Вот и можно, и уже пора начинать доклад. Вот теперь наступил как раз тот момент моего повествования, когда следует окунуться в научную дебрю и рассказать, наконец, физическую суть той идеи, вокруг которой все и закрутилось.
Я расскажу это здесь не совсем так, как я в самом деле рассказывал на семинаре Капицы (доска была исписана формулами), а популярно, как смогу. Вторая мировая война привела к бурному расцвету радиолокацию, а когда война кончилась, то созданная техника частично стала служить чистой науке. Благодаря этой технике создалась новая область науки - радиоастрономия - это исследование приходящего к нам на Землю радиоизлучения, определение координат и интенсивности его источников. Эта наука настолько пышно расцвела, что для ее задач стали создавать специальные уникальные инструменты - радиотелескопы.
Очень богатые американцы создали огромный радиотелескоп, у которого диаметр полноповоротного зеркала антенны составлял 300 метров! Это целый стадион, на котором можно проводить Олимпийские игры. Американцы, создавшие уникальный инструмент, были уверены, что поставленный ими рекорд по величине зеркала, а тем самым и по точности определения координат источников радиоизлучения, никем побит не будет, так как ни у кого в мире нет и не будет никогда таких денег, чтобы построить радиотелескоп еще большего размера.
Действительно, никто не создал радиотелескопа большего размера, однако, рекорд точности определения координат был вскоре побит в бедной старой Англии Райлом. Это произошло в 1953 году. Райл не строил гигантского телескопа, а получил тем не менее точность определения координат радиоизлучения в своем первом же опыте такую же как, если бы он располагал антенной радиотелескопа, имеющую поперечник 1000 метров!
Райл придумал новый способ определения координат радиоисточников. Этот способ получил название апертурного синтеза Райла. Чтобы осуществить апертурный синтез Райла достаточно иметь всего две малые антенны, сигнал с которых обрабатывается так, что из двух малых получается одна сколь угодно большая антенна. Для этого следует постепенно раздвигать две имеющиеся антенны, особым образом запоминая принятую ими информацию. Максимальное расстояние, на которое удается при этом раздвинуть антенны, определяет точность этого метода, позволяя приблизить ее к той, которая достигается с помощью радиотелескопа с полноповоротной антенной именно такого размера.
Я был хорошо знаком с апертурным синтезом Райла, рассказывал его студентам, а также старался применить его в акустике, где он обещал, как мне казалось, открыть широкие возможности для уникальных исследований. Так как я практически применял процедуры апертурного синтеза, то я хорошо знал все формулы, на которых они строятся и даже многие тонкости обработки. Эти же формулы используются и в голографии, так как апертурный синтез Райла может рассматриваться как одно из направлений голографии. Та информация, которую записывал Райл с двух антенн, являлась голограммой изображения радиоисточников. Та моя идея, о которой идет речь, самым тесным образом связана с апертурным синтезом Райла. С появлением апертурного синтеза Райла, стали известны уже два способа определения направления на источник волн. Основу первого составляет большая антенна, а второго – апертурный синтез. Иных возможностей человечество пока еще не знает, а может быть их и нет. Следовательно, подумал я, человек с помощью своего слуха ориентирующийся в звуковом поле, тоже должен использовать один из этих способов, если никакого иного нет.
У человека два уха, а апертурный синтез Райла тоже основан на использовании двух малых антенн. Следовательно, вполне возможно, что человек использует для ориентации в звуковом поле апертурный синтез Райла. Вот и вся идея. Основываясь на ней, я уже могу написать точные формулы, на основе которых человек обрабатывает информацию со своих двух ушей, а из этих формул выводить следствия, что человек должен слышать, а чего никак не должен. На этой основе была построена теория стереофонического звучания и предложены способы, позволяющие делать стереофонические сигналы из монофонических и улучшать качество звучания стереофонических. Все это подтвердилось на практике, однако, если бы не подтвердилось, то это было бы гораздо лучше. Это говорило бы о том, что существует еще не известный науке третий способ ориентации в волновом поле, которым успешно пользуется человек и который должен быть и может быть открыт наукой.
И вот Петр Леонидович предоставляет мне слово для доклада. Перед тем, как я начал говорить, он подошел к огромным часам, которые он привез с собой из Лондона, и поставил стрелку на 30 минут. Это означало, что ровно через 30 минут прозвенит звонок и доклад должен быть закончен. Этот железный регламент, который являлся неотъемлемой частью семинара и соблюдался всегда, сейчас меня смущал больше всего. То что я сильно нервничал перед этим из-за задержки машины, не успел собраться с мыслями и даже продумать свою первую фразу, не говоря уже о последующих, смущало меня гораздо меньше, чем существование жесткого получасового регламента.
Дело в том, что мне тогда очень многое представлялось важным, существенным и совершенно необходимым для рассказа. Естественно, что мне хотелось изложить те соображения относительно больших антенн, апертурного синтеза и Райла, которые я привел выше. Не менее важными мне представлялись тогда те математические формулы, с помощью которых осуществлялся апертурный синтез. Я считал эти формулы необычайно красивыми, изящными и мне просто необходимо было это показать. Важным я считал также пояснить сходства и различия между апертурным синтезом Коха, Райла, голографией и алгоритмом бинаурального слуха в том виде, который придал ему я. Надо было обязательно пояснить почему Райл должен был раздвигать свои антенны, а человек почему -то не должен раздвигать свои уши для решения той же задачи по тем же формулам.
