"...Ставшие по чьей-то злой воле врагами, они сделались побратимами, сроднились своей кровью, смешав её с родной для них обоих землёй..."
______________________________________________
Глава 4. Путь.
Когда Данил пришел в себя, Лёха спросил у него, далеко ли до их позиций. Оказалось, что они совсем рядом. Морпех сбивчиво, ловя ртом воздух, рассказал, что пока их броню не подбили, ехали они минут 40- 50.
– Ну, раз так, Даня, тогда вставай, цепляйся за меня и топай, – скомандовал Алексей и добавил, – если жить хочешь.
Данил буквально повис на Алексее всей тяжестью своего тела и еле передвигал ноги. Пройдя от силы 200 шагов, они два раза упали и несколько раз останавливались, чтобы восстановить дыхание и силы. Ночь и плотный густой дым, висевший над ними, скрывал раненых солдат от многочисленных дронов – убийц, шаривший небе в поисках жертв. Но вряд ли два едва живых солдата представляли собой интересную цель. Более того, оператор дрона, если бы и разглядел их с высоты, оказался бы в замешательстве. На их оборванной грязной форме виднелись повязки разного цвета: голубая у Данила, с вышитым на ней якорем и трезубцем, красная из скотча у Лёхи. Вдобавок и форма у них сильно отличалась. Даже издалека было ясно, что эти еле державшиеся на ногах солдаты двух враждующих армий имеют мало шансов выжить. Их жизни с точки зрения логики войны не стоили сейчас даже копеечного FPW – дрона, сделанного на 3D принтере.
Интересно, а есть ли там на небе кто-то, помимо коптеров, ракет и прочего смертоносного железа? Кто-то высший, который зачем-то всё это допустил? Кто-то большой, невидимый и несправедливый, помогающий, несмотря ни на что, ему и Данилу сейчас, – так размышлял Алексей в минуты отдыха, когда они с Даней, лёжа на земле, смотрели в равнодушную ночную пустоту неба.
Сколько за ночь прошли бывшие враги, сказать было сложно. Каждый шаг давался с трудом. Несколько раз то один то другой теряли сознание, молча оседая на снег. В такие минуты каждый из них старался помочь собрату по несчастью, приводя в чувства, не давая замерзнуть на ледяном степном ветру. В один из таких моментов, помогая лежавшему в отключке Данилу, натирая его лицо снегом, Алексей заметил, как смешивается на талом слякотном снегу их кровь. Кровь украинского морского пехотинца Данила, сочащаяся из его разбитой осколком ключицы, и кровь русского добровольца Алексея Бурого с позывным Медведь. Ставшие по чьей-то злой воле врагами, они сделались побратимами, сроднились своей кровью, смешав её с родной для них обоих землёй.
Под утро они набрели на полуразрушенную одноэтажную постройку, бывшую когда-то до войны чьей-то дачей. Алексей решил, что лучше забраться туда и как следует передохнуть. Ночной переход полностью лишил их сил. С трудом открыв простреленную тяжелую деревянную старую дверь, они буквально ввалились внутрь дачного домика. Первое что они ощутили – долгожданное тепло. Окна были завешены старыми одеялами и закрытыми матрасами. Но вторым ощущением стала невероятная вонь человеческой мочи и фекалий. На полу всюду были кучи дерьма и десятки разбросанных, раскрытых упаковок из-под сухпайков: украинских, российских, американских. Увидев упаковки, Данил, а вслед за ним и Лёха, принялись шарить по полу в поисках целых банок. Алексею повезло сразу найти несколько пачек галет и консервированное сало. Затем Данил обнаружил пакетики с порошками, на которых было написано pizza и burrito, но больше всего он радовался банке сардин в масле.
Дом состоял из кухни и двух комнат. В самой дальней лежал на полу двуспальный матрас, и было почти не нагажено. Туда они и отправились с найденными продуктами. Вчерашние враги, ели из одной банки, доставая ломтики рыбы руками и бережно кладя её на квадратные галеты. Им казалось, что это самая вкусная еда в мире. Они болтали, оживая и смеясь. Рядом с матрасом нашлась почти полная пластиковая бутылка с минералкой, и вода эта пилась как самое дорогое вино. Алексей с Данилом и не предполагали, что простая вода может быть такой вкусной.
