Часть пятая здесь
Гордеевка
….В Гордеевке наступило лето, тёплое, приветливое. На главной и единственной улице Труда шныряли пёстрые куры, ребятишки гоняли на велосипедах.
Всё было как всегда, размеренно и неторопливо. Петрович пытался завести вечно не работающий трактор, братья Левины молча рубили дрова.
Дома располагались по правой и левой стороне улицы. Справа номера были чётными, слева нечётными.
В низком, деревянном сельмаге стояла длинная очередь. Там сегодня давали шампунь.
Бабы понадевали по такому случаю лучшие платки, нагрузились кошёлками.
Гордеевка считалась посёлком, но на самом деле давно превратилась в деревню. Для посёлка количества жителей было уже маловато, вся молодёжь норовила сбежать в город.
Остались старожилы и безусые ребята, верные своим корням.
Ближайшая к Гордеевке деревня находилась в десяти километрах, и называлась Большими Калачами.
Как водится, гордеевские с калачёвскими находились в состоянии вечной конфронтации.
Калачёвские не гнушались вывезти ночью сено с гордеевского колхозного поля, либо отлупить кого бы то ни было из противоположного лагеря.
... На пороге сельмага происходило оживлённое общение.
В длиннющей очереди между собой были все знакомы и обсуждали животрепещущую тему – свадьбу Ступкиных.
Сами Ступкины занимались приготовлениями и в очереди не стояли.
Младший сын Василь надумал жениться на Лене Ложкиной.
А почему нет? Девчонка во всех отношениях хорошая: работящая, сильная, крупная. А то, что лицо рябое, это ничего.
У Васьки вообще пальца нет.
– Старшой-то, Витька на москвичке жанился! – вспомнила Дунька Вырвиглаз.
Большинство деревенских на полном серьёзе считали, что это её фамилия.
На самом деле она была Дуня Огурцова, но её привычка по любому поводу кричать: «Ща, глаз вырву!» изменила существующее положение вещей.
– Не зря в институтах-то обучался, не твому Пашке чета! – прокаркала Моисеиха, местная парикмахерша. Все знали, что Пашка Вырвиглаз был любителем выпить.
– Ты поосторожнее, Моисеиха! Что тебе мой Пашка покою не даёт? – оскалилась Дунька.
– Девочки, перестаньте! – вступила местная учительница, Нонна Андреевна. – Сегодня вечером свадьба у Ступкиных, погуляем! Погода замечательная, накроем стол под открытым небом.
И беседа потекла совсем в другом русле.
– А Гришка-гармонист приедет? – поинтересовалась крашеная басмой Моисеиха, что придавало её сходство с вороной.
Бабы заморгали глазами.
Все знали, что Гришка из калачёвских.
Однако, на свадьбах военные действия временно приостанавливались.
Куда деваться, если гармонист на две деревни один.
– Должон! Свадьба без гармониста, все одно, что трактор без двигателя, – внушительно сказала необъятная продавщица Галина, легко выставляя на прилавок громадный ящик с листом крапивы.
Причём, этот ящик в подсобку заносили два грузчика и минут десять после этого отдувались.
Для тех, кто не знает этого шампуня, не поленюсь сказать, что он разливался исключительно в стеклянные флаконы и раскладывался на заводе в деревянные ящики.
– Начинаю торговлю, – оповестила Галина, заполнив собой всё пространство от полок до кассового аппарата.
Где она раздобыла белый халат такой ширины, оставалось неразрешимой загадкой для всех.
Там в один карман можно было поместить кассовый аппарат.
– Сразу предупреждаю: больше трёх флаконов в одни руки не дам, а то на всех не хватит! – Очередь медленно потекла к кассе.
Дунька Вырвиглаз была ближайшей соседкой Кирсановых и нервно заёрзала, – надо бы и соседке купить шампуня!
Дуня попросила Галю продать ей шесть флаконов в виде исключения. А то Кирсаниха обидится.
Галя оглядела свинячьими глазками воинственно настроенных женщин, худую, простоватую Дуню в мешковатой одежде и отказала.
