Сначала, о пушках. Устройство парусных боевых кораблей XVII-XIX веков, в том числе и расположение на них многочисленной артиллерии в 2-4 яруса, все представляют достаточно отчётливо. Так что, стоит сразу перейти к следствиям плотного и многоярусного расположения стволов. Следствие же вполне очевидно. Пушкам на кораблях было тесно.
Ну, в тесноте да не в обиде. Пушки же не жаловались… Ещё как жаловались. На самом деле, морским орудиям, сравнительно с орудиями полевыми, очень не хватало людей — номеров расчёта. Обслуживало пушку, в зависимости от калибра, от 2 до 8 человек, но — в любом случае, — в два и более раз меньше, чем могло быть приставлено к аналогичному орудию на суше. Причина же заключалась именно в тесноте, — больше возле орудия просто не помещалось. Косвенно, пушку обслуживало ещё несколько матросов, подносивших порох и ядра из трюма, но это — отдельный вопрос.
...И, кстати, один расчёт во флоте приходился на два орудия — разных бортов. Чем объясняется популярный в морских боях той эпохи приём с охватом вражеского вымпела с двух сторон. Казалось бы, это лишь позволит ему задействовать не половину, а все орудия, — и позволяло, но лишь в первый момент. В перспективе же бодрый темп стрельбы с двух бортов поддерживать было просто некому.
Теснота имела и ещё одно неприятное следствие, ибо стеснена пушка была не только по ширине, но и по глубине. Для выстрела орудие нужно было выкатить, так чтобы дульный срез вышел за пределы открытого порта. После же залпа орудие нерукотворно — силой отдачи — отлетало внутрь корабля. Но неглубоко, —сказывалась нехватка места, — на длину крепящих его к борту канатов. И это было очень неудобно.
Неудобно, потому что пушка заряжалась со ствола. И да, — ствол целиком оказывался внутри. Добраться до дульного среза было можно. Но добираться до него требовалось не просто так, а с длинными шомполом и банником. Которые между пушкой, — хотя морские орудия стремились делать короткими, —и бортом не помещались. Для быстрого заряжения к пушке приходилось подбираться снаружи. Матросы на страховочных концах спускались с шомполами к портам с верхней палубы, где работали, стоя на узких карнизах, — а перед залпом снова поднимались.
...Третьим же неприятным следствием тесноты была невозможность поворота орудия. Механизм наведения по горизонтали у чугунных пушек отсутствовал, а значит, разворачивать орудие на врага приходилось целиком. На корабле же заниматься этим было негде и некому. По горизонтали пушки наводились только поворотами всего парусника, по вертикали же, —единообразно, организованно, ещё до боя, исходя из предполагаемых тактики и дистанции оного.
Целился за весь корабль, таким образом, капитан, в одно лицо отдававший команды рулевым и дававший сигнал для залпа, если уж так выходило, что в точке, на которую смотрят орудия борта, оказывалось недружественное судно. И, собственно, из этого-то и вытекала логически морская «полундра».
В связи с потрясениями мирового порядка и платформы каналу требуется поддержка: ЮMany 4100 1168 3178 5907
Манёвры парусников были медленными, и опытный глаз достаточно легко определял момент, в который надвигающийся вражеский борт, поэтично выражаясь, окрасится дымами. Предчувствуя неизбежный в ближайшие секунды залп, унтер-офицеры отдавали команду «ложись» («фалл ундер» по-голландски). По этой команде матросам полагалось лечь на палубу, ногами к взрывам, укрывшись, по-возможности, за прочными деталями корпуса.
Офицеры оставались стоять, — недопустимым считалось даже пригибаться под обстрелом, — так что после длительной перестрелки команда нередко оставалась без руководства.