Покойники Станиславу Федоровичу прежде не снились. Это был первый случай - неприятный, даже болезненный. Кончики пальцев правой кисти руки слегка онемели, череп сдавливало, будто невидимый прут скрутили и ждали, что же дальше?
Станислав Федорович провалялся в кровати минут двадцать. Собирал по кусочкам рассыпавшееся от резкого пробуждения видение.
За стенкой гремели новости. Это старший сын перед уходом в университет информировался, а все больше пялился на фигуристых женщин - ведущих утренних выпусков новостей. Сын знал имена всех звонкоголосых дам, одну из них, с подвижными скулами и пышным каштановым начесом показывали особенно часто. Светлана... А дальше Станислав Федорович забыл... Но не имя красотки с монотонным выговором беспокоило Станислава Федоровича.
Работа в морге приносила хороший доход. Недавно купили новую мебель (горку), телевизор. Громоздкий, но с пультом и плоским экраном - таких во всем городе единицы.
Еще обувь для сбежавшей жены. Черная пара так и стояла - холодная, затвердевшая, чужая. Ольга сказала, что Станислав Федорович невозможный человек, с тяжелым характером и сыном-грубияном. Слилась, значит, покинула семейный корабль. Расписались три года назад. Пока не развелись, но все к этом идет, жалобные письма в адрес холодной женщины едва ли даже прочитывались.
— Пап, вставай. Я ушел.
Сын еще какое-то время копошился перед зеркалом, брызгался, поправлялся, сушил феном гриву. Может быть, сын даже подмигивал самому себе. Сам Станислав Федорович иной раз ухитрялся моргнуть в собственное отражение. Дети же наследуют привычки родителей, так?
Входная дверь хлопнула. Глуховатый грохот от удара прокатился по стенам, но мгновенно ослаб. Так бывает, когда человека сбивает с ног инсульт. Станислав Федорович протер ладонью лицо, подполз к краю кровати, выбросил на холодный паркет ноги, задумался. Кошмарный сон не шел из головы.
Покойник лежал на секционном столе. Одетый почему-то. Целехонький. С плотно сжатыми губами. Но даже не вполне респектабельный вид усопшего смутил Станислава Федоровича. Хотя и поза клиента вызывала вопросы. Труп слегка закинул одну ногу на другую, как делают туристы на шезлонгах где-нибудь в Анапе. И не запах лаванды, растекшийся в просторном зале сладким, чуть заметным пятном, повисшим рядом с круглым, в серебристой обшивке, светильником. Все это укладывалось в обтекаемые и весьма расплывчатые законы сна. Смутило Станислава Федоровича поведение клиента. Мертвец ржал. Не раскрывая рта. Как-будто он отказывался играть по правилам последнего перехода. Отбросил условности, согласно которым каждый покойник демонстрирует железное спокойствие и тотальное равнодушие.
На днях они с Вячеславом выбили (по другому и не скажешь) несколько золотых зубов у крепкого старичка. Не горсть, конечно, но терпимо. Привезли пенсионера из полузабытого села. Сердечный приступ, тромб, инсульт? Так сразу и не разглядишь. Редкий патологоанатом способен хотя бы приблизительно определить причину смерти по одному внешнему виду умершего. Вячеслав пристально рассматривал человека, высматривал.
— Клиент. Возрастной. Суховат, гирьки, что ли тягал? - спрашивал, примериваясь.
— Зачем ты наговариваешь на человека? Может быть, траванулся паленкой. Они же там в деревне бухают со страшной силой, - ответил Станислав Федорович. — Слава, ты хорош мечтать, пасть ему открой! Поищем золотишко.
Искали быстро, со знанием дела. Трудились до обеда, корпели над несколькими телами, потом извечная волокита с бумагами. Деда оформили быстро. Синими чернилами на шероховатой бумаге с жёлтым пигментом выдавилось "Сердечная недостаточность". На отдельном клочке шлепнула печать.
Получился неплохой навар, если учесть, что дополнительно удалось впарить слегка смятенной толпе услугу «Избавление от синевы». Суть услуги сводилась к тому, что администратор Тамара подавленным голосом объявляла слегка ошарашенным родственникам:
— У вашей бабушки синее лицо. Пудрить будем?