Неожиданно оба услышали слабый шорох и одновременно повернули голову на звук. Через секунду они вновь хохотали. В комнату робко, словно прося разрешения, вошла черно-белая дворняга. Это был тот самый пес, с которым Алексей познакомился в блиндаже. Всю ночь собака шла за ними. А сейчас, войдя в комнату, дворняга напомнила им о доме, о том, что где-то далеко люди живут нормальной жизнью в окружении домашних животных, согретых любовью. В зубах собака притащила банку каких-то консервов из сухпайка. Подойдя к Алексею, дворняга положила банку к его ногам. Это была консервированная гречневая каша с тушеной говядиной. Лёха открыл банку, сделанную из плотной фольги, потянув за расположенный сбоку язычок и поставил её перед собакой. Виляя хвостом, она принялась есть.
- Всегда хотел завести собаку, – сказал он Данилу, – да как-то не получалось.
- А у меня дома живёт, – с гордостью заявил Данил, – шпиц, Вовой зовут, в честь нашего украинского президента – такой же смешной и глупый. Мы с женой его очень любим.
Они помолчали, глядя на собаку. Каждый из них думал о чем-то своем, далёком и приятном. В комнате было тепло, сыто и безопасно. От этих ощущений Лёха с Данилом очень скоро незаметно для себя погрузились в уютную дрему, а затем и в настоящий сон. Дворняга легла у них в ногах, свернувшись калачиком. Вскоре все они, втроём, уже спали, как дети, не слыша ни звуков выходов, ни грохота прилётов совсем неподалёку. Сон на войне – это редкая возможность забыть о ней и вернуться домой…
Было непонятно, сколько же проспал Алексей. Когда он всё-таки открыл глаза, Данила рядом не было. Свет с улицы почти не проникал в окно комнаты, завешенное тёмным одеялом. Определить сейчас день или вечер Лёха был не в состоянии. А часы, как и телефон Алексея, бесследно исчезли ещё на том месте, где его ранило.
– Сколько же я проспал? – попытался прикинуть Алексей, – и куда подевался Данил?
Мысли в его кружащейся голове путались. Он попытался позвать Даню, но смог лишь издать слабый звук пересохшим ртом. Неожиданно где-то на выходе из дома залаяла собака, и Лёха понял, что там что-то происходит. Опираясь на свою палку, он с трудом встал и, несмотря на боль в ногах, начал пробираться к двери. Первое что увидел Алексей, выйдя во двор – это направленный на него ствол пистолета. Данил стоял, одной рукой опираясь на стену, а другой сжимал в кулаке рукоять «Макарова». Взгляд его налитых кровью глаз был бешеный, яростный, полный безумия. У ног украинского солдата крутилась дворняга и безостановочно лаяла.
– Ну что ж ты, Даня, давай стреляй, смелей – еле слышно сказал ему Алексей и замолчал, ожидая выстрела.
Но пуля находилась в стволе. Пистолет молчал в дрожащей руке Данила. Вместо того, чтобы выстрелить, он также тихо спросил:
– В кого стрелять, Лёша? – и вздохнув тяжело, добавил, - если эта псина не замолчит, я её пристрелю. А так, брат, я сам застрелиться хотел, до того все внутри болит и голова раскалывается.
– Тогда ствол опусти, чего в меня целиться.
Данил медленно опустил ПМ, а потом вовсе протянул его Лёхе.
– Прости, брат, на автомате направил, на звук, когда ты из двери появился. Совсем башня у меня от боли съехала.
Они оба молчали. Замолчала и собака, поочерёдно глядя то на одного, то на другого солдата. Наконец, Данил произнёс:
– А ты, Лёха, что ж, думал я тебя застрелить хочу?
Алексей наконец взял из рук Данила «Макаров» и спросил:
– А где же ты его взял, Даня? Вроде с собой у тебя оружия не было.
– Ствол под матрасом оказался, видать, забыл кто. Пока я спал, он мне весь бок отдавил. Проснулся от дикой боли, а ствол тут как тут. Вот и решил, что это выход. Взял «Макаров» и пошёл на улицу стреляться, да не смог. Вначале псина эта помешала, а потом ты припёрся. Умереть спокойно не дадут.
