В литературоведении сложилась традиция называть Петровскую эпоху самым нелитературным периодом русской истории. Удивляет кажущаяся нелогичность этого: первая треть XVIII века была во всех смыслах переходным временем, а литература такие эпохи любит. Как правило, на них приходится всплеск творческой активности, появляются новые течения, сюжеты, чему способствует богатый, конфликтный материал. А в этот период - ничего. Практически. Но что-то всё-таки было, и это “что-то”, несмотря на свою незначительность, занимает важное место в логике последующего развития литературы.
Начнём с фона, на котором Петровская эпоха кажется периодом застоя.
С одной стороны, ей предшествует краткий период русского барокко - первого более-менее параллельного с западноевропейскими литературами стиля. И наиболее неудачливого в том смысле, что стоит он особняком, бегло упоминается в исторических обзорах и, на первый взгляд, пропадает в никуда.
О нём стоит говорить отдельно, так как история его очень интересная. Но если кратко, то барокко было перенесено на русскую почву из Речи Посполитой воспитанником Киево-Могилянской коллегии Симеоном Полоцким. Во время царствования Алексея Михайловича и его дочери Софьи (отца и сестры Петра) барочные поэтические эксперименты Полоцкого и его учеников были популярны при дворе (тенденции к европеизации начались именно тогда).
С одной стороны, русское барокко дало несколько значительных авторов (Полоцкий, Сильвестр Медведев, Карион Истомин) и периодом застоя явно не было. С другой, оно оставалось исключительно замкнутым, наносным придворным стилем, исчезнувшим со смертью вышеперечисленных авторов. Такой период предшествовал Петровскому времени.
О литературе послепетровской широкому кругу читателей известно гораздо больше. По крайней мере имена Ломоносова, Сумарокова, Тредиаковского знакомы всем. Произведения этого периода сейчас не пользуются популярностью (а зря, как мне кажется), но творческий взрыв здесь очевиден: именно в это время зарождается новая русская литература.
Но на самом деле зарождаться она начала немного ранее, а именно в первую треть XVIII века. В этот период происходит так называемый слом: переход от средневекового типа литературы к Новому времени. Немногочисленная Петровская литература соединила в себе черты обеих эпох: от предыдущей сохраняется рукописный и преимущественно анонимный характер, который дополняется новым типом героя и тематикой.
Самыми известными произведениями Петровской эпохи были анонимные рукописные повести. Это жанр не новый, такие тексты существовали и ранее, но в этом периоде произошёл важный тематический и оценочный сдвиг. В предшествующих “Повести о Горе-Злочастии”, “Повести о Савве Грудцыне” и т.п. глупые по своей молодости герои отказываются жить по заветам родителей, поддаются искушениям дружеских застолий и женщин, за что наживают себе многие неприятности и оказываются под властью нечистой силы, от которой в итоге спасаются в монастыре.
Несмотря на некоторые элементы новаторства, ориентир текстов вполне ясен: это цельная, средневековая картина мира, традиционные православные ценности. Сиди дома, следуй мудрости старших, не греши - и будет тебе счастье. Без иронии, в упрощённом виде это действительно смысловой центр литературы предшествующего периода.
Чтобы увидеть этот самый ценностный сдвиг, возьмём для контраста самые известные произведения Петровского периода: “Гисторию о российском матросе Василии Кориотском” и “Гисторию об Александре, российском дворянине”. Здесь перед нами разворачиваются настоящие авантюрные сюжеты: герои путешествуют по разным континентам, спасают красавиц, ловко разгадывают коварство врагов. Спокойная, домашняя жизнь больше не идеал, любовь уже не грех, вместо нечистой силы героя преследуют рыцари, разбойники, пираты и другие злодеи, но это уже не мытарства в знак наказания за проступки, а именно приключения. Наконец, в лучших традициях времени, простой матрос становится королём Флоренции. При некоторых доработках фабулу этих повестей не отличить от многих нынешних романов.
Самоценность личности героя, его активная позиция резко контрастируют с древнерусской литературой. Несмотря на использование старых форм, Петровское время даёт первые образцы нового содержания. Спустя всего 5 лет после смерти Петра интерес к подобным сюжетам подхватит В.К.Тредиаковский: перевод роман “Езда в остров любви”, предложения по реформе стихосложения, споры с Ломоносовым и Сумароковым - и новая литература начнёт развиваться с небывалой скоростью.
Помимо нескольких повестей, в Петровскую эпоху появляются зачатки (снова-таки ещё анонимные и рукописные) любовной лирики. Ранее она полностью находилась в ведении фольклора, как и другие “низкие” темы. По предположению исследователей, в этот период многие читатели отрываются от народной стихии: переезжают в города, путешествуют за рубеж. При этом общение между мужчинами и женщинами становится более открытым, даже поощряется, что неизбежно приводило к запросу общества на подобные тексты. Любовь одновременно выходит из зоны влияния фольклора и перестаёт быть “грехом” для официальной литературы.
В череде анонимных текстов первой трети века особняком стоит единственная значимая авторская фигура Феофана Прокоповича - важного церковного деятеля и последовательного сторонника Петра I. Главным жанром его творчества было высокое красноречие (традиционный для Древней Руси жанр) в его секуляризованной версии. Он соединил церковную проповедь с задачами государственной пропаганды. Его речи произносились по любому важному для царя поводу, позже отпечатывались и распространялись. Его задачей было донести до народа необходимость решений царя и сатирически обличать его противников.
Если говорить о литературе, то Феофан Прокопович был автором руководств “Поэтика” и “Риторика”, писал силлабическую лирику. Его трагикомедию “Владимир” называют предшественницей классицистической драматургии. Но эта личность стала скорее исключением в пока что безликой литературной среде своего времени.
Как видим, по меркам Нового времени книг за целых 30+ лет практически нет. Образно говоря, литературу Петровского времени принято считать своеобразным “пустым годом”: так в летописях авторы отмечали бессобытийные года простым упоминанием “в лето такое-то” - и шли дальше. Он был, но значимого ничего не случилось.
Возможно, на фоне других периодов так и есть, но, как мы видим, культура этого времени переживала не застой, а, пожалуй, самую значительную за свою историю трансформацию. В ней зарождались основы для будущего рывка, который менее чем через 100 лет приведёт нас к Золотому веку.
