Сначала я отмахивалась от таких вопросов. Мол, ну как так сдаться? Ты в больнице лечишься, в каком-то смысле плывёшь по течению, где от тебя самого (как будто) ничего не зависит.
⠀
Но под последними постами количество комментариев с подобными вопросами достигло критической отметки, и я задумалась.
⠀
Вспомнила всех, с кем познакомилась в больнице, и, черт, среди них были те, кто сдался. Мне больно. Я копаю дальше - что их связывало? Одиночество. Мне ещё больнее. Предательство. Я плачу.
⠀
Ты сдаёшься.
Когда не на кого положиться. Когда за спиной никого нет, и вот ты падаешь, а тебя никто не ловит. Но так вышло, что ты не можешь не падать. И падаешь. И разбиваешься вдребезги. И больше уже не встаёшь. Ты на дне колодца разбитый на осколочки. Где-то наверху очень далеко от тебя врачи делают операции (тебе), проливают реки лекарств через твои вены, собирают консилиумы, верят в тебя, но это так далеко, что до тебя доходит только эхо. Ты лежишь. Ты давно уже просто осколки, которые некому собрать, потому что в этом колодце ты один. Нет даже воды. Максимум - крысы. Ты с первого удара не встал. И уже не встанешь.
⠀
Этот пост посвящается девочке, которая ослепла, потому что сестра приревновала её к своему мужу и подлила уксус в глазные капли. Он посвящается женщине, которую зверски избил муж-боксёр. Посвящается бабушке, которую дети сдали в дом престарелых и больше ни разу не навестили (она уехала на реанимобиле из моей палаты и больше не вернулась, у неё был кардиостимулятор).
Но в особенном месте моего сердца поселилась Юленька. Красивая молодая девушка с огромными и практически невидящими глазами. Когда мы познакомились, я была в ужасе от своего тогдашнего прогноза «две недели лечения», а она болела не первый год. Юленьку знал каждый санитар, с одним из них у неё завязался даже романтИк буквально на моих глазах (или правильнее «на моём глазу»). Заведующая отделением приносила Юленьке из дома домашнюю еду, обязательно диетическую и сбалансированную. Потому что у Юленьки был диабет и она уже не могла есть больничную баланду (спустя два месяца я перестала считать это капризами, потому что тоже не могла). А повар (точнее пышная дама, которая накладывала привозную еду) часто приходила к нам в палату: «Юленька, там сегодня яблочки печёные, ты же их любила раньше, я тебе оставила три штучки. Поешь. Ну, может, хоть яичко скушаешь варёное? А хочешь я тебе пожарю?»
К Юле несколько раз приходил дедушка: красивый усатый пожилой мужчина, который по своему бодрил нас всех, кормил виноградом с дачи, критиковал за неухоженный внешний вид «Девчонки, вы это бросайте! Ногти, волосы чтобы были прибраны, губы каждое утро мазюкайте, раз ресницы нельзя». Потом оказалось, что он ей вовсе не дедушка. Он ей никто. Обычный пациент, лежал тут когда-то, проникся к ней, стал называть себя дедушкой и иногда навещать.
Юленька рассказывала про унизительную процедуру получения инвалидности, которую ей, слепому человеку, еле-еле дали, задавая несколько раз недоверчиво: «Точно совсем ничего не видишь вторым глазом? Совсем-совсем???» «А я на самом деле вижу вторым глазом свет и кое-что уголком могу разглядеть, если очень извернусь, но я знала, что если так скажу, инвалидность мне уже не дадут, поэтому соврала». И вот на эти деньги Юленька жила. Хватало на проезд от Сызрани до больницы (а в больнице она практически постоянно находилась), дешевую одежду и иногда фастфуд, чтобы побаловать вкусовые сосочки.
Конечно, поехать в другую страну не было и мысли. Да у неё и загранпаспорта не было. И ни одного по настоящему родного человека тоже не было. Круглая сирота. Одна вообще на всем белом свете. Когда я после выписки одним днём приезжала в больницу на осмотр, то обязательно заглядывала к ней в палату - поздороваться и подбодрить. В последний раз мы виделись ровно 4 года назад - в октябре 2018 года. Юленька навсегда в моем сердце и сердцах тех, кто её помнит, потому что она умерла. От ковида. Надеюсь, в наших сердцах она, наконец-то отогреется.
А вот я не сдалась. Выдержала. Но не потому, что «Я», а потому что «ОНИ». Я не падала, я прислонялась. Как только тело кренилось в сторону «колодца», спина тут же нащупывала чьи-то бережные тёплые руки. То одни, то другие. «Приляг на нас, передохни и дальше в бой». Больничный пропуск, который выдавался на посещения в одном экземпляре на месяц, приходил в совершенно негодный вид. Его передавали из рук в руки десяток человек. Десять пар рук сменяли друг друга, чтобы я выстояла. Руки приносили еду, гладили, резали мне салаты, вытирали мои слёзы, водили в туалет, распутывали грязные волосы. А самые сладкие пальчики слепили мне из песка кулич и ждали дома.
И теперь, когда мне пишут люди (а их немало), которые только проходят весь этот ужасный путь, мой ответ всегда один: «Ты сможешь! Лишь бы рядом были любящие тебя люди. Держись за них изо всех сил. Прислоняйся и ничего не бойся, они рядом, они подержат, они могут держать, они хотят держать, они ходят по дому, как львы по клетке без тебя и только и думают - как ещё тебе помочь. Они очень тебя ждут». И это помогает.
Я живу без глаза уже 3 года. А до этого ещё год болезни и борьбы. Поэтому я ТОЧНО знаю, что счастье не зависит от количества глаз. Но от количества и качества «рук», которые обнимают.