Вырвиглаз не удивилась, расплатилась и побежала прямиком в дом Кирсановых, на самую окраину деревни.
Надо предупредить любимую соседку Варвару об упускаемом добре.
...Варвара Кирсанова полола огород, когда услышала призывный голос Дуни:
– Варька, бяги в сельмаг! Шанпунь дають!
– Больно надо, мне Катька с городу кажный месяц присылат, – утёрла пот со лба Варвара. Из-под косынки у неё выбилась прядь тёмных, волнистых волос, всё ещё не тронутых сединой в её шестьдесят два года.
Одни глаза указывали на возраст, они были с налётом усталости. А стать, красота, фигура, – всё осталось при ней.
– Иж ты, кака! Я-то за тебя словечко замолвила, у меня бабы чуть глаз не вырвали. А ты со мной ни разу не поделилась! – обиделась Дуня, утопив руки в бездонных карманах бесформенной юбки.
– Ладно, Дунь, не обижайся. Пойдём, я тебя угощу. Ты таку вкуснотишшу отродясь не ела. Мне Катерина халвы с городу прислала! Чаю с тобой отопьём! – Варвара скинула огородный халат, ополоснула руки ледяной водой из колонки и завела соседку к себе.
Варварин сторожевой пёс Тунгус завилял хвостом, завидев Дуню.
Он считал её членом семьи. Дуня в самом деле проводила больше времени у Вари, нежели у себя дома.
Избы Кирсановых и Вырвиглаз были крайними на улице Труда, по этой причине соседки держались особняком от деревенских.
В доме Кирсановых всегда было чисто прибрано. Дуня же не утруждала себя лишней работой, считала, зачем мести, ежели снова натопчут? Женщины расселись на скамье, пока ждали самовара.
Дуня Вырвиглаз не пользовалась почётом в деревне. С ней вечно случались всякие каверзные истории на смех всем.
Дуня везде умудрялась сунуть свой крючковатый нос.
А Варваре было жаль неудачливой, бесхозяйственной бабы.
В прошлом году с Дуней приключилась история: она долго сидела в гостях у Кирсановых и пила квас. Вдруг погас свет. Варвара обрадовалась, что успела испечь булки, а Дуню это натолкнуло на мысль, что у неё дома закончился хлеб.
Скорая на подъём, Дуня схватила кошёлку, и побежала в сельмаг на противоположный конец улицы.
Когда она одолела половину пути, поняла, что до магазина ей ни за что не дойти: выпитый квас дал о себе знать. Она страшно захотела в туалет. Что делать?
Ещё издали она заметила, как продавец Галина захлопывает ставни. (Галину фигуру в белом халате было видно с любой точки Гордеевки). Ей пришлось досрочно заканчивать торговлю из-за отсутствия света. Да и шут с ним, с хлебом!
Дуня ощутила новый прилив, нырнула меж дворов и побежала в пролесок. Ей бы примоститься под ближайшей берёзой, но Дуню это место не устроило.
Ей приглянулось какое-то гладкое дерево и, облегчённо вздохнув, она присела под него. Вдруг сверху раздался голос:
«Дунька, совсем стыд потеряла?»
Она с ужасом поглядела вверх и поняла, что сидит под столбом электролинии. А на «когтях» висит электрик Панин, который разглядывает во всей красе костлявые Дунины прелести!
Он, оказывается, ремонтировал обрыв проводов. Не стоит говорить, что через пятнадцать минут об этом узнали все, вплоть до глухой столетней Мирончихи…
– Ну вот, и чай готов! – бодро сказала Варвара.
– Пишет тебе Катерина, али нет? –спросила Дуня, с восхищением поглядывая из окошка на гордость Кирсановых, яблоневый сад.
– Пишет письмы, но не частит.
– Как у ей дела?
– Как сажа бела. Вчера письмо с посылкою пришло, да я расстроилась с него… ну, в общем…Мужик её ушёл, потому что детишков у них нету. Чёй-то не получается тама. Некому приехать к бабушке яблочки исть...
– Варь, у Кирсановых не было такой напасти. Можа, он хворый какой?
