Рассказ
Блэку приснился кошмарный сон. Блэк проснулся и вспомнил, что сегодня ровно год, как он увидел её впервые.
Белые-белые волосы стекали на плечи... Белые-белые плечи с нежнейшим розовым отливом. Он ел такое мороженое. Зубы так приятно ломило. Но больше привлекали глаза. Немного Вселенной, немного льду, битое стекло, искусственный хрусталь с люстры на кухне. И тушь. Чёрная. Она любила контрасты: белое – чёрное.
Три месяца она о нём не знала. Те три месяца, которые он уже о ней знал. Потом он решился. Письмо передал сам. Рождённое ночью. В ночи. А когда с берёз спорхнули листья и начались холода, он пришёл снова.
Магазин. Прилавок. Ещё можно убежать. Ближе. Назад! Она пристально смотрит. Ошиблась. Не узнала. Не догадалась. Привет. Привет! Поздно. Улыбка. Взаимно. Гм... Я… Ты… Спасибо за письмо.
Спасибо… Письмо… Не надо было его писать. Её встретили на машине. Бар уже открылся. Он тоже любил бар. В его квартире имелся великолепный бар. Маленький бар на стене. Пустынный. Совершенно пустой. В тот же вечер он выбросил... ся, выбросил его из окна. Позвонил бывшей жене, но трубку взял мужской голос. Голос требовательно повторял: «Алло, алло, почему вы… алло, безобразие, алло, сколько можно, кто говорит, алло, выбросьте из головы, вы...». Блэк положил трубку. Но голос навязчиво продолжал: «Безобразие, у нас будет ребёнок, это безобразие, почему вы молчите? Кто говорит, почему молчите? Наш брак...» Брак…
Брак – брак.
Блэк побежал домой. Забрался в свою нору. Кажется, он плакал навзрыд. Или смеялся?.. Было так жалко себя. Магазин заперт... Ёе увезли в бар... Всё кончено, всё. Он потерял её! Но почему? Почему она не попала под машину? Почему она не умерла? Он бы любил её. Он бы принёс на кладбище букет искусственных роз. Или нет. Не роз. Гвоздик – они дешевле. Деньги так дорого стоят... Она сказала: «Спасибо за письмо». И ещё, да, он вспомнил, когда она садилась в машину, шепнула очень тихо: «Приходи в среду».
Неделя растянулась в вечность. Вечность между «Приходи в среду» и «Привет, как тебе моё новое платье?». С тех пор они стали встречаться в её магазине. Блэк приходил и любовался ею. Она рассказывала про бары. (Она любила пиво). Блэк молчал и улыбался. Он пытался уловить синтетический запах, исходящий от её тела. Иногда, особенно когда в магазине было очень душно, это получалось быстро. И тогда он начинал фантазировать. Магазин пустел. Покупатели выходили на улицу. В полутёмном помещении оставались двое. Он и она. Мягкие, как пластилин. Горячий, податливый пластилин. Две фигурки сминались в одну. Её руки связаны за спиной чёрным чулком. Плеть пронзительно свистнула в воздухе и, описав полукруг, мягко обняла обнажённую спину. На багровом рубце проступила кровь. Любимая, тебе так больно! Губы прикасаются к солоноватой поверхности. Прозрачная капелька медленно движется в ложбинке между лопаток. Снова визг плети. Сквозь сжатые зубы сочится стон. Тело бьёт мелкая дрожь. «Убей меня». Тушь слегка расплылась в уголке глаза. Взмокшие волосы сбились на бок. Тонкая прядь прилипла ко лбу. О, как сегодня жарко! Как жарко!
Однажды Блэк пригласил её к себе. Он стоял перед распятием на коленях весь вечер. Всю ночь. Губы шептали молитву. Пусть она придёт! Пусть она придёт!.. Дьявол, пусть она придёт! Она... пусть... тело... пусть её тело останется на ночь. Она не пришла. Блэк уснул на коленях. Жгут перетянул руку выше локтя. Кончик иглы слепо ткнулся в тёплую поверхность, отыскивая вену. Когда шприц оказался пустым, Блэк сладко и сонно улыбнулся. Она была с другим мужчиной. Она растворилась в... Судорога сковала тело. Она была с другим и... Серная кислота струилась по голубым нитям. Она... Её... С другими...
Днём его увезли в больницу...
Истощённый, прозрачный, слабый, Блэк посетил магазин через три недели. На ней было чёрное платье из тончайшего, прозрачного шёлка.
– Привет, – вместо слов из гортани больного выплеснулся сгусток чахоточного кашля. – Почему ты не пришла?
– Ах, о чём ты? Ах, да... припоминаю... кажется... Нет-нет, что ты. Это смешно. Ну, подумай сам. К незнакомому мужчине...
– Я знаю тебя давно и потом...
– Я прошу тебя, Артур... То есть Джек... Гм. Прости, я забыла...
– Меня зовут Блэк. Блэк. Я повторял имя тысячу раз. Неужели так трудно запомнить?! Блэк – чёрный, ночь, смерть, космос!.. – его голос сорвался на крик. – Неужели так трудно?! Я просил тебя прийти всего на одну ночь! На короткий интервