Я с детства мечтал стать журналистом. И знаете, моя мечта сбылась. Втягиваться в различные авантюры или неустанно гоняться за сенсацией, поверьте, это мое. После долгой и изнурительной работы на местном телевизионном канале меня пригласили поработать международным журналистом. В тот момент я без слов остался. Естественно, согласился. Такой шанс дается очень редко, да и знание несколько иностранных языков меня нисколько не смутило, наоборот, больше мотивировало. Лучше попробовать, потом пожалеть, чем не попробовать вовсе. Ведь к своей цели я шел упорно.
За долгое время своей работы накопилось много историй, но есть одна, которая заставила вывернуть мою душу наизнанку.
Мне тогда позвонили, сказали, что срочно нужно лететь в другой город. Дали важное поручение: заснять репортаж в N стране и взять интервью у заключенного. Встреча намечалась не с воришкой, и не с хулиганом, а с настоящим убийцей. Причем с глазу на глаз. От жуткой мысли меня бросало в дрожь. Что поделать? Работа такая.
Приехав в Nстрану, мне первым делом нужно было переправиться на противоположный берег, чтобы попасть в город. По воле случая я сел не в пассажирское судно, а в сухогруз для перевозки заключенных. Мой оператор рядом, и я решил начать съемку, благо, нам дали разрешение после предъявления пресс-карты.
Сухогруз небольшой, в нем свободно бы уместилось двадцать человек. Поэтому мне не составило труда добраться до капитанской рубки. Поздоровались с экипажем. Капитан и помощник, оба молчаливы, спокойны. Занимались своим делом. Один на радар смотрел, другой штурвал крутил.
Судно плыло размеренно, на одном и том же узле, не прибавляя скорости. Мимо мелькали плоские льдины, еле совершая дрейф. Белоснежные айсберги, похожие на клыки громадного чудовища, хищно высовывались из моря. Соленый воздух легонько обжигал гортань, а также придавал нам заряд бодрости.
Когда помощник удалился, я обратил внимание на капитана. В сером ватнике, отороченном искусственным мехом. Морщинистое грубое лицо, седые бакенбарды, козлиная бородка. Глаза усталые, но пронзительные. Он смотрел в морскую даль, изредка щурясь от ослепительной белизны снега.
Погода хорошая. Солнце, мороз. Как с первых строчек стихотворения Пушкина. Я вместе с оператором в облегченных пуховиках. Холода толком не чувствовали. Пришло время брать интервью.
Достаю блокнот и ручку для заметок.
- Вы часто перевозите заключенных? - спрашиваю у капитана на n – языке.
Тот хмыкает, странно смотрит на меня.
- Каждый день, - отвечает он. - Вот сейчас четверых надо домой забрать. Досрочно освободили за хорошее поведение.
Делаю для себя заметку, смело задаю второй вопрос.
- Не страшно вам? Убийцы, маньяки…
- Привык, - произносит капитан. - Семь лет заключенных катаю.
- С закованными наручниками? - интересуюсь я.
Капитан, наверно, меня за идиота принимает. Ржет так, как будто я ему анекдоты рассказываю.
- Нет. Мы их права не ущемляем. Закон не велит. За нами еще наблюдают.
Да, действительно. Камеры наблюдения понатыканы по всем углам. Как я мог не заметить, затрудняюсь ответить.
Просто удивляюсь и одновременно восхищаюсь. Железная психика у капитана. Вроде немолодой и не старый. Поджарый такой. В глазах здоровый блеск.
Но все же… Как ему удается сохранить спокойствие, хладнокровие? Да мало ли, что можно ожидать от преступников. Человеческий фактор иногда непредсказуем.
- И так спокойно перевозите. Интересно, - смотрю на оператора. Тот невозмутимо продолжает снимать.
Хочу задать ему пару вопросов, но вовремя соображаю. Скорее всего, не важно. Формальности и так в моей работе хватает.
- А вам куда собственно? Какая колония? – спрашивает капитан.
