- А что, Петрушка, в театрах дают ли сего дня веселое? – барин пил чай из блюдца, рассматривая себя, смешного, в самоваре.
- Нет, разбежались артисты – их в Баден˝е лучше кормят, лучше лечат.
- Нешто они больные все?
- Как сказать.
- Ну а синематограф чем тепереча радует?
- Так правильными речами, про патриотизм, барина и космическое предназначение.
- Это хорошо, а со спортом, может, полуТше?
- Спортсмены, кого не продали, всех сделали без флага и чести, не поймешь, то ли осталась у них к барину любовь, то ли при трубе трутся.
- Не вариант гадать, не цыгане, чай, может на тройке покататься?
- Это, батюшка надо специальный город строить, без людей, в Сибири, чтобы куда хошь кататься. Да как же без людей-то обойтись. Навоз, прошу покорно, прибирать кому, еду печь да платье стирать…
- Рόботы у цифровизатора не получаются, что ли? Столько уже из казны перетаскал денег, можно уже авто-самовар-то придумать, да авто-лопату, и обещанную паровую птицу-тройку.
- Так дело не единого дня, отец родной, рόбот он ведь тоже революцию может учинить, вот над этим и работает гений наш, десятый год уже, чтоб распознать по лицам, не допустить душегубства и вложить любовь к хозяину, и власть цветов, в железяку.
- Кто долго запрягает, тот вряд ли запряжёт, мне это еще дед говорил, а он был старец мудрый.
- Так изволите на мороз того?
- Между делом…
Петрушка отлучился. Вернулся:
- А, не получится, он в Эдем уехал, молѝться, наверное, с йогином и мальчонкой, девчонкой ли, на побегушках, которые.
- Чо за религия?
- Сказать сложно, но деньги там основной бог.
- Ну и бог с ним, счетовода давай – пусть посчитает, что тот утащил с собой.
- Так, напомню, батюшка, счетовод он с ним одного племени, а ворон – ворону…, да и счетовод уехал туда же, все разлетелись.
- Пи-чально – барин еще налил в блюдечко дымящийся напиток – и что их тянет от сытного корыта, не понять, или с исходу оне казачки засланные?
- Так по пропаганде мы проигрываем, а Баден ма-анит – ну там – кружевные панталоны, пудрёные парики, признание мировых тостосумов, а не каких-то посконных самодельных. Принятие в клуб «вольных маляров», опять-таки – хлебное вино недогнанное лакать, прилично, с пальчиком оттопыренным, и рассуждать, туда-сюда, о господстве, и значении креста в полумесяце. Да козырять тайными знаниями трех букв… трех цифр, ли.
- Неужели на Руси не хватает радостей? Мороз и солнце, птица-тройка, селянки румяные…, чуть пьяные… осетры с икрою под блином…
- Не, им балы нужны, близость ко двору и чопорные ро_жи – генетический код, однако, отец родной, его румяными блинами не закроешь.
– Ну и ле_ший с ними, а что там с нашими печалями на Руси-матушке?
- Всё как обычно - лес горит, если так пойдет, весь сгорит.
- Леса у нас много, да доход от него невелик, зачем он. А, вот, пусть всех штрафуют за травинку малую, может казна и пополнится, а что пожарник, потушил всё, как обещал?
- Новые увлечения у него, жжет.
- Это правильно, занятия надо менять, чтобы не закоснеть, ну а что там в мире?
- Так тревожно все – особливо выкормыши собирательного Бадена распоясались, совсем нездоровые, думают, что их холят не для того, чтобы резать.
- Надо объяснить, не враги же мы.
- Так они и сами-то не враги, да задолжали. Ну и барин их с Элизиумов родом, чужой самому себе народ шибко не любит, потому что он убитого его племенем, двадцать веков как, сына бога любит… сложная у них религия…
- Перекрестить его мы не пробовали?
- Из него, сдается, бесéй изгонять надобно, да и не до того нам было, скоморохов крестить, власть, она требует согласия бояр, элит бишь, ну, башен, кланов. А где согласия взять, коли труб на всех не хватает, тут до мелочей ли.
- Так дать по куску трубы, собачиться и перестанут.
- Не, не перестанут, сантиметрами станут меряться.
Повисла пауза
- Труба мой – враг мой – исказил акцентом пословицу барин - А может как встарь, Петруха: «сарынь на кичку!», и потом: если собрать селян под знамена, не надо будет им двадцать миллионов высоко…пых…тех…но…логичных мест? И города строить. И дороги скоростные? И это туризм, вроде? Палатка как отель и валенки - подушка. И подзаработать?
- Однако поздно, если народ только обирать, не справится пропаганде. Хилая она у нас. Оно ведь как получается – за свои дома и пашни идет народ на подвиг, а за иерихонские трубы народ… не очень…идет – диалектика, хорошо хоть не посылает пока, терпит да верует, а не верует, так надеется, дает четвертый шанс, или какой там шанс по счету…
- Так после веселья все будет по-другому. По-честному, по правде, по правилу и вере, по царскому указу, да вольнице народной, по равенству и братству, да каждому по бочке нефти …
Петрушка рассмеялся.
- Что, не поверят?
- Поверить то поверят, да знают, что ничего не получится - бояр из космоса не посылают ноне. Никуда не денется эта ваша любовь за деньги и ручное управление тем, что само управляется. Да и невозможно вернуться к логике и правде «из-за мин, заложенных сто лет как» - сам же сказал.
- И что делать?
- А опять, в Баден, товарищ барин, пенсии радоваться со щучкой на удочке, а на Руси завсегда найдется попроще барин, снова из народа.
И опять расстались Петрушка с барином, а барин с народом, но остался не без прибытка новым народом барин, более лучшим и верным, чем старый. Может быть.
А и точно, сложная это штука, политика. А древние и более говорили – мол, чем мудрее царь, тем смурнее закон, и тем плоше бояре. Или мудрёнее. Такая специфика у власти, и тех, кто её торгует.
