В глазах Лизы все плыло, перемещалось, таяло в дурном тумане и снова проявлялось. Похоже, водка сделала свое дело, мало того, сделала исподволь, вроде все шло прекрасно и вот - бабах по мозгам. Лиза намазала хлеб толстым слоем масла, куснула здоровенный кусок, в надежде, что жир помешает ей пьянеть, но глаза разъезжались в разные стороны, а рот кривился в идиотской улыбке
- Лиза…Вы не рассердитесь, если я буду вас так называть? Только наедине, не волнуйтесь. Никто не услышит и не узнает.
Виктор подошел так близко, что Лиза чувствовала теплый ток от его тела, как будто от него исходили волны, будоражащие и предательски притягивающие. Он отнял у нее бутерброд, рывком притянул к себе, и через долю мгновения мир вокруг Лизы перевернулся вверх дном, утонул в горячечном мареве, и в нем остались только требовательные руки и горячие губы…
…
Первый утренний луч стыдливо шарил по легкому покрывалу, лишь слегка прикрывающему сильные, мускулистые и немного угловатые бедра Виктора. Он спал совершенно по-детски, наивно и беспомощно приоткрыв рот, подрагивая веками, в которых наивно прятались иголочки ресниц. То что произошло между ними было и страшно и прекрасно, прекрасно потому, что Лиза никогда не испытывала такого восторга от секса, страшно - потому, что эта ночь могла порвать ее жизнь в клочья. Лиза тихонько выскользнула из - под покрывала, накинула халат, и, открыв на полную воду, чтобы не было слышно, как она сдерживает слезы, целых полчаса пыталась прийти в себя, и только, когда поняла, что в состоянии держать себя в руках, вышла. Виктор уже не спал. Он стоял у окна, жадно, с наслаждением глотая дым курил, приоткрыв форточку и спрятавшись за штору. Когда Лиза вошла, с силой вдавил окурок в землю несчастной, никому не нужной орхидеи, стоящей на подоконнике, потом завернул его в салфетку и, почему-то, спрятал в карман. Глаза у него были несчастные и отчаянные, он подошел, потянул Лизу за руку, сел сам и усадил ее.
- Я любил тебя всегда. Слышишь? С той самой встречи в саду, помнишь? Я сразу и навсегда потерял голову и только из-за тебя остался служить здесь. И только, охраняя твой покой, я мог жить в этой поганой норе твоего мужа, сдерживая себя все эти годы, чтобы не пришибить эту мразь.
Лиза смотрела в глаза Виктора, пытаясь проникнуть сквозь их больную непроницаемую завесу, но видела только боль. Она вспомнила тот день…В светлом, полупрозрачном платье из вышитого нежным ландышевым цветом шелка она шла по тропинке в самом тайном уголке сада, к своей любимой лавочке в под старой черемухой. Она только что отвязалась от Бориса, измотавшего ее своими ласками, ей хотелось воздуха и свободы, и только в этом, никем не посещаемом местечке можно было почувствовать себя той Лизой, которой она была совсем недавно. Усевшись на лавочку, она высвободила рыжую волну своих густых волос, тихонько посопела носом, вдыхая аромат весенней травы, ландышей, еще каких -то цветов, которыми были усыпаны газоны, лениво потыркала телефон, закрыла глаза. И, наверное, задремала бы, если бы не почувствовала чье-то присутствие. На дорожке прямо перед ней стоял парень. Широкие плечи закрыли от нее утреннее солнце, и так с трудом пробивающееся сквозь уже распустившуюся листву, он стоял, загораживая свет, поэтому его лица она не рассмотрела. Но, с трудом сдерживая раздражения от того, что ее спокойное одиночество нарушили, она повелительно дернула рукой - отойди, мол в сторону, хотела что-то сказать, но парень, виновато мотнув головой, исчез в кустах.
И сейчас Лиза вдруг почувствовала бешеную злость. Вот эта мутная, пустая жизнь могла бы и не состояться, он мог бы вытащить ее из этой паутины, если бы…
- Виктор, почему ты молчал? Почему ты столько лет ни взглядом, ни словом, ни намеком? А вдруг бы я пошла за тобой?
Виктор чуть улыбнулся одними глазами, горько шепнул
- Ты ничего не замечала, Лиза…Ничего...
…
- Дура! Дура, тварь, идиотка. Я тебя пригрел, уродку больную, а ты даже детей мне нормальных родить не смогла. Смотри, гадина!
Борис совал Лизе в лицо фирменный бланк, такие выдавали только в его элитных медицинских центрах, одна бумага стоит, наверное, как все обследование где-нибудь в обычных местах. От глянца листа у нее заболели глаза, Лиза с ужасом взяла бланк из трясущихся рук мужа и, стараясь не смотреть в его белые от злости, слоновьи глазки, заскользила глазами по строчкам. Диагноз “аутизм” потряс ее. Она понимала, что что-то не так уже давно, уж больно ее дети отличались от других малышей, но что настолько плохо, она даже не могла себе представить. А главное - в кого! Нет ни у кого в роду таких нарушений, даже нечего и искать. Она просто уверена, что нет. Борис, как будто прочитал ее мысли, совсем позеленел от злости, долбанул кулаком в стену, завизжал
- Это ты! Ты!!! Гнилушка. Выносить не смогла как положено, и так от тебя требовалось мало. Сука!
Что-то он, явное, сказал лишнее, потому что заткнулся разом и резко, развернулся в дверям, потом снова глянул на Лизу, вырвал у нее из рук заключение.
- Ни дня! Ни дня они жить не будут в доме. Есть дорогие интернаты для уродов, я буду платить до смерти, чтобы их не видеть здесь. А с тобой, недоделанная, разберусь позже. Дай срок.
Через пару недель детей разместили в шикарном интернате для “особенных” грудничков, Лиза тоже поселилась там, до года матери разрешалось жить вместе с детьми. И через месяц Борис успокоился, холодно смотрел в сторону жены, но уже не грозил разводом. Как будто смирился…
продолжение