, про войну, о каждом из нас, о любви. Фильм, который будут пересматривать из года в год всю жизнь и все равно продолжать ждать, смотреть и радоваться каждому эпизоду.
Интервью: Константин Шавловский
Фото: Дарья Малышева для Кинопоиска
Редакция выражает благодарность кинотеатру «Синема Парк Мосфильм» за предоставленную площадку для съемки
