Необходимое предисловие: этот рассказ не продолжение "Воспоминаний о будущем", это другое видение грядущего - тоже мрачное, но тоже не теряющее надежду. Я написала этот рассказ, чтобы избежать подобного сценария. Не спрашивайте, почему я это знаю. Просто поверьте.
В нашем городе завелся вор. Сам-то я его не сразу заметил, только после найденной записки понял, что и как, а вот наш сосед еще раньше сказал, что, как ему кажется, с лица у него пропала родинка.
- С лица! - фыркнула мать, когда я ей рассказал про соседа. - С рожи этого негодяя никакой вор и прыщ не сопрет!
- Мать! Ты что? Как ты... - я задохнулся от возмущения и страшной догадки. - Ты, ты... - я боялся задать правильный вопрос и получить на него честный ответ. Мать никогда нам не врала.
- Я? - расхохоталась мать, но смех ее был горек, безрадостен. - Нет, это не я. Хотела бы я стать вором, но кишка у меня уже перерезана, та, на которой смелость повесилась.
- Мать, ты что? Ты понимаешь, что я...
- Должен донести? Валяй, иди, рассказывай!
С матерью творилось что-то неладное. Щеки ее полыхали, глаза блестели, руки дрожали. Я понял, что она напугана до чертиков. Боится за себя? Вряд ли. За отца? Нет, он никогда бы не осмелился. Моя семья? Тоже нет. Остается мой братец. Мой непутевый, ленивый братец.
- Где брат?
- С чего твой сосед решил, что именно вор украл его родинку?
Мать покраснела еще больше, и я понял, дело именно в брате. Что мне делать? Я должен немедленно пойти и обо все рассказать, но это же мой брат! А если я ошибаюсь?
- Родинка - это еще не все. В городе нашли лист бумаги.
- Подумаешь! Ребятишки забрались в музей и...
- Нет! Не ребятишки. Бумага была старой, верно, но на ней угольком кто-то написал...
- Написал? - ахнула мать.
- Да! Теперь ты понимаешь, что это мог сделать только вор? Дрянь, которая ворует наши силы, слова, сны! Поэтому мы и не видим снов. Такие, как этот негодяй воруют их, чтобы перенести на бумагу! Как будто бы ты сама об этом не знаешь!
- Знаю, - прошептала мать. - Что было написано на бумаге?
- В твоем помощнике уже есть фотография.
- О, Господи! Просто прочитай, что было написано!
Я с трудом сдержался. Мать снова ляпнула это запретное слово.
- Нет такого человека, который звался бы "Господь", - не удержался я, зная, что с матерью спорить бесполезно, она часто поминала запрещенных богов, и это почему-то сходило ей с рук. Я вытащил своего помощника из кармана и присмотрелся к фотографии - к жалким буквам, накарябанным на листке бумаги:
Недавно прожитое лето
Сгорает, к западу клонясь,
Давно забытая примета,
Давно утраченная связь.*
- Давно утраченная связь, - повторила мать и заплакала.
- Где брат? - прошипел я, сдерживаясь. Услышь меня соседи, и беда примчится мгновенно. Они-то не станут нас покрывать.
- Я здесь. Рад тебя видеть.
Брат прокрался к комнату, как самый настоящий вор, каковым он и являлся.
- Покажи руки!
- Что ты хочешь увидеть? Не укоротилась ли моя линия жизни?
Он еще смел мне дерзить!
- Хорошо, хорошо, пожалуйста!
Брат медленно, как в старом фильме (помню, как нам показывали один на собрании), поднял руки вверх. Его ладони были выпачканы черным.
- Где ты взял бумагу и уголь? Когда научился писать? Ну, отвечай! - я старался говорить спокойно, но мне хотелось придушить эту улыбающуюся сволочь. Мой брат - вор! Из-за таких как он, наша жизнь стала сера и убога. Мы не умеем мечтать, мы даже забыли, что это такое (откуда, откуда я это помню?), мы не видим сны и живем совсем мало - 55 лет (с чего я взял, что люди могут жить дольше?), мы плохо едим из-за воров, они высасывают энергию из некогда плодородных полей, они мешают нам жить. Они воруют наши жизни.
- Ты думаешь, я - вор?
- Ты украл родинку у соседа? Да, да, все так и есть, я хорошо помню, нам же рассказывали, как воры могут украсть несколько лет жизни, родинки для вас - мелочь, так, легкий перекус перед первым блюдом. Сколько лет ты стянул у матери, у отца, у меня? Как долго ты воруешь наши сны?
Я думал, брат убежит или начнет умолять меня, просить пощады или же станет отпираться и говорить, что он совсем не при чем, но брат расхохотался и почти упал на стул.
