(Из воспоминаний капитана Лосева Ю.С., командира танкового батальона 32 отдельного танкового полка, приданного 15 корпусу армии Рыбалко: "...От Терехова мы спустились с косогора и въехали в эти Липки. Впереди шла полуторка с солдатами пехоты, она остановилась и ребята сразу выскочили из неё и рассредоточились. Им приказано было прочесать лес, там ещё стреляли... Они пошли на преследование банды, а мы остановились у горящего дома. Помню, там жители деревни стояли на пригорке, но никто вниз не спускался, чтобы помочь тем, кто у горевшего дома был, все боялись... Мы подошли с моим начштаба Ореховым к девушке, что лежала почти у дверей, она была тяжело ранена и мы сразу её отнесли в грузовик - молоденькая такая с косичками, мать её подбежала и сильно кричала что-то невнятное, на грани сумасшествия была. Её тоже отправили потом в госпиталь... У плетня нашли майора из разведки, тяжело раненого и девушка рядом с ним лежала на горелых соломенных ошмётках. Она этого майора придерживала, видно, уже из последних сил, голову ему поднимала, а сама смотрела на нас, как-то непонимающе, будто всё ещё не могла прийти в себя, после пережитого. Помню что, волосы у неё сильно опалились с правой стороны и руки обгорели, рукава гимнастёрки чёрными пластами висели и дрожала она вся. Тут и деда нашли возле них, который, как мы потом узнали, прятал в доме этого раненого майора разведки и его радистку. Отправили всех в госпиталь... Она только одну фразу повторяла всю дорогу: "Я виновата! Виновата..." Сбежавших штрафников потом задержали в 12 километрах оттуда, но вот организатор этой шайки, всё же ушёл..." - из книги генерала Богданова "Пути третьей Гвардейской..." изд. "Москва", 1978 г.).
В курском госпитале после осмотра врачом, Ольга с перевязанными руками, которые сперва обработали розовой жидкостью, а потом намазали мазью от ожогов, вошла в палату, где лежал Деев. Она села рядом на стул у койки, поправила на нём одеяло и долго смотрела на майора, пока её не выгнал строгий пожилой доктор.
К вечеру прибыл следователь из особого отдела СМЕРШ и стал задавать Тихоновой неудобные вопросы.
- Почему отошли без приказа с занимаемых позиций? И, кто был инициатором отделиться от разведывательной бригады и увести взвод в эту местность?
Ольга не понимала, что от неё хотели, и многого не могла знать, только слышала из общего разговора Алексея с Завадским, что в штабе дивизии перед переброской сюда, Деев встречался с Березиным, который сам ему предложил выбрать численность отряда разведки. Всё это она рассказала следователю. Обрисовала картину первых минут обстрела, и как искала и ждала своих ребят, которые так и не вернулись на поляну.
- Странно, - говорил следователь Коротков, - отступающих немцев, будто нарочно на вас навели. Одним словом, отряд был рассеян, многие отошли в лес и там погибли в перестрелке. От взвода остались всего несколько человек, ловко!.. Полагаю, что среди вашего отряда был провокатор. Вы не могли бы мне охарактеризовать этих бойцов, кого хорошо знаете?
- Нет, не могу, - замотала головой Ольга, - я знаю из них немногих.
- Как же так? Вы с развед.батальоном, мне говорили, прошли не один десяток километров ещё с 1942 года, - Коротков буравил девушку своими колючими глазами.
- Нечего на меня собаку спускать!.. - огрызнулась Тихонова. - Среди этих людей из нашего батальона всего три человека, кроме меня и майора - это санинструктор Коршунов, Завадский - начштаба, и Вася Мельников - разведчик. Остальные были присланы сюда из подвижной фронтовой группы, которая базировалась в этих местах при штабе 256 дивизии и была сборная... Если бы с нами были люди из нашего батальона, такого бы не случилось, я уверенна. Во всяком случае, так просто бы они не отошли и не бросили меня и командира, попытались бы искать...
- А, что же ваши Мельников с Завадским, тоже растерялись, получается? - ехидно спросил следователь.
- Это все вопросы к ним... Спросите их самих об этом. Я, как вы знаете, не могла всего этого видеть и оценивать, я лежала без сознания до позднего вечера под завалами блиндажа, - и только теперь Тихонову как жаром обдало, она почувствовала резкую боль в руке от ожогов, кожа горела нестерпимо. Видно, первый шок уже стал проходить.