Называю ему нужный адрес. Тот многозначительно кивает.
Проходит примерно час, как сухогруз останавливается недалеко от причала.
Капитан высадил нас в город, который на первый взгляд смахивал на затерянный островок. Попрощавшись, двинулись дальше. Под ногами хрустел снег, пар валил изо рта. Кругом белые сугробы. Ветер подгонял нас, толкая в спину.
Оператор на время выключил камеру. С такой погодой снимать репортаж сомнительно, да и бесполезно.
Я иду вперед. Преодолеваю несколько метров. Смотрю в снежную даль. Макушки домов кое-как виднеются в морозном воздухе. Трубы в небо дым пускают. Ага, печку топят. Как в деревне прямо.
Нас никто не встречает, да кто мы такие?! Обычные журналисты на международной арене. Таких как собак нерезаных.
Вдруг слышу издалека. Мотор какой-то ревет. Гляжу. Снегоход резво скачет по невысоким сугробам. Сзади прицеп, который ярко напоминает повозку.
Что меня удивляет, это женщина за рулем железного монстра. Храбро едет, однако.
Аккуратно подъехала к нам, сверкнув улыбкой. В шапочке, легкой курточке. Двинула защитные очки на лоб.
- Вы к нам? В какую колонию? – спрашивает она. Видимо, она выполняет функцию извозчика.
- Да. Мы журналисты, - отвечаю я, заодно называю нужный адрес колонии.
Девушка непонимающе уставилась на нас. Потом махнула рукой.
- Устраивайтесь поудобнее, - кивает на прицеп.
Сели в повозку, утепленную толстым мехом. Снегоход плавно тронулся.
Добираемся до пункта назначения. Ни охраны, ни ворот, ни забора с колючкой. Перед глазами только ровные участки с домиками.
- Какой номер дома? - спрашивает девушка.
- Пятый, - отвечаю я.
- Он перед вами как раз, - подсказывает та. Прощается с нами и уезжает в неизвестное направление.
Пятый номер. Домик древесно-кремового цвета, выложен кирпичиками. Небольшое окно глядело на нас.
Подхожу к порогу. Пробегаю глазами по табличке, которая висит справа от двери. На n-языке написано:
«Гражданин N.N. осужден за убийство по n– статье. Приговорен к лишению свободы сроком на 20 лет».
Дата освобождения указана последней строкой.
Остается ему совсем недолго. Полтора года всего лишь.
Говорю оператору возобновить съемку, сам стучу в дверь.
- Заходите! - раздается прокуренный голос.
Толкаю дверь от себя. В нос сразу ударяется запах свежей древесины. Замечаю, как мужчина в джемпере кочергой подравнивает дрова в печке. Умные глаза, седая бородка. Волосы торчат ежиком. Брови кустятся.
Заключенный на нас не смотрит вообще. Продолжает печку топить.
Мне показалось, что для него все вошло в привычку. Холод за окном, свежие дрова. Гости, наверно, каждый день. Мужчина не проявил к нам ни малейшего интереса, даже не глянул мельком.
Пользуюсь случаем, изучаю домашний интерьер. Не тюрьма, а сказочный терем какой-то. Кухонный гарнитур, плита, небольшой холодильник, диван, туалет. Плазма в стене. Все так уютно и цивильно.
Оператор тихо вздыхает. Водружает на плечо тяжелую камеру. Я снова достаю блокнот и ручку.
- Зачем вы пришли? – заключенный, наконец, оставляет печку в покое.
- Меня зовут Петр Иванов. Закон Федерации, статья 22.24 разрешает проводить съемку и брать интервью для передачи в СМИ, - говорю ему на автомате. Показываю пресс-карту.
Заключенный внимательно читает.
- Садитесь за стол. Что будете чай или кофе? - поражает меня своим гостеприимством.
- Чай, - говорю.
Заключенный ставит чайник на огонь. Присаживается к нам. И не скажешь ведь, что напротив нас протокольная морда сидит. С виду интеллигентный мужик.