Лёха улыбнулся. Видя это, попытался улыбнуться и Данил.
– А знаешь, брат, мне прям легче сейчас реально стало. Как будто пелена с глаз сошла. Я когда стреляться хотел, о Янке своей даже забыл и о малом что родится должен. А сейчас думаю о них и стыдно даже.
Лёха вдруг силой швырнул пистолет в сторону, он упал на талый снег и тотчас провалился в него, будто растворившись.
– Раз полегчало, то пойдём, как раз темнеет, – Алексей внимательно посмотрел на Данила, – и больше никаких глупостей, к утру до твоих точно доберёмся, так что держись.
– Боюсь не дойду я, Лёха, тело ломит, крутит, кажись, контузило меня здорово, – возразил Данил – так что я здесь лучше останусь, может, кто меня и найдёт. А ты лучше к своим иди, нечего тебе у нас делать, добром тебя точно не встретят, сам понимаешь.
– Да по фиг, Даня, как будет, так будет, добра я ни от кого больше не жду, а тебя отсюда по любому вытащу, – произнёс Алексей, - цепляйся за меня и пройдём сколько сможем, а дальше поглядим.
Бывшие враги ещё немного постояли молча. Затем Алексей опёрся на свою палку. Даня взялся за его плечо, и они выбрались на еле заметную дорогу. За ними, то обгоняя их, то отставая, следовала чёрно-белая дворняга.
Там, куда направлялись солдаты, стояла стена багрового зарева. На фоне наступающей темноты это выглядело так, будто какой-то неистовый художник вылил в тёмно-синие чернила горизонта большую банку огненно-красной масляной краски.
– Это Красносельское горит, – еле слышно произнёс Данил, – только непонятно чему там гореть, от домов в селе одни стены остались.
Алексей прикинул, что до Красносельского им ещё километров 10, как раз всю ночь топать, если ничего не случится.
У Лёхи с детства было отличное зрение. И в темноте он прекрасно видел, и шутил всегда, что это казачья генетика. Ночное зрение Алексея помогало им двоим, ползущим по извилистой и непредсказуемой дороге. К ночи грунтовку подморозило и, размокшая днём, она схватилась льдом и стала твёрже. Лёха старался предугадать, где же в этой дороге могут прятаться мины. Своего подрыва он не боялся. Но наступив на МОНку или сняв ногой растяжку, Алексей подвёл бы своего нового товарища. Без него он точно пропадёт на этой дороге и не сможет добраться к своим. Данил и так еле шёл, умоляя Алексея остановиться каждые пять минут. Хотя время ощущалось ими очень приблизительно. Лёха решил, что останавливаться на короткий отдых они будут, лишь сделав сотню шагов. Когда они отдыхали, конечно же, никогда не сделав положенную сотню, к ним прибегала собака, молча садилась рядом и ластилась то к одному, то к другому, словно пытаясь помочь людям, поделившись своим теплом.
Алексей поражался, насколько тихой была эта их последняя ночь. Он давно понял, что тишина на фронте всегда обманчива. Лёха старался не думать об этом и слушать звук ночного ветра, осторожные крики редких потревоженных птиц, сбивчивое дыхание Данила, ощущая тепло его большой тяжелой руки на плече.
Неожиданно собака, плетущаяся рядом с Алексеем, замерла на месте и угрожающе зарычала, подняв голову, ища глазами что-то на небе. Через мгновение и Леха отчётливо услышал жужжание коптера. Собака перешла с рычания на захлёбывающийся лай. Солдаты застыли на месте, понимая, что это и есть конец. В Алексее всё внутри сопротивлялось, он не хотел, не желал чтобы все закончилось вот так, просто и бессмысленно. Он видел зелёные огоньки на дроне, которые становились все ближе и ближе. Камикадзе летел прямо на них. Лёха что есть силы сжал палку и приготовился к тому единственному удару, спасительному или гибельному. Когда дрон оказался прямо перед ним, время вокруг Алексея как бы остановилось, и он, резко развернувшись, ударил его палкой наотмашь. Наверное, так рубили шашкой казаки, предки Алексея. Похожий на чёрного летающего паука, дрон – камикадзе от удара палки отлетел в сторону, и там в стороне взорвался. От взрыва Алексея с Данилом опрокинуло на землю, обожгло и оглушило. Довольно долго они лежали на дороге, не произнося ни слова. Если оператор коптера их видел, то наверняка принял за погибших. Но они были по-прежнему живы. Рядом с ними ползала контуженная дворняга жалобно и испуганно скуля. Алексей шарил руками вокруг, но так и не мог найти нигде своей спасительной палки.
