И снова родной чёрный «Мерседесс» встречает на обочине поверженного орла. Педаль газа выжимается до предела, скорость набирается мгновенно и Павел уезжает в ночь. Искать ответы на вопросы, что терзают его сердце и мучают разум. Позади осталась смерть, неудача и предательство. Впереди, поджидает пугающая неизвестность. Нет никаких следов преступления, нет связи с главным предполагаемым злодеем, и что говорить Соне, как её успокоить? В каком она состоянии пребывает сейчас? Надежда геройски спасти и привезти их сына обратилась в пыль, он едет назад с пустыми руками, поверженный и разбитый. Кровь так и капает с его лба, белоснежная некогда рубашка превратилась в грязную улику с места преступления. Не было готового рецепта решения свалившихся на его голову проблем. Абсолютно обезоруженный и раздавленный, с погасшим взглядом, Павел заходит домой, принимает душ, избавляется от вещей, и остаётся один на один со своим голосом. «Ты не смог. Неудачник. Всё из-за тебя.» Поехать к Соне? Утешить, проведать? Он просто не мог. Обстоятельства были сильнее.
Но жизнь такова, что хочешь ты того или нет, а выход приходится искать из любого тупика. Чтобы быть на плаву, а не плыть по течению, надо отчаянно грести руками и ногами, временами захлёбываясь от накатывающих волн, идти на дно, выплывать наружу и вновь продолжать движение против течения, по течению или на гребне волны. Это гонка заканчивается только тогда, когда перестаёт биться твоё сердце. И Павел хорошо знал главный закон жизни.
После часового оцепенения, к жизни вернул звук мобильного телефона. На экране высветилось с десяток пропущенных звонков. Не нужно было выяснять номер. Звонила она. Его любимая девочка Соня. Белокурая красавица, стала мамой сутки назад и ребёнка тут же украли, забрали, абсолютно варварски и мародёрски, словно вещь. Его глаза наполняются яростью, кровь приливает к лицу, гнев выходит наружу и он в бешенстве начинает бить кулаками стену, отчаянно и безнадежно, до кровавых подтёков на костяшках пальцев. Боли нет. Есть только пустота, страх и отчаяние.
Он так и не набрался смелости перезвонить. Навестить. Соня два дня сходила с ума. Рвала на себе волосы, не ела, не пила, не выходила из палаты, ни с кем не разговаривала. Её взгляд был устремлён в стену, неподвижный, с отголосками душевного опустошения. Плач младенцев из других палат то и дело заставлял её вздрагивать и каждый раз она инстинктивно прислушивалась, в надежде – не её ли это сын? Разочарование настигало так же быстро, как и приходила вера. Следом, с головой накрывали ужасные чувства от которых ей было тошно: зависть, злость и желание испортить всем новоиспечённым мамам счастье, которого её лишили.
Погрузившись в своё горе, Соня совершенно потеряла счет дням. Она словно застыла во времени и пространстве, как точка, между прошлым и настоящим. О будущем она даже не думала, его для неё просто не существовало. Было только счастливое «до», и настоящее, где её обокрали. Как жить и мириться с этим дальше? В её планы входило оставаться в таком же неподвижном состоянии, словно статуя, над которой не властны людские страсти. Но ход времени не остановить. Жизнь роддома кипела и шла своим чередом. Пришло время выписки. Страшный сон продолжался. Медсестры помогли собрать ей вещи. Соня машинально переоделась, умылась и даже не взглянув на себя в зеркало, покинула злосчастную палату. Она шла по коридорам, её встречали и провожали многочисленные женские взгляды. Кто-то искренне сострадал, другим было просто любопытно посмотреть на ту шикарную блондинку, которую лишили ребёнка, чтобы потом обсудить её ужасный внешний вид, качая головой, с другими соседками по палате. Были те, кто и радостно злорадствовал чужому горю. Но Соня никого не видела и не замечала перед собой. Она ни о чем не думала. Не задавалась вопросом, встречает ли её Паша. Куда она идёт? Зачем? Она делала бесцельные шаги и молча следовала за медсестрой.
На улице лучи солнца ударили по глазам и от неожиданности, она зажмурилась, закрываясь рукой. Это позволило ей увидеть впереди себя знакомые очертания машины. Там сидел Павел.Соня, без лишних мыслей о том, где он пропадал и почему не встретил, молча проследовала к своему месту, кинула вещи на заднее сидение и закрыла за собой дверь.
Воцарилась тишина. Оба боялись посмотреть друг на друга, встретиться взглядами. Два человека были в абсолютно раздавленном и поверженном состоянии. Как жить дальше с этой болью? Они не знали.
Первым сдался Павел. Он крепко сжал руль, что было сил. И выдавил из себя извинение. Слёзы покатились по щекам:
– Сонь, прости меня. Я не смог. – и признание перешло в рыдания, мужское тело затряслось, напряжение последних дней вышло наружу.
Девушка с грязными волосами, завязанными в хвост, повернулась к нему. Слёзы она уже успела выплакать. Глаза были сухие и неподвижные, словно стеклянные:
– Я тебя не виню. Но я очень устала. Поехали домой.