– Да ты что! Он же инженер!
– О-оо!!
– Понимаешь, я сама долго не могла Катьку понести, опосля тридцати лет Бог дал. А уж после неё никого не было, шибко роды тяжёлые были. Передалось, видать…
Безымянный полосатый кот умывался на половицах, белая кошечка сидела на окошке, как копилка. Варвара чинно достала из антикварного буфета настоящую роскошь, халву, и разложила её мелкими кусочками на блюдце.
– Угощайся, Дуняша. А как Пашка твой?
– Дык, как всегда! Позавчерась послала его в Большие Калачи на рыбалку. Ничего не привёз, да что-то с местными не поделил. Отмутузили его тама, – обыденно ответила она с полным ртом. – Кака вкуснотища! Энто они в городе постоянно едять? Заради этого стоит в город податься! Катька тебя не зовет?
– Не зовёт, – печально сказала Варвара и тут же пояснила: – На кого я хозяйство брошу, курей, цыплаков, поросей? Да и Алексея одного не оставишь, сама знаш – зелёный змей евонное нутро точит.
– Да уж. Пашка тоже напился вчерася, да в погреб обурдюжился. И хоть бы хны! – в глазу Дуни блеснула слеза. Было не понятно, о чём она жалеет: то ли о том, что Пашка приносит ей одни неприятности, то ли о том, что не убился.
– На свадьбу к Ступкиным идёшь? – сменила тему Варвара.
– А то, как же! – вмиг оживилась подруга, обожавшая погулять. – Уж и платье кримпленовое настирала.
– Что дарить станешь? – поинтересовалась Кирсанова.
– Лампу с абажурой. А ты?
– Бельё с сундука достану.
– С лебедями? – с неприкрытым сожалением спросила соседка.
– Аха, – подтвердила Варвара.
Дуня тяжко вздохнула: – Чтоб им глаз вырвать! Ну, спасибо за халву. До вечера. – Вырвиглаз вышла из кирсановской хаты.
Лучше бы Дуня не появлялась дома!
Там в бешенстве бегал сын Пашка и искал хоть что-то чистое из одежды. Кое-как найдя не глаженые, сомнительные брюки с рубахой, он понял, что найти свежие трусы не представляется никакой возможности.
– Опять по соседям просидела?! –заорал он на Дуню, которая бочком протискивалась в дом в попытке укрыться от сыновнего гнева.
– Да, и что? – нерешительно поставила руки в боки Дуня.
– Где хоть одни трусы? А?!
– Да сейчас дам, не волнуйся! – Дуня с готовностью кинулась в угол комнаты, раскрыла ободранный сундук и выудила с самого дна красные сталинки.
– Вот эти?! – как бык, взревел Пашка и выбежал из хаты, наступая на тощих кур.
***************************************
...В избе у Ложкиных был совершенный беспорядок.
Вся семья, отец Олег Анатольевич, мама Ирина Родионовна и трое дочерей: Лена, Настя и Ксеня метались по дому.
Сегодня выходила замуж старшая дочь, Лена.
Все дочери Ложкиных были как на подбор конопатые, круглолицые и, как говориться, «кровь с молоком».
Белое платье сидело на Лене так туго, что казалось, лопнет, если она неудачно чихнёт.
Неизменная парикмахерша всех времён и народов, вороная Моисеиха, навела невесте тугие каштановые кудри и приладила фату.
Лена исключительно хорошо выглядела. Настя с Ксеней, младшие сёстры-двойняшки носились по дому, выполняя капризы старшенькой.
И как может быть иначе, Ленка сегодня перейдёт жить к Ступкиным в дом.
Глаза сестёр были на мокром месте, они пока не представляли, как будут жить без Леночки.
Было жаль сестры. Все знали, какие в доме Ступкиных царят твёрдые порядки. Там шибко не забалуешь, отец-счетовод держит всех домочадцев на коротком поводке.
С возрастом он стал прихрамывать на левую ногу, потому что стопа искривилась. На шестидесятилетие правление колхоза подарило ему резную тросточку ручной работы, с которой он теперь не расставался.