«Наверно отлетела и провалилась в снег», – решил он и попытался встать на одну ногу.
Но ноги его больше не слушались. Левая окончательно онемела и совсем не держала его, а из ступни правой вновь текла кровь.
– Даня, – позвал Лёха товарища, – Даня, ты как? Но он не отзывался, лёжа в отключке без сознания. Алексей тряс его за плечи, бил ладонями по щекам, но безрезультатно. Как только натер его лицо и голову снегом, Лёха увидел, как украинский морпех открыл глаза.
– Что это было, Лёха? Мы где вообще? – совершенно ничего не понимая, заплетающимся языком спросил Данил. Алексей в двух словах, чтобы не тратить остатки сил, рассказал товарищу о том, что случилось и сел на землю. Он понимал, что сил встать и идти как раньше у него уже не будет.
– Значит ползём – с отчаянной злостью решил Лёха и потряс за руку Данила.
И они поползли. На локтях, на ладонях, на кулаках ползли побратимы, стиснув зубы сквозь боль, продолжая бороться за жизнь.
Собирая на свои порванные бушлаты всю грязь с дороги, оставляя за собой кровавый след, ползли они всё дальше и дальше. Силы часто оставляли их и в такие минуты они лежали как раненные звери, прижавшись телами друг к другу, согреваясь каждый теплом товарища.
К рассвету они смогли проползти лишь пару километров. Лишившись сил окончательно, в какой-то дикой полусонной апатии лежали солдаты двух враждующих армий посреди покрытой инеем грунтовки.
Глава 5. Враги
Впервые за несколько недель боёв у Красносельского над степью появилось кроваво-золотое солнце. Его сильные лучи смогли пробиться сквозь дымовую завесу налитых свинцом облаков и осветить остовы сгоревших машин, стоящих на холмах и у дороги, ведущей в село. Легковые пикапы, большие грузовики, бронетранспортёры в беспорядке стояли вдоль срезанных огнём посадок, и на их чёрных от копоти корпусах белыми пятнами блестел и искрился на солнце снег. Сама дорога и поля вокруг Красносельского были покрыты глубокими воронками, наполненными грязью, водой и снегом. Вдоль обочины в нескольких местах виднелись красные таблички с черепом и надписью «Увага, мiнi». Это означало, что вся местность вокруг села представляла собой сеть минных полей.
Лежащий на дороге Алексей смотрел на появившееся солнце, на виднеющееся вдалеке село, на разбитую технику, и думал, как всё-таки обидно, что смерть, которая шла за ним по пятам весь путь, нагнала их именно здесь, совсем рядом с местом, куда они направлялись. Ни дойти, ни доползти всего пару километров - было действительно жаль. Даня лежал рядом и был без сознания. А где-то там в подвалах крайних хат уже готовили сытный завтрак его товарищи морпехи. Они жарили яичницу на шкварчащих ломтях сала, нарезали свежеиспеченный хлеб большими кусками, клали на них домашнюю украинскую колбасу, привезённую накануне заботливыми гуманитарщиками. В голове у Лёхи вертелись причудливые миражи, и на глаза его накатывали слёзы. Дух его, который по-прежнему жил внутри, так и не смог победить израненное обессилевшее и ослабевшие тело. Эта большая оболочка теперь перестала слушаться. Но самым страшным была не гибель этой никому не нужной уже оболочки, а то, что дух и воля Алексея не сумели справиться с одной единственной задачей, не смогли вернуть Даню домой. И Даня, этот молодой хороший парень, умирал сейчас у Лёхи на глазах, посреди раскисающей на солнце дороги. И даже их верной дворняги не было рядом. Похоже, почуяв близкую смерть, она покинула своих спутников.
