Обязательной частью технологии формирования нарратива пост-правды является способность создателя медиа-продукта менять свои доводы на прямо противоположные в зависимости от обстоятельств и аудитории, на которую направлен нарратив. Так оратор, журналист, блогер из человека, транслирующего определенную ясную позицию, превращается в лицедея. Цель же лицедея (т.е. деятеля искусства) — создание эмоционального образа, а отнюдь не понятийные, логически аргументированные умозаключения.
В 2018 г. профессор Уорикского университета Стив Фуллер заявил о тотальной театрализации медиапродукта и превращении политического процесса в шоу, за которым зритель наблюдает так же, как за любимой телепередачей.
Для шоу же нужны профессиональные актеры и актерствующие политики, такие как Рейган, Трамп, Жириновский, Зеленский и т.д.
Задача такого актера — создать новый тип отношений между оратором и аудиторией с помощью риторических приемов, которые связаны не с тем, что оратор считает истинным или важным, но с уже готовыми взглядами тех, к тому он обращается. И здесь очень важна социология. Прежде чем выступать, нужно знать, перед кем выступаешь.
Мы уже приводили пример, как этот прием был использован на Майдане в Киеве в 2014 г. Представители одной и той же политической группы (совершавшей госпереворот) обращались к разной аудитории с разными посылами: либералам говорили о евроинтеграции, левым — о деолигархизации, правым — о национальном возрождении, ультраправым — о засилье «жидов и москалей», с которыми теперь будет покончено. Но все внешне разные посылы в итоге обобщались в одном ключевом — если отдалиться от России, станет лучше.
Система риторических приемов пост-правды называется неориторикой.
Классическая риторика предполагает присоединение несогласных к своей позиции с помощью изощренной аргументации. Задача неориторики — не переубедить оппонентов, а расколоть аудиторию (уже известную создателю медиа-продукта по социологическим исследованиям) на альтернативные группы, отсеять убежденных оппонентов, маргинализировать их, и обращаться только к сторонникам. Во время того же Майдана сотни тысяч людей протестовали против госпереворота, но не имея своих крупных СМИ, они были безмолвны, а значит и не существовали. В нарративе «народ вышел на Майдан» из народа как бы отсеяли несогласных, тех, кто не выходил или выходил против, представив их либо как необразованных дураков, с мнением которых бессмысленно считаться, либо как проплаченных агентов режима, либо как агентов российских спецслужб. Говорить с несогласными даже не пробовали, их сначала «отменили», а затем задавили силовым способом (при общественной поддержке, поскольку «отмененные» были представлены не народом, а врагами народа).
Неориторика руководствуется принципом того, что переубедить оппонента если не невозможно, то чрезмерно затратно и долго. Соответственно, ответы на разделившие общество вопросы (кто сбил малазийский «Боинг», кто отравил Скрипалей, кто убил людей в Буче и т.д.) появляются не путем наращивания все более убедительных агрументов, а путем обращения к исходным убеждениям политически выгодной группы интерпретантов. С той же Бучей, обсуждения альтернативных версий причин трагедии, помимо магистральной западной версии — зверства российских военных — в западной прессе не найти. Потому что обсуждение требует классической риторики — борьбы аргументов. Неориторика отметает это как избыточно дорогой метод с непредсказуемым результатом.
Нацисты в Германии готовили Лейпцигский процесс как повод к госперевороту (якобы коммунисты подожгли Рейхстаг, нужно вводить ЧП, давать канцлеру Гитлеру особые полномочия и т.д., чтобы спасти фатерлянд). Но поскольку нацисты тогда еще не обладали всей полнотой власти в Германии, а фашистский переворот еще не был совершен, процесс пришлось проводить как положено, в т.ч. в присутствии иностранных корреспондентов. В итоге аргументация обвинения оказалась гораздо слабее, чем аргументация защиты и обвиняемого Георгия Димитрова пришлось отпустить.
Итак, классическая риторика дает непредсказуемый заранее результат. Гораздо надежнее, если обвиняемый не получит голоса. Как говорила Х. Арендт, не так страшна дискриминация сама по себе (в этом случае дискриминируемый может требовать равных прав), как превращение в юридических невидимок, что полностью снимает моральный запрет на насилие. Если тебя нет, ты не можешь обратиться даже к несправедливому и дискриминационному закону.
«Их проклятие не в том, что они не равны перед законом, а в том, что для них не существует никакого закона; не в том, что они угнетены, а в том, что никто не хочет даже угнетать их».
Неориторика не предполагает учет противоположного мнения. Она предполагает его маргинализацию и «отмену», после чего оратор больше не должен быть убедительным, он должен быть эффектным и эффективным.
Если вы пропустили предыдущие части:
- Первая часть статьи об эмоциях и рациональности
- Вторая часть о мнениях и знаниях
- Третья часть об эмоциональном очаровании
- Четвертая – о заблуждениях, лжи и дезинформации
- Пятая – о медиа-нарративе и нарративе пост-правды
- Шестая – об «антиэкспертной революции»
- Часть 7 – «Брехня» и гиперверие
- Часть 8 – Ложь во имя правды
- Часть 9 – о структуре нарратива пост-правды
#медиаграмотность #медиа #культура #исследования #журналистика