Прокатывало регулярно. Главное всучить эту услугу тем, кто по какой-то причине, не может оперативно забрать тело. Деревенские ведутся, в основном. Вот и дедуле с выкорчеванными зубами якобы нанесли грим. Пока везли, а точнее, ползли по разбитым дорогам, доставали, перекладывали, поправляли пленочную накидку, осматривали. Тут и живой посинеет. Будьте добры 300 рублей. Каждый выживает, как умеет.
Станислав Федорович принял душ, попытался смыть ночной морок, приклеившийся прочно. Что-то липкое, нехорошее было в этом сне. Достать это «что-то» не получалось. Как ни старался старший сотрудник Станислав Федорович Терентьев, как ни ковырялся ватной палочкой в ушах. Не нащупывалось даже... Саднило, поддавливало.
— Приснится же всякая дрянь… - бросил Станислав Федорович под ноги, прямо на липкий линолеум. Сынуля, видимо, девушек к себе не водит, пол грязный...
Раздался телефонный звонок. Застывший зеленой жабой телефон дребезжал как-то по-старчески, заранее извиняясь, что приходится голосить металлическими чашками под пластиком.
Станислав Федорович нащупал нарыв, вспомнил, что саднило. Дурной сон развернулся, расстелился, словно подсветили все края. Черный коридор, трещит телефон. Трубку поднимает администратор Тамара, та что предлагает самым доверчивым специальную услугу «Избавление от синевы».
— Станислав Федорович, тут клиент распоясался, требует зубы вернуть. Вас хочет услышать. Он что? Не до конца умер?
Старший сотрудник пытается дать заднюю, но ноги отказываются слушаться, тянут его вперед, навстречу к Тамаре, к окошечку, где выдают квиточки, где обычно толпятся оглушенные горем посетители. Коридор вытягивается, люминесцентные лампы работают импульсивно, выбрасывают с эховидным треском последние раскаленные брызги. На стене повис свежий портрет Бориса Николаевича Ельцина. Перед похоронами чиновника, обожавшего Первого всенародно избранного президента России повесили. Забыли снять.
Телефонная трубка в руках Тамары не унималась.
— Зубы, верни, Стас, - заревел голос. — Стас! Я на Северном флоте служил. Два года, Стас! Цинка не хватало, организм ослаб, расшатались крепыши. Вот и пришлось заменить. А ты их вырвал. Нехорошо! Я тебя не люблю, Стасян!
Телефон звонил надсадно, долго. Станислав Федорович присел на табуретку, которую сын собирался выбросить еще месяц назад. Вот и пригодилась.
— Стас, проблемы! - слабый, чуть поддатый, голос на другом конце провода. Звонил Слава. Тревожный охрипший баритон.
— Говори! - уронил в пустоту Станислав Федорович.
В коридоре еле брезжил дневной свет - серое марево лениво выползало из кухни, отражалось на цветочном рисунке обоев.
— Родственники старика прознали про зубы. Говорят, что мы преступники. Там у них мент был. Племянник, кажется, жмура. Заподозрил неладное на похоронах. Отпели, погоревали, свечи пожгли, но прибивать крышку не стали. Подбородок, видите ли, им не понравился! Слишком, говорят, сжат подбородок! У нашего старика, говорят, был подбородок что надо! Широкий, щедрый, на всю деревню один такой подбородок! — орало в трубке. — Ты прикинь! Мы посыпались, короче.
Станислав Федорович поставил локоть на трюмо. Крепкая ладонь широко расправилась, расцвела, готовая принять сырую, отяжелевшую вмиг, голову.
— Ты в морге? - только и спросил.
— Нет, там уже работают. Опрашивают, мне звонили два раза. Нашли мешочек. Так на несколько семей зубов… Тебе не звонили?
Станиславу Федоровичу не звонили. Он ночевал у старшего сына. Отмечали день рождения, выпили. Подарок купил хороший - игровую приставку. Сын еще спросил весело:
Папа, а тебе бывает страшно? С покойниками ведь возишься постоянно.
Станиславу Федоровичу стало страшно. Впервые за пятнадцать лет.
Никита Филатов. Москва. Октябрь, 2022