Уже потухающим своим слухом Алексей вдруг различил совсем недалеко рычащий шум мотора. Где-то в стороне села явно гудела машина. И этот звук то приближался, то опять отдалялся. Невероятным усилием Лёха поднял свое тело на локтях и посмотрел на дорогу. Вдалеке он хорошо рассмотрел зелёный микроавтобус с красным крестом на капоте. Было похоже что машина направлялась в их сторону. Впрочем, в этом Алексей не был уверен. Он попытался приподняться ещё больше и несколько раз махнул водителю рукой, чтобы обратить на себя внимание. В этот момент жуткий электрический разряд невыносимой боли парализовал его тело, и Лёха, окончательно потеряв силы, рухнув в глинистую грязь рядом с Данилом.
Данил очнулся от того, что кто-то вполголоса напевал одну из любимых его песен. «Самый лучший день заходил вчера»…
Голос поющего был приятным, от этих звуков Даня улыбнулся и тут же почувствовал невероятную жажду.
- Пить, попить, дай воды, – попросил он невидимого певца. Песня смолкла и где-то в глубине помещения, казавшегося большим и тёмным подвалом, завозились, засуетились. Через минуту рядом с ним появился мужичок в возрасте в выцветшем украинском кителе, с белой медицинской маской на лице, добрыми большими карими глазами и обильной сединой в тёмных густых волосах. Его руки в латексных перчатках протягивали Данилу эмалированную кружку с водой. Жадно выпив в один глоток всю воду, Даня глубоко с облегчением вдохнул воздуха
– Кажи, батько, хде нахожусь? – на выдохе спросил он седого.
- Не боись, хлопчик, ти вже у своих, – ответил тот, явно радуясь тому, что Данил пришел в себя, – полежи пока виддохни, а ночью перевезём тоби и других трехсотых в госпиталь в Краматорск. Там уже врачи настоящие, гарно подлечат.
Даня смотрел на мужика, слушая его мягкий и по-отечески заботливый голос, а сам вспоминал все произошедшее с ним. С того момента, как Лёха отбился от коптера, Даня все помнил лишь обрывками. Как в тумане всплывало в его гудящей голове, как тащил его Алексей по тяжелому снегу, как растирал лицо, как умолял проползти ещё немного, как злился и радовался. Но как он очутился здесь, вспомнить Данил был не в состоянии. Ясно было лишь то, что Лёха всё-таки смог сдержать слово и доставил его к своим. Но где же он сам? Даня закрутился на своем матрасе, разглядывая подвал, но никого не заметил. Он вновь почувствовал боль во всём теле и застонал. Как из-под земли вырос пожилой фельдшер.
– Ну шо с тобой, хлопчик, шо ж тоби неймется? Отдыхай, живого места на тоби нет, як только выжил вись перебитый- переломанний? Медик покачал головой и сел на рядом стоящую табуретку.
- Кажи, бать, а хде тот русский который меня тащил? Почему я его здесь не бачу, ему тож сильно досталось, если б не он, меня бы здесь не лежало. Фельдшер задумался.
- Знайшла тебя группа эвакуации вчера на шляху километрах в 3-х от села. Они ж вроде и москаля якокого-то в плен взяли, казали, шо он вроде як шпион, чи корректировщик. За то слыхал, а за то, шо русский тебя тащил - сильно сомневаюсь. Они на тот свет нашего брата только притащить смогут. Одно слово – орки.
Данил, дав ему договорить, сбивчиво, как мог, рассказал свою историю. И про то, как Лёха нашел его. И как не дал застрелиться. И как тащил на себе. Фельдшер внимательно, не перебивая, слушал его и глядел куда-то в сторону, будто ведя сам с собой напряженный внутренний диалог. Когда Даня закончил, медик, видя его возбуждённое болезненное состояние, предложил сделать укол успокоительного с обезболивающим.
– Передохни трошки, а я пока узнаю за твоего попутчика. А там и машина за тобой придёт, – фельдшер внимательно взглянул на Данила.