Павел взял себя в руки. Вытер слёзы рукавом спортивной олимпийки, и они тронулись с места.
Зашли в дом два абсолютно чужих друг другу человека. Она села на диван. Он закурил на кухне. Состояние Сони убивало Павла. Где его любимая, всегда сногсшибательная блондинка? Сильная, целеустремлённая, смелая? Её как будто подменили. Украли. Так же, как и их ребёнка. Ваза разбилась. Как теперь ему её склеить? Ответ он знал.
Ночь была длинной. Ведь сон так и не настиг их беспокойные души. Повернувшись друг к другу спиной, каждый нёс в себе свои тяготы – обиды и разочарования, молча, глубоко внутри.
Наутро Павел запустил все свои связи на поиски пропавшей сестры и их младенца. Почти не оставалось никаких сомнений в причастности Трофима и Анны к содеянному. Но их никто не видел с первого дня пропажи сына. Было понятно, что они решили отсидеться в тихом месте сколько это возможно, чтобы потом уехать из страны с концами. Иначе, им пришлось бы убить настоящих родителей. Ведь Трофим знал характеры обоих. Ни Соня, ни Павел, ни за что не отказались бы от своего ребёнка и боролись бы до самого конца. Так что, оставалось два варианта – покушение или побег.
Спустя пару дней поисков, что не принесли никакого результата, ночью, у Павла зазвонил телефон.
– Привет друг. Слушай, вижу твою добычу прямо сейчас перед собой в зоне регистрации. Рейс в Лос-Анджелес. У неё самой срок приличный уже, и в руках, очевидно, младенец.
Павел чуть не упал с кровати. Соня лежала рядом в очередной бесплодной попытке заснуть, сразу почувствовала, что-то происходит. И схватилась за сердце, повторяя про себя единственное заклинание : «Сейчас или никогда. Мы должны спасти сына.»
Но Павел уже знал каковы последствия необдуманных решений. Потеря друга, бессмысленные убийства и кровопролития без получения ожидаемой награды. Эмоции убивают здравий смысл и за ним не следует ничего кроме хаоса. Повторять ошибку не было и малейшего желания. Действовать нужно было, отодвинув в сторону свои чувства, с холодной головой и трезвым рассудком. А это значит, первостепенная задача сейчас – стратегически спланировать дальнейшие действия. Он обязан использовать этот шанс во благо и не спугнуть навивку с крючка.
– Так, слушай меня. Прямо сейчас покупай билет на тот же рейс. И лети следом. Я не могу, иначе выйдет беда, сам понимаешь. Проследи за ней. Где она остановится. Это важно! Если потеряем её след, выйдем на него не скоро снова, в Америке у меня связей нет. Я прилечу следом. На следующий день. Добро?
– Добро брат. Я тебя понял. Эти твари должны заплатить за то, что сделали. Всё сделаю, не переживай. Будем на связи.
Павел кладёт трубку, и туи же переключает внимание на другой отвлекающий фактор. Игнорировать больше учащенное дыхание позади него было невозможно. Он поворачивается и видит перед собой разъярённую тигрицу. Из глаз летят искры, волосы встали дыбом, губы трясутся от еле сдерживаемого гнева.
– Ты в своём уме? Почему мы ещё стоим здесь? Поехали скорее в аэропорт! Мало тебе было, что сына украли прямо из под носа, хочешь повторить это вновь?!
У Павла внутри всё сжимается. Значит его предположения оказались верны, она винит его в краже их ребёнка. Не может этого простить. Но он гасит в себе порыв ярости от незаслуженной обиды и спокойным тоном продолжает:
– Я понимаю твои чувства. Поверь мне, испытываю то же самое. Но мы должны сейчас включить голову…
Соня не хочет слушать, и начинает метаться по комнате, собирая по углам одежду. Павел молча смотрит на эту драму и спустя пару минут, не в силах больше сдерживаться, подходит к ней и крепко сжимает в своих объятиях. У него разрывается сердце от невыносимых мук любимой женщины.
– Пожалуйста, не надо. Послушай меня. Ведь я тебе не враг. Мы в одной лодке.
Но Соня отчаянно пытается вырваться, напрягая все мышцы тела, выгибаясь как струна. Не получив и малейших послаблений, приходит в истеричное состояние, и её маленькие изящные кулачки приходятся многочисленными ударами по груди Павла. Невыплаканные слёзы водопадом катятся из глаз:
– Пусти меня! Пусти. Ты не можешь…не имеешь права.
Но Павел стоит и не двигается с места. Её истощённый организм не может оказывать долгое сопротивление, постепенно буря стихает и сходит на нет. Соня теряет тонус, тело обмякает и она обессилено роняет голову на избитую ею грудь Павла, зарывается в просторах его рубашки, вдыхая знакомый и любимый запах:
– Я больше так не могу.
Павел целует её в макушку и гладит по волосам.
– Ты сильная. Ты всё сможешь. Мы справимся.
Два безнадёжно любимых друг другом человека, были безнадёжно несчастны и безнадёжно верили в чудо. А что им ещё оставалось? Только жить. Любить. Надеяться. И верить.