- Сны, - хмыкнул брат, - они тебе так дороги? Ты готов отправить родного брата на смерть из-за парочки странных грез?
Грез! Странное, завораживающее слово.
- Грезы - это сны? - глупо спросил я.
- Да. А первый снег похож на сахарную пудру, он такой же сладкий и недолговечный. Ты когда-нибудь ел снег?
Он уставился на меня с притворно грозным видом, как наш городской Тьютор.
- Что такое сахарная пудра и зачем есть снег?
- Потому что это смешно и интересно, правда, мать?
- Ловить снежинки языком и считать их. Помнишь, я смогла поймать целую дюжину одним махом? - хихикнула мать.
Я опешил. Их подменили. Да, да, это единственное объяснение. Моих родных подменили.
- Ты говоришь, что ты никогда не видишь сны, и в этом виноваты воры...
- Да, именно так! Сколько вас не лови, вы все равно появляетесь! Как ты мог?
- Погоди, давай о снах поговорим. Ты когда-нибудь выключал свой помощник перед сном?
- Это запрещено, ты сам знаешь!
- Кем? Кто тебе это сказал?
- Ты сам знаешь! - повторил я немного растерянно, я не помнил, откуда я знал об этом запрете. - Наш Тьютор, наш глава, наш учитель и руководитель!
- Он не говорил этого. Просто каждый почему-то знает, что помощника нельзя выключать! Никогда. А ты попробуй! Попробуй, выключи его!
- Зачем?
- Сам поймешь! Ну, дашь нам шанс или сразу донесешь?
- Вам?
- Матери, отцу и мне.
Голова у меня закружилась.
- Почему? - только и спросил я.
- Приходи завтра вечером, - сказала мать, - тогда и поговорим.
- Я должен рассказать о вас.
- Приходи завтра вечером, - повторила мать.
Я вышел из их дома. На улице было пасмурно и серо, как и всегда. Тьютор говорил нам, что раньше, до нашествия воров, все было по-другому. Солнце светило ярче, деревьев было много, а летом было даже жарко. Если бы это сказал не Тьютор, я бы не поверил, слишком фантастически это звучало. Наши глаза привыкли к блеклым цветам и нам, наверное, пришлось бы носить темные очки, чтобы сгладить яркость мира. Что за странные мысли приходят мне в голову? Нет, все не так. Во всем виноваты воры! Они крали людские лица, переносили их на бумагу и холст, писали картины, а люди потом болели и умирали, они крали людские тела и ваяли статуи, а людям приходил конец. Были и другие воры, они переплавляли краденное в слова и писали книги. Нам показывали, какими они были! Страшное, жуткое зрелище! Сколько жизней положено ради одной маленькой книжонки! А сколько их печаталось! Я видел, я знаю. Раз в год Тьютор торжественно открывал музей, чтобы мы все вспомнили, как воры уничтожили наш мир, каким прекрасным он был до этих тварей! О, как же долго они крали, наслаждались нашими жизнями! Века, а, может быть, и дольше! Но все изменилось, когда люди поняли, кто почти убил мир, и все воры были пойманы и казнены. Казалось бы, нам всем должно было бы стать полегче, но воры вернулись. Они никак не хотели смириться со своим поражением! То в одном городе, то в другом находили клочки бумаги с намалеванными рожами или пейзажами, с накарябанными буквами - неловкими и омерзительными, не то, что строгий, красивый шрифт наших помощников. Только они и Тьюторы нас и спасали. Я остановился и вытащил своего помощника из кармана. Тьютор сказал, когда-то древние люди использовали его только для того, чтобы позвонить кому-то. Они не знали, что помощник может развлекать, учить, лечить и говорить, что надо делать. "Это все воры! Они не давали осознать, какое благо наши помощники!" - говорил наш Тьютор, и мы ему, конечно же, верили.
Выключить помощника! Святотатство! Да, да, я вдруг вспомнил, наш Тьютор так и говорил! Выключить! А вдруг мне станет плохо ночью? Кто окажет мне помощь или вызовет врача? Выключить... я внимательно, впервые внимательно, осмотрел корпус помощника. Мы все привыкли, что техника или работала, или ломалась, выключить ее было невозможно. Выключить помощника! Даже если бы я и захотел, я бы не ... мои пальцы, словно они были не совсем мои, обшарили гладкий корпус помощника и нашли крохотную кнопку. Выключить помощника, выключить помощника, выключить помощ...
Я не заметил, как дошел до своего дома.
- Ты поздно, где был? - жена на минутку отвлеклась от ужина и фильма.
- Заходил к родителям, ты уже в курсе, что в городе завелся вор?