Их глаза встретились, и они поняли друг друга без слов. Пожилой фельдшер ловко и без лишних движений уколол Даню в вену. Потом ещё посидел какое-то время на табуретке, наблюдая за засыпавшим солдатом. Засыпая, Данил думал о том, что, когда проснётся, первым делом позвонит своей Яне. А затем постарается все же узнать, куда подевался Лёха, пусть даже для этого придётся беспокоить своего вечно недовольного командира.
– Просыпайся, хлопчик, швытче, машина пришла у лекарню ехать, – фельдшер стоял у Даниной кровати, пытаясь его разбудить.
– А где Лёха, без него не поеду, ты обещал его найти – спросонья у Данила путались мысли. Медик, как будто ожидая этого вопроса и понизив голос ответил:
- Та наверху твой друг, увидишь его, как в машину пойдём. Подошедшие солдаты с прокопченными усталыми лицами грубо переложили Даню на носилки и потащили их наверх из подвала по разбитым и почерневшим от огня ступеням.
Данил с удовольствием вдохнул чистого и морозного воздуха. Посмотрев наверх, увидел он равнодушный мелкий бисер звёзд, разбросанный по грязному от пороховых облаков тёмно-синему небу. Где-то вдали бахали прилеты, немного ближе лениво и изредка звучали выходы. Эти звуки войны дополнял дикий пейзаж сгоревшего полностью села. Вдоль улицы, по которой несли Данила, громоздились лишь разваливающиеся стены домов, заколоченных, с пустыми глазами окон. Между домов попадалась сгоревшая техника и обугленные стволы деревьев. Улица была вся покрыта воронками, обходя которые, солдаты пару раз чуть не уронили его с носилок.
– А теперь постойте-ка, трошки – скомандовал фельдшер и посветил своим мощным американским фонарем на боковую стену одного из больших домов, на котором плясал на ветру украинский флаг.
– Это твой друг? – фельдшер выхватил лучом света мёртвое тело, лежавшее на спине совсем рядом с дорогой у стены здания.
Данил не сразу узнал его. Форма Алексея пропиталась кровью и почернела, а его лицо распухло от побоев, и глаз почти не было видно. Лёшина грязная шапка, которой должно быть пытались прикрыть мертвое лицо русского солдата, слетела от порыва ветра и лежала теперь у него на груди. Даня вспомнил, как дорожил Алексей этой шапкой, говоря, что это мамин подарок. Разбитая голова Лехи была немного повернута набок, так что, казалось, он пытается рассмотреть своими невидящими глазами Данила.
- Били люто твоего москалика, - медик решил рассказать Дане всё, что удалось разузнать, - поняли, шо он козак и доброволец и лупили чем попало. Он отключался, а они его водой окатят и по новой. Парни с группы эвакуации, шо тебя привезли, его в плен взяли у самого села. Они решили, шо москаль диверсантом был или корректировщиком, да на мине подорвался. Откуда им было знать, шо это он тебя к нам тащил?! Ну, а вообще орк крепкий оказался, як медведь, ничого хлопцам так и не казал. Почому? Ведь мог же пояснить, шо спас тебя, глядь и простили бы. Командир его в итоге пристрелил, пожалел, шо б не мучился.
Даня не мог произнести ни слова, продолжая смотреть на того мертвого уже человека, который подарил ему жизнь. Неожиданно в свете фонаря увидел он черную с белыми пятнами тощую дворнягу, сидящую у застывшего тела, и узнал её. Собака тоже признала Данила и пристально глядела на него. Дане показалось, что у дворняги были глаза Алексея.
Уже из госпиталя в Краматорске Данил наконец дозвонился домой. Волнуясь, услышал он любимый голос, а вместе с ним еще один, пищащий голосок маленького человека. Это кричал, радовался жизни его сын.
- Он улыбается, и на тебя похож, один в один, - говорила Яна, - скажи, как сыночка назовём, помнишь, мы с тобой имена выбирали?
- Назовем Алёшей, - тихо, глотая слезы, сказал Даня и повесил трубку.
Как Вам вторая часть? Делитесь впечатлениями в комментариях 🙏🏼
_____________________________________
Подписывайтесь, чтобы не пропустить другие рассказы и быть в курсе всех новинок. 🔔👀