Чуть что-то не нравилось Матвею Гавриловичу, он припечатывал провинившемуся тростью по спине. А не нравилось ему что-то постоянно...
Ирина Родионовна завершала приготовления – с минуты на минуту должен был явиться на телеге жених Василь, и отправиться с Леночкой в управу для регистрации брака.
– Лена, я на тебе хочу жениться! – раздался с улицы срывающийся голос Василя.
Лена взвизгнула: «Ой, мамочки!» и заметалась по хате в поисках паспорта и туфлей на танкетке.
– Лена! Я на тебе хочу жениться! – чуть громче закричал Вася. – Выходи!!
Она чуть было не проломила дверь в сенцы, но мама могучей грудью перекрыла ей дорогу:
– Третий раз должон сказать, тады уж пойдёшь!
– Лена!!! я на тебе хочу жениться!! –сорвал голос жених. Лену уже ничего не могло сдержать, она пробилась к нему.
Василь был в отглаженном строгом костюме, из нагрудного кармана выглядывал красный цветочек.
Он был растерян, но когда увидел Лену, просто потерял дар речи. Такой красивой он её ещё не видел.
Лошадь тоже нарядили по случаю в праздничную попону, в гриву вплели ленточки.
На незанятой площади телеги, на праздничном рушнике высился каравай, и звякали несколько бутылок шампанского.
Где счетовод раздобыл шампанское при скудном ассортименте сельмага, было покрыто тайной. Вася бережно усадил невесту рядом с собой.
На вторую телегу набилось порядка десяти человек: кое-кто из Ступкиных, из Ложкиных и общие друзья молодых.
К ним пытался присоединиться никчёмный Пашка Вырвиглаз, да его осмеяли и прогнали долой. Сегодня был не его день. Свадебная процессия отправилась в райцентр.
В доме остался лишь отец семейства Ложкиных, Олег Анатольевич. Спустя полчаса в окошко кто-то нерешительно постучался.
Ложкин первым делом подумал, что дочери за чем-то вернулись. Хотя, зачем им стучать в родной дом? Нет, это не они.
Он вышел на крыльцо и увидел двоюродную сестру жены, Тоню Резникову с мальчиком.
Она не часто приезжала сюда, потому что была из калачёвских.
Только особый повод должен был повлиять на её приезд.
– Тонечка! Сколько лет, сколько зим! На свадьбу приехала?
– Да, Олежек! Как же я могу пропустить свадьбу любимой племянницы Леночки?
– Проходи! А где Миша? – Олег заглянул ей за спину.
– Да вон он, чемодан несёт.
– А это кто такой? – Олег удивлённо уставился на мальчика.
– Это сынок наш, Антоша.
– Чёй-то не больно он на тебя похож, – не слишком деликатно воскликнул Ложкин. – Ты рыжая, конопатая, как Ирка и мои девки. А он вона, – гладенький, да синеглазый.
– Ну что ты с порога начинаешь, похож, не похож! – беззлобно отшутилась Тоня. – Устали мы с дороги. А где Ирина и девочки?
– В управу поехали, брак регистрировать. Вы маленько опоздали.
– Да и ладно. Зато, отдохнём с дороги. В котором часу свадьба начнётся?
– Как приедут, так и станем начинать. – Он обратился к Антоше: – Раздевайся, хлопец, разувайся. Иди в дом. У нас вона кошка с котятами есть, играйся.
Он обернулся к Тоне. – Тонь, вы оставайтесь у нас подольше. Пусть мальчонка на воле будет, а то в городе-то шибко не разгуляешься. Да и кровать Ленкина освободилась….
– Правда? Ну, спасибо на добром слове! – вправду обрадовалась Тоня, прошла в дом, внимательно огляделась.
За десять лет, что она не приезжала, здесь почти ничего не изменилось. В последний раз она была у Ложкиных, когда Олег отстроил новый дом.
Леночке тогда было столько лет, сколько сейчас Антоше.
Тоня не стала говорить Олегу, что настоящей причиной, побудившей Резниковых уехать из Ярославля, была вовсе не свадьба.