- Чем вам обязан? - спрашивает он.
Не знаю с чего начинать. С потолка задаю вопрос.
-Как вы попали сюда? - мой язык не поворачивается сказать «в тюрьму».
Заключенный скрещивает пальцы, чуть ниже опускает подбородок.
- Очень просто. Табличку читали?
Я согласно киваю. Тот начинает рассказывать.
- Все из-за ошибки фермера. Я его лично не знал. Ни разу не пересекался с ним. Он разводил оленей, имел свое хозяйство. Так получилось, что я потерял свою семью. Жена вечером возвращалась с работы на машине. Тогда она была на втором месяце беременности. Вдруг на дорогу выскочил олень. Жена не успела притормозить, и машина улетела в кювет…
У меня возникает вопрос.
- Прошу прощения, откуда такие подробности? Следствие так установило?
- Не только. Видеорегистратор все заснял. Позже выяснилось, что моя жена не заметила оленя на расстоянии пятьдесят-шестьдесят метров. Потому что рога животного не нанесли светоотражающую краску. Условный сигнал для оленя то бишь. Спасая его, жена отвела машину. Погибла моя кровинушка вместе с ребенком.
Заключенный почему-то не плачет. Будто мои мысли читает. Добавляет.
-Две занозы, прямо в сердце. Выстрадал. Слезы все высохли.
Чайник кипит, одновременно свистит. Заключенный вскакивает.
Разливает нам по чашку чая. Достает из холодильника пирожные.
- Угощайтесь. Так, на чем остановились? Ах, да. Когда фермеру предъявили обвинения, я надеялся, что его отправят в тюрьму. Только он отделался штрафом. Даже исправительные работы ему не дали. Где же справедливость? В первое время я не знал, куда слезы свои деть. Настолько больно было. Закупил ящик виски. Стал пить по-черному. Семью потерял, работу тоже. В какой-то момент я понял. Почему я должен из -за какого - то гада страдать. Мою жену с ребенком угробил, а он живет и процветает…
- Простите, что перебиваю. Как олень на свободе оказался? Сбежал? - спрашиваю я.
- Получается так, - говорит заключенный. - Новая партия пришла. Старую забили. Оленина нынче популярна в нашей стране. У каждого оленя в ухо проткнута бирка, которая указывает код и номер фермы. У сбежавшего животного номер пробили. Принадлежал тому фермеру, которого я убил.
Последнее слово у заключенного прозвучало чуть тише.
Ловлю его на крючок.
- Когда произошло убийство? Как вы поступили?
- Правильно поступил или нет, Бог мне судья. Понял, что алкоголем месть не заглушить, я решил уравновесить чаши правосудия. По блату достал травматический пистолет. Пошел к фермеру. Долго не решался стрелять. Руки дрожали. Как бы не облажаться. Я был просто одержим местью. Выстрелил в него все-таки. После убийства пришел в полицейский участок. С повинной.
Заключенный сидит уже с понуренной головой. Барабанит пальцами по столу.
- Печальная история. Очень печальная, - подвожу я итог.
-Осталось еще полтора года. Буду искать новую работу. Свободу выбора никто в нашей стране не отменял, - мужчина встает, подходит к печке. Кочергой ворошит красные угли.
- Так вы работаете? - мне становится жутко интересно.
- Да. На китобойном судне. На работу берут исключительно тех, кто совершал убийства в первый раз. Принцип простой. Если человека убил, то и кита убить не жалко. Для рецидивистов другие условия, - заключенный закрывает печку. Возвращается на место.
- Долго работаете? - решаюсь пригубить чашку. Чай легонько обжигает губы.
-Как попал сюда, так сразу. Больше восемнадцати лет. Расскажу один забавный случай. Хотя вовсе и не забавный. Не важно. Настал день, где по расписанию китобои должны забивать кашалотов. Не просто так убиваем. Мы не браконьеры. Мы добываем амбру.
- Что это? - спрашиваю я.