Кроме этого надо было еще рассказать обязательно о стереофонии, что это такое и как можно на нее воздействовать, что будет демонстрироваться, на что необходимо обратить внимание, слушая музыку. Я очень хотел все это обязательно втиснуть в доклад, а в виду жесткого регламента это не могло получиться и поэтому я все время находился в смущении и не мог решить, что же выкинуть. Решил начать рассказывать про все, но очень кратко, что вряд ли было хорошо в данном случае. Во время доклада существенную помощь мне оказал сам Капица. Очевидно, он всегда очень внимательно слушает докладчика, вникает в суть того, что говорится в докладе и старается вопросами и комментариями сделать доклад яснее и интереснее слушателям.
Стоило мне упомянуть апертурный синтез, как Капица во всеуслышание выразил надежду на то, что сейчас все, наконец, узнают, что это такое апертурный синтез. Это свернуло мой доклад с намеченного русла, заставив меня начать пояснять сущность апертурного синтеза, что я делать не собирался, так как полагал, что собравшиеся здесь физики и без меня это прекрасно знают. Когда же я написал формулу, согласно которой должна совершаться обработка информации, принятая двумя ушами, Петр Леонидович заметил, что эта формула, видимо, правильна, так как чувствительность слуха логарифмическая, а приведенная мной формула становится совсем простой, если ее логарифмировать. Такой возможности осуществления этой формулы ни мне и никому другому в голову не приходило, а я от неожиданности даже прервал доклад, чтобы обдумать неожиданно высказанное соображение.
Наконец, когда до звонка оставалась не более 5 минут, я сумел кончить доклад и заиграла музыка. Музыка в этот раз показалась мне великолепной. Звучал романс Шостаковича в исполнении оркестра солистов скрипачей Большого театра. Слушая эту чарующую музыку, восхищаясь чистотой и качеством воспроизведения, я так наслаждался красотой этой мелодии, что забыл все волнения, которые только что пережил, успокоился и почувствовал восторг, соответствующий и вполне подходящий переживаемому мною моменту жизни. Мне казалось, что такая великолепная музыка обязательно должна приводить всех, а не только меня, в восторг, а иначе и быть не может. Уже после доклада музыка звучала еще минут 15, а все слушали и никто не спешил уйти.
Потом было продолжение этого семинара, неожиданное продолжение, которое бывает только у семинара Капицы.
Это продолжение началось с того, что Петр Леонидович всех присутствующих пригласил к себе в кабинет пить чай. Всего на семинаре было не менее 200 человек и все никак не могли поместиться в кабинете, но Капица настаивал на том, чтобы обязательно все шли чай пить.
Здесь уже действовал неписаный строго соблюдаемый закон, по которому все участники семинара сами знали, кто должен идти чай пить, а кто не должен в этот раз этого делать.
В кабинете оказалось ровно столько народу, сколько было мест приготовлено для чая. Среди тех кого специально пригласили пить чай в кабинет Капицы были и я со своей супругой. Во время чая продолжается семинар. Петр Леонидович кое-что рассказывает и переводит разговор на тему, связанную с первым докладом, давая возможность при этом что-то рассказать и ответить на вопросы первому докладчику. Потом Петр Леонидович стал переходить к моему докладу.
Основным в моем докладе он, вероятно, посчитал музыку и отношение к ней ученых. Он стал рассказывать о своих встречах с Эйнштейном и рассказал такой эпизод. Как-то сам Петр Леонидович был в гостях и туда же должен был придти и Эйнштейн. Перед тем, как Эйнштейн должен был войти, всех предупредили, что Эйнштейн обязательно будет играть на скрипке. Играет на скрипке Эйнштейн плохо, но он очень не любит, когда его игру на скрипке критикуют и поэтому хозяин дома всех очень просил этого ни в коем случае не делать. Эйнштейн спокойно относится к критике своей теории относительности и ее при нем можно ругать как угодно, а игру на скрипке критиковать не надо, так как это Эйнштейна очень огорчает.
Затем Петр Леонидович задал и мне ряд вопросов и дал мне возможность кое-что рассказать интересное дополнительно к семинару. Так закончился этот семинар, состоящий из двух частей. С тех пор я постоянно вспоминаю этот семинар. Этому способствует и то, что мне приходится сейчас бывать в том же институте и в том же зале. В этом зале происходят общие собрания отделения общей физики и астрономии Российской академии наук, членкором, которой я теперь являюсь. Участвуя в собрании я вижу тот же зал, те же часы и очень похожую общую дружелюбную и деловую обстановку в этом зале.
Конец
Предыдущие серии:
1. Доклад у Петра Леонидовича Капицы: начало
2. Доклад у Петра Леонидовича Капицы: объемный звук
3. Доклад у Петра Леонидовича Капицы: доклад созревает
4. Доклад у Петра Леонидовича Капицы: волнение перед выступлением