- Да, да, не мешай, твой ужин в холодильнике, разогрей сам.
- Погоди, я хотел...
- Не мешай, я сказала, - жена начала раздражаться.
- Где девочки?
Вот тут она оторвалась от своего помощника и даже удивилась.
- Странный вопрос. В спальне, конечно.
- А что они делают? - меня подхватила какая-то непонятная волна раздражения и недовольства.
- Откуда я знаю? Они же с помощниками, - жена несколько раз моргнула и снова уставилась в экран своего помощника.
Почему-то мне захотелось заорать и надеть жене на голову тарелку с ее ужином - однообразным и питательным, таким же, который ждал и меня - плотный пакет, наполненный гранулами, разогрей их и получишь нечто вроде каши. Я сдержался и пошел к дочкам. Они, как и жена, лишь шикнули на меня и сказали, не мешать. Помощники рассказывали им о тех временах, когда глупцы верили, что Земля не плоская.
"Попробуй выключить своего помощника", - сказал мне брат. Я так и не понял, почему я решился на это. Нашел булавку и аккуратно надавил ей на ту самую крохотную кнопку. Экран помощника мигнул и погас, а меня обуял ужас. Если вдруг я перестану дышать, никто мне не поможет, никто не услышит мои хрипы и стоны, если вдруг у меня заболит сердце... У меня и вправду заболело все сразу, я вспотел и, как ни старался, не мог вдохнуть. "Все! Конец!" - подумал я и вдруг почему-то вспомнил смех матери и ее слова: " Ловить снежинки языком и считать их. Помнишь, я смогла поймать целую дюжину одним махом? " Мать ела снег! А почему я никогда даже и не думал, что можно выйти за город, открыть рот и языком ловить неторопливые снежинки? Я так удивился своим мыслям, что не заметил, как боли и пот испарились, а дышать я стал ровно и спокойно.
А ночью мне впервые в жизни приснился сон. Я был в нашем музее, презрительно смотрел на плод воровского творчества - картину, на которой буйствовали краски - там был пруд, кувшинки, мостик, и вдруг эта картина втянула меня в себя, и я захлебнулся этим нарисованным миром, почувствовал незнакомые запахи и услышал крик птицы. Там было настолько хорошо, что я не сдержался и закричал. Закричал и проснулся. Жена и дочери крепко спали, их помощники лежали под подушками и, как выяснилось, именно они и воровали сны. Мне снова стало страшно.
Утром я аккуратно включил помощника, ожидая, что вот-вот к нам в дом войдет Тьютор и строго спросит, как я осмелился его выключить. Но все было тихо. Мы с женой ушли на работу, дети остались учиться дома (нам рассказывали, как раньше всех детей сгоняли на уроки в одно здание, вот кошмар был! да и уроков тогда было больше, как говорили, и детей изнуряли ненужными знаниями) и все было, как всегда.
Вечером я пошел к родителям. Что я собирался делать? Я не знал. Что они могли бы мне сказать, как уговорить меня не выдавать их Тьютору? Я тоже не имел ни малейшего представления. Я надеялся, что они раскаются, пообещают перестать воровать и все будет, как прежде. Про свой сон я постарался забыть.
Родительский дом был пуст, словно там никто никогда не жил, лишь на столе лежал лист бумаги. Желтой, старой бумаги с накарябанными, уродливыми буквами.
"Мы убежали. Спасибо, что не выдал нас. Мы убежали. Мы еще не знаем, куда: в прошлое или будущее, но мы уверены, тут мы сможем писать, рисовать, разговаривать и думать. Мы пришлем тебе подсказки, и, если ты захочешь, ты присоединишься к нам. Знаешь, а ведь тут все видят сны и радуги. Они действительно существуют, это не сказка. Письмо порви на мелкие клочки и разбросай их в поле за городом. Любим тебя. До свидания."
Мне снова захотелось заорать, но соседи! Тьютор бы их забрал! Осторожнее, парень, иначе Тьютор заберет не соседей, а тебя и твою семью!
Они убежали! Как? Куда? Я обшарил весь дом и когда я уже отчаялся найти хоть что-нибудь, под холодильником я случайно увидел маленький кусочек плотной бумаги, на котором были нарисованы чьи-то губы, чьи-то улыбающиеся губы**.
Первая подсказка! Что она означала? Я пока не знал, да и не хотел думать о ней. Я вдруг понял, что пока я останусь здесь. У меня было одно очень важное дело: мне нужно дождаться первого снега, выйти за город и поймать языком несколько снежинок.
*автор четверостишья - Сергей Антюшин
**Рэй Брэдбери "Улыбка"
©Оксана Нарейко