-Вещество, которое применяется как фиксатор запаха. Оно содержится в желудке кашалота. Как вы понимаете, чтобы достать амбру, придется забить кита. Есть синтетические аналоги амбры, но натуральная ценится больше. Поэтому парфюмерные фирмы скупают ее очень быстро для производства дорогих духов. Все просто. Это бизнес.
Заключенный жадно откусывает пирожное, запивает чаем. Продолжает рассказ.
- Вот тот день я не забуду. Всплывает кашалот, фонтанирует. Мне с рубки кричат, чтобы я подбежал к гарпунной пушке. Целюсь в него. Потом слышу какие-то звуки. Утробные такие. Долго не решаюсь стрелять. Капитан уже матом орет. Говорят мне, жирный улов упускаю. Вдруг происходит невероятное. На моих глазах самка рожает. Жду, когда детеныш вылезет. Вылез, значит. В тот момент кашалот ушел под воду. Считай, без добычи и денег остались. А с другой стороны на одного кита больше стало.
Сейчас заключенный производит на меня хорошее впечатление. Без лживой маски и прочей обертки. Показывает себя, какой он есть на самом деле. Дальше рассказывает.
-После работы меня начальство зовет. Выясняют, зачем так сделал. Я обрисовываю ситуацию. Начальник понимает, что я кита пожалел. Предупреждает. Последний раз только. Кто знает, сколько денег терять будем. В такой работе нет места моей сентиментальности. Мне доверяют. Прощают. И все на этом.
За время его рассказа мой блокнот заполнился важными заметками.
Допиваю чай.
- Пирожное попробуйте, - заключенный видит, что я стесняюсь брать десерт.
- Спасибо. У вас так хорошо и уютно, - перевожу тему в другое русло.
Мужчина вздыхает почему-то.
- А мне не нравится.
Я в шоке. Такие апартаменты, а он недоволен.
- С чего же это? Жить можно. Чувствуешь себя как дома.
- Мне одного только не хватает, - говорит тот. - Свободы. Пока я здесь у меня нет свободы. Нет свободы слова, нет свободы выбора. Чувствую себя рабом, несмотря на благи цивилизации, - обводит рукой помещение.
Мне его становится жаль. Стократно жалко. Заключенный глазами сверлит стол. Как статуя застывает на месте. Потом спрашивает.
- Вы заметили, что нас никто не охраняет?
Я в ступоре. Совсем забываю об этом спросить.
- Да, заметил, - говорю ему.
- Это выгодно для страны. Сторожам платить не надо. Колючку проводить не надо. Экономия приличная получается, - тот поднимает подбородок. Важным видом смотрит на меня.
- Побеги были? - переворачиваю последний лист блокнота.
- За восемнадцать с лишним лет ни одного побега. Сколько я здесь торчусь, ни одной попытки. Нет смысла бежать. Нет, понимаете. Поймают все равно, а там другие условия будут, - заключенный вдруг улыбается. -Знаете, почему такой порядок? Потому что все основано на доверии. Страна доверяет тебе один раз. Потеряешь доверие - потеряешь все. Как видишь, у меня доверительные отношения со своей страной. И я дорожу этим. Жду чуда, когда меня освободят досрочно.
Ставлю точку. Интервью можно считать завершенным.
- Нам пора. Спасибо за гостеприимство. С вами было приятно пообщаться, - говорю я. Оператор завершает съемку.
- Приходите еще! - заключенный провожает нас до порога.
История заканчивается тем, что через неделю заключенного N.N. освобождают досрочно, после подачи моего заявления в полицейский участок.
Навели справки. Все важные заметки в моем блокноте сработали на руку. Хорошее поведение заключенного стало залогом успеха для досрочного освобождения.
Это не просто страна. Это удивительная сказка, где все важные дела основываются на доверии.
Автор: Last1k
Источник: https://litclubbs.ru/articles/8747-doveritelnye-otnoshenija.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#психология #доверие #журналист #репортаж #колония
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.