Да, да, ее тоже звали Золушкой.
Потому что не любила она по вечерам в клубы ходить, с подружками наряды обсуждать.
Ей нравилось оставаться дома, когда никого нет. Когда тишина просачивается через все щели и отверстия и постепенно заполняет всю квартиру.
Вот только что ушли подруги, проскрипел ключ в замочной скважине и все…
Тишина тихонько вползает в комнату. Сначала на кухню. Там замирают все кастрюльки на плите, холодильник перестает бурчать о том, что жизнь стала тяжелой и скучной, а цветы, которые прятали свои бутоны подальше от жителей квартиры, начинают распрямляться и смотреть по сторонам.
Все ушли.
Ну и что, что ей уже 24?
Ей асболютно не хочется никуда идти. Так здорово побыть в тишине.
Взять мягкую тряпочку и протереть листья растений. Налить водички тем, кто соскучился по влаге и заботе.
Как здорово, просто бродить по квартире и замечать, кому и где нужна твоя помощь.
Через часа три её «прогулок» все блестит, можно просто прилечь на кровать и прислушаться.
К тишине.
Это неправда, что тишина молчит.
Она очень даже разговаривает.
С тобой. Твоей душой. Напрямую. Без всяких посредников.
Просто мы, люди, не умеем молчать.
И разучились слушать.
Тишина — это счастье, когда ты единое целое с миром, вселенной, космосом.
Увы, это случается очень редко.
Даже с Золушкой, которая любит и знает, что такое тишина.
Да, кстати, а почему она Золушка?
Просто так ее обзывают приятельницы, с которыми она делит эту съемную квартиру, они вечно спешат убежать от уборки, поливки, глажки — то есть от домашней работы.
А ей очень нравится.
Вообще она Аня.
Да, приехала из далекой деревни.
Помогала маме всегда и во всем.
Папа?
Об этом Аня даже говорить не хочет. Потому что мама, если она спрашивала об отце, всегда начинала плакать.
Ну нет, так нет. Чего реветь-то?
И в город Аня уехала, чтобы маму сделать счастливой. Потому что она у нее классная. Замечательная. Лучше всех поет. Только грустная очень.
Сейчас Аня институт закончит и вернется в родную деревню, чтобы там культуру поднимать. Не нужен ей город совсем. Абсолютно.
Жаль, что поздно поступила учиться. Не могла раньше. Не потому что дура. Маму нельзя было оставить. Вот и подрабатывала в клубе методистом. Сейчас вот закончит учебу и домой. К маме.
Девчонки смеются, мол, не дура, не страшная, а все равно дура. Столько соблазнов кругом, а она дома и дома.
Аня уже и не спорит. Вот ушли девчонки, а она и рада.
Сейчас порядок наведет, вечно девчонки все разбрасывают, и сядет пописать. Хочется мысли о последней репетиции в порядок привести. Вроде, и не хочет работать в театре, а новый режиссер, что на занятия приходил, как-то зацепил, затронул ее за живое. Правильные вещи говорил. И про зрителя, и про его ожидания, и про то, что Любви катастрофически не хватает.
Подошла Аня к окну. А там снегопад. Нет, нет! Снежинкопад.
Даже через окно видно, что каждая снежинка особенная, неповторимая, единственная.
Вот одна из них, медленно кружась, опустилась на подоконник. Аня засмотрелась, загляделась, и …
Заплакала. Неожиданно. Нежданно. Негаданно.
Потому что за окном было так красиво, что захотелось плакать.
Вы же знаете, что от красоты тоже очень хочется плакать?
Потому и Анька разревелась.
Так и в детстве было.
Девчонки сорвут цветок, мол, смотри, какой красивый, а она реветь.
Потому что жалко. Заберет у подружек цветок и бегом ставить его в стакан с водой. Шепчет над ним, разговаривает.
Да, иногда и спасала. Отростал цветочек снова.
А сейчас что ревет?
Что уже 24 года? Что мама ждет?
Что пора в деревню возвращаться?
Да в деревню она с радостью. Только вот спектакль и новый режиссер что-то в ней особенное затронули. Растревожили, одно слово.
Аня уснула уже под утро.
Её соседки, пришедшие еще позже, шумно прошагали по съемной квартире, покрутив у виска, мол, эта дура опять все перемыла и отдраила, и завалились спать, вновь разбросав вещи по всей квартире.
Утром Аня, проходя мимо вахтерши тети Вали на проходной в институт культуры, была окликнута.
-Показалось, — подумала она.
Нет, еще раз
— Эй ты, Золушка!
Тебя утвердили на главную роль. Везет же ..
Дурам, — это она услышала уже на полушепоте..
Аня даже не удивилась. Просто ошибка. И это не про нее.
Но навстречу уже бежал режиссер. Тот самый, из-за которого она не могла уснуть эту ночь.
— Здравствуй, Аня. Я беру тебя на роль Золушки. Современной. Которая не разучилась любить. Я думал, что таких как ты уже не бывает. А ты есть. И тут ничего не надо придумывать. Ты сыграешь саму себя. Поедем к тебе в деревню. Там начнутся съемки.
До Ани никак не мог дойти смысл его слов. Какое кино? Какие съемки? И почему он обзывает ее Золушкой. Откуда он знает ее прозвище?
Её практика пройдет в деревне? И съемки будут засчитаны как дипломная работа? Вот это здорово! Сказка да и только.
Через неделю вся шумная съемочная группа уже ехала в поезде. В ее купе собрались все: режиссер, помощник режиссера, сценарист, художник по костюмам, актеры. Они галдели, обсуждали предстоящие съемки. Кто-то уже доставал припасенный коньячок и бумажные стаканчики.
А Аня вновь глядела за окно. Вчерашний снегопад вновь продолжил свой танец. Только сейчас она не могла рассмотреть снежинки, потому что они не успевали за торопящимся поездом.
Поездом в новую жизнь.
Давайте и мы будем верить в сказки!
Ваша Наталья Берязева