Сан Саныч блаженствовал: руку приятно согревала тяжелая кружка крепкого чая (кофе уже не лез в глотку), взгляд радовал изгиб женской ножки, игриво виднеющейся в разрезе медицинского халатика, головная боль свернулась клубком, как змея, загипнотизированная опытным заклинателем.
А речь Верочки лилась ручейком, убаюкивая и расслабляя — хорошо, что диктофон включен.
— Вот зря вы, Александр Александрович о наших пациентах так пренебрежительно говорите. А они — люди, причём, люди несчастные, нуждающиеся в заботе. Страшно, что некоторые из них догадываются или знают, что больны и очень от этого страдают. Мой дедушка был сумасшедшим. Однажды, когда он почувствовал, что обострение близко, то попытался покончить с собой. Потом он говорил, что мёртвым быть не страшно, страшно — быть не в себе. Я из-за него и пошла в медицинский, знала, кем хочу работать. Мои однокурсницы сейчас больше по элитным клиникам, а я — здесь. И, не поверите, абсолютно счастлива.
— Верочка, вы — святая, вы — Мать Тереза!
— Нет уж, увольте! Вы про Мать Терезу, наверное, ещё где-нибудь в учебниках читали, а с ней не всё так понятно. На самом деле, вредная тётка была, почти садистка, ещё и благой целью прикрывалась. Тяжело больным не давала обезболивающих, говорила, что только воля Всевышнего избавит от мучений. Вот прям как наша Зина: вроде и хорошее что-то делает, но сумасшедших ненавидит — на её дочь напал один лет несколько назад — вот теперь она над ними и издевается: пока никто не видит и ударить может, и лекарство нужное не дать. Это она нашему дворнику Алёшеньке сказала, что Ангелина не на небо улетела, а умерла, что труп закапают в гробу и его съедят черви. Вот как так можно? Он — ребёнок совсем, таким на всю жизнь и останется. Его сестра старшая в больницу сдала, он совсем юный был, видите ли, мешал ей с новым мужем жить спокойно. Алёшенька безобидный, а она написала, что боится с ним жить под одной крышей, мол напал на мужа её с ножом. А это — бред: не могло такого произойти. Вот и Яков Семёнович не поверил, оставил бедолагу в больницу дворником работать. И крыша над головой, и какая-никакая зарплата, да и под присмотром всегда. У нас же тут усадьба старинная, несколько корпусов, вот один профессор под общежитие нам выбил, так и живем на работе! — Верочка заливисто рассмеялась, будто соловушка запел.
В кабинете раздались гулкие удары часов, вывевшие Сан Саныча из приятного оцепенения. Этот звук поглотил и верин смех, и уют глубокого кресла. В комнате разом потемнело, будто кто-то задёрнул тяжёлые шторы. Определённо, время в этом месте существует по собственным законам.
— Времени то уже сколько! — засуетилась медсестра. — Надо Лёшеньку проверить, переживаю за него. Да и вас на ночевку устрою — Яков Семёнович распорядился: сказал, что у нас несколько дней поживёте, пока всех допросите. А вы уже догадываетесь, кто Ангелину убил? Я вот думаю — призрак, не к ночи помянут будет. Хорошо, что вы у нас побудете, а то страшно до мурашек.
Верочка уверено шла по мрачному коридору, слегка виляя бёдрами. На её аппетитной фигуре белый халатик смотрелся как атрибут из порнофильма. Где-то на лестнице раздался протяжный вздох, девушка вздрогнула, сбилась с шага и замерла. Александр, засмотревшийся на женские прелести, не успел сбавить шаг и неловко налетел на Верочку.
— Вы слышали, будто плачет кто-то? — Неожиданно сильная маленькая женская ручка сдавила плечо следователя. — Страшно как! Девушка прижалась к Сан Санычу всем подрагивавшим телом. «Хороша, чертовка!» При тусклом мерцании ламп нежная кожа лица отливала молочной белизной, пухлые губы рдели маками, а широко распахнутые глаза мерцали как у кошки.
— Верочка, вы точно не мать Тереза, вы — Багира, грациозная и прекрасная. У вас даже глаза светятся!
— Не умеете вы, мужчины, комплименты делать, — женщина чуть отстранилась и откинула волосы, — у меня всё своё, натуральное, вот только в глазах линзы, а вы только это и отметили. Пойдёмте, посмотрим, что там на лестнице происходит. Только, чур, идите первым, вдруг там привидение.
Медленно, стараясь не топать тяжёлыми ботинками, следователь двинулся к лестнице, медсестра неслышно кралась сзади, растворившись в тени — и впрямь, настоящая кошка.
На холодных ступенях, сгорбившись сидела крупная нескладная фигура и тихо постанывала, никак не реагируя на приход посторонних. Неяркий свет фонарика Сан Саныча выхватил из темноты зареванное детское лицо Лёшенки с потухшим взглядом и пузырьком слюны на губах. В руках дворника был крепко зажат маленький раскладной нож и изрезанно-обезображенная пластиковая кукла.
Лёша поднял красные глаза и бесцветно произнёс: «Это я убил Ангела!»
Пока Вера бегала за санитарами и врачом, следователь пытался разговорить Лёшеньку, но тот был безучастен. Погружённый в свой собственный мир, большой ребёнок лишь гладил по волосам обезображенную куклу и твердил: «Она говорит, что я убил Ангела. Ангел — на небесах. Ей больше не страшно. Я её не спас, значит — это я убил». Примчавшиеся санитары и сухенькая строгая врач Агния, которую Саныч допрашивал дважды, быстро забрали у полоумного ножик, но куклу тот отказывался выпускать из рук, вцепившись большими сильными пальцами в её светлые волосы.
— Когда с ним можно будет нормально поговорить? — спросил поинтересовался Александр у суетящейся Агнии. — Мне нужно допросить под протокол.
— Только через мой труп! — зло прошипела врач, седые пряди вдруг напомнили Санычу змей, да и взглядом сейчас разъярённая женщина могла превращать в камень. — Нашёл дурачка на роль преступника и дело прикрыть хочешь? Не дам! Знаю я вас, милицейских, был бы человек, а статья найдётся, так говорите? Лёшенька мухи не обидит, божий человек, а ты его допрашивать! Да я вашему главному жалоб столько напишу, стол обвалится.
— Успокойтесь, вы неправильно мня поняли! — опытный следователь хорошо знал эту категорию жалобщиц-правдоборок. Надо дать полковнику Аванесяну спокойно выйти на заслуженную пенсию. Тщательно взвешивая каждое слово, Александр продолжил. — Я ни коим образом не хочу навредить вашему подопечному. У меня даже в мыслях нет, что Алексей мог совершить убийство. Просто изначально я отнесся несколько легкомысленно к его рассказам в силу...кхм…его специфического состояния. Но, сами понимаете, в нашей с вами работе халатное отношение к обязанностям недопустимо. Поэтому, мне надо обязательно поговорить с вашим дворником ещё раз. Конечно, исключительно в присутствии психиатра. Надеюсь, вы не откажетесь поучаствовать в этой беседе.
— Ладно, если с моим участием, тогда можно. Но я ещё спрошу у главврача. Приходите ко мне в кабинет послезавтра, мы обсудим состояние Лёшеньки. Если оно будет удовлетворительным, тогда и побеседуете.
#детективнаяпроза #медсестра #следователь #маньяк-убийца #мистическиеистории