В последнее время в Дом ребёнка зачастили разные люди, которые правдами и неправдами хотели узнать о судьбе Антоши.
Сначала незнакомка в чёрных очках, затем какой-то представительный пожилой мужчина, похожий на министра.
Всё это беспокоило Тоню, поэтому она несказанно обрадовалась предложению Олега.
В Больших Калачах она тоже не рискнула остановиться, её там мигом отыщут.
А Резниковым просто необходимо скрыть мальчика, пока всё не уляжется…
Михаил наконец-то дотащил чемодан до дома Ложкиных, и до Тониного уха донеслось, как Олег горячо приветствует Михаила. Зятья давно не виделись и обрадовались встрече.
*************************************
...В доме Ступкиных был не меньший ажиотаж. Отец жениха, Матвей Гаврилович, со своей неизменной тросточкой уехал с молодыми в райцентр, а мама Зоя Ивановна осталась дома.
Нужно было координировать действия, накрывать огромный уличный стол и уделять внимание гостям.
Вчера в отчий дом приехал старший сын Витя с женой Лидой и девочками, Машей и Наташей.
Зоя Ивановна была рада их приезду, с Лидой она ранее была знакома, а вот внучек видела впервые. Бабушка с гордостью и обожанием смотрела на Витю и со страхом на Лиду.
Гордеевские Витю уважали. Он работал на оборонном заводе в Москве, а по масштабам Гордеевки это было что-то запредельно-важное.
Внучки Маша и Наташа щеголяли в модных сарафанчиках и гольфах с бубонами, Лида разительно отличалась от деревенских, была «вся из себя».
Зоя Ивановна не могла даже представить её в курятнике или с тряпкой в нежных ручках.
Сноха важно возлежала в гамаке, под сенью антоновки с модным журналом в руках и клубничной маской на лице. Виктор пытался починить старый пыльный радиоприёмник. Зоя Ивановна старалась не шаркнуть лишний раз ногой, и всё говорила им:
– Отдыхайте, дети, у маменьки-то. Чай, наработалися там, в Москве.
Зоя Ивановна отметила, что Витя со временем стал ходить точно, как отец, немного деревянно ставя левую ногу. Вот же напасть!
Казалось бы, что там палец?
А со временем даёт о себе знать, вернее, о своём отсутствии…
Витя с Лидой привезли из города много продуктов: и сервелат, и осетрину, и то самое шампанское.
А уж подарки какие всем предусмотрели, даже Леночке!
Четырёхлетняя Машенька, старшая дочь Вити была его маленькая копия.
Она была высокая, белолицая и синеглазая. А двухлетняя Наташенька более походила на Лиду, смугленькая черноглазка.
Наташа сидела на полу и упорно пыталась выстроить колодец из деревянных палочек. Бабушка привлекла к себе Машеньку, усадила на колени и стала расспрашивать:
– Ты в детсад ходишь?
– Да, – громко ответила Маша.
– А что вы там делаете?
– Рисуем, гуляем, книжечки читаем…
– А Наташа ходит в садик?
– Да.
– А ты её не обижаешь?
– Нет. Она сама меня обижает, потому что противная.
– Ну, как ты о сестрёнке говоришь?- укорила бабушка. – Она же маленькая.
– А вот сама посмотришь, – серьёзно сказала девочка. – Она всё разбрасывает по дому, у меня всё отбирает. А мама говорит, что она маленькая и не ругает. Наташка меня даже бьёт, а мне нельзя.
– Ну, Машенька, не переживай. Она повзрослеет и станет хорошей.
Девочка соскочила с колен бабушки и подбежала к сестрёнке. – Наташ, пойдем играть в догонялки? Девочка одарила сестру чёрным взглядом и отрезала: – Уйди, не месай.
Зоя Ивановна понаблюдала за детьми и увидела в них своих сыновей, Витю и Васю. Да, всё имеет обыкновение повторяться…
Продолжение следует...
Дорогие друзья, если повесть вам нравится, не забывайте ставить лайки и писать отзывы.
Подписывайтесь на канал.
У нас тут здорово!