Она глубоко вздохнула со стоном и согнулась вперёд, прижимая горевшие руки покрепче к телу, обхватив ими талию.
- Вам плохо? - спросил следователь и в его глазах мелькнули нотки участия.
- Вы, что-то ещё хотели спросить? - сквозь зубы произнесла Ольга, покачиваясь на стуле.
- Хотел узнать у вас подробности разговора, который вы слышали, сидя в подполе, какую фамилию произнёс этот фальшивый капитан? - и следователь открыл блокнот, чтобы записать Ольгины показания.
- Он назвал себя Сорокиным... А если подробнее... То - пишите! - Тихонова перестала раскачиваться на стуле, боль немного стала утихать и она продолжала. - Это было в тридцать девятом году, когда я гостила у тётки в Сибири. Было это, примерно в августе - в субботу в Беляевском НКВД под вечер сотрудники все разошлись, а в кабинете у Деева остался его заместитель Степанов, работал там с документами до поздна... А к дежурному Саше Глушкову в это время в окно постучали со входа и, когда он открыл дверь, перед ним в форме сотрудника НКВД стоял человек в накинутом на голове капюшоне, он представился ему сотрудником Краевого управления Натановым Петром Даниловичем. Этот "сотрудник" спросил майора Деева по очень срочному делу и Сашка ответил ему, что майор сидит у себя в кабинете, потому что принимая дежурство в этот раз, он конкретно не поинтересовался, кто там, и думал, как всегда, что с документами задержался именно Деев. Глушков пропустил этого неизвестного с рябым лицом мимо себя к кабинету, а потом оттуда послышались выстрелы... этот человек ранил Степанова и сумел скрыться. Было расследование тогда и пришли к выводу, что целью покушения был майор Деев, в Степанова выстрелили по ошибке, потому что добивать его не стали... Дальше расследование показало, что все приметы: и рост подозреваемого и рябое лицо, указывали на Сорокина, которого майор ещё в 1936 году брал под Барнаулом... И вот теперь, уже тут, а это просто невероятно, он появился снова получается? Я чётко слышала, как он произнёс свою фамилию - Сорокин! Потом говорил, что не удалось расправиться с майором в том, 1939 году, а теперь вот, довелось здесь встретиться... Сразу сопоставила все "за" и "против" - но поверить в это до сих пор не могу.
- А зря, что не можете, зря!.. Тут на войне и не такое ещё бывает! Старостами у немцев оказываются бывшие кулаки и белогвардейцы, которые бежали от преследования советской власти ещё в двадцатые годы, а тут на фронте мы их встречаем теперь в больших количествах... так что, всё может быть! - с улыбкой заключил Коротков и захлопнул свой блокнот. - Желаю вам скорее поправиться и вернуться в свой полк. К Стрельникову, кажется... Они сейчас уже под Харьковом должны быть с 27 армией, так что - догоняйте!.. Ну. майора вашего пока не допросишь, а надо бы. Ну, это уже после.
В это время дверь кабинета чуть приоткрылась и солдат Пастухов просунул в щель свою голову и с улыбкой спросил:
- Меня вызывали? А то врач говорит что, в кабинете у дежурного тут сидит хтой-то, и меня спрашивает, - Пастухов шире открыл дверь и переступил порог, робко взглянув на строгого следователя, левую руку он держал навесу, она была крепко перетянута бинтами, под правым косым глазом и на щеке расплылось фиолетовое пятно.
- Да, вы-то мне как раз и нужны, - проговорил Коротков, - а вы, Ольга, свободны.
Тихонова шла по коридору мимо закрытых палат, потом спустилась вниз на первый этаж, вышла на широкую лестницу с резными перилами и оказалась во дворе с большой площадкой у ворот. К счастью, её никто в госпитале не задерживал, руки обработали и отпустили, а про боли в животе и ногах - она никому не рассказала. Со стороны улицы, скрипнув тормозами, остановился армейский виллис. Вскоре у калитки выросла фигура Гераленко. Это была полная неожиданность, здесь в Курске Тихонова не ждала такой встречи. Она знала, что весь батальон задействован в районе боёв на Белгородско-Харьковском направлении. Валентин, глубоко вздохнув, направился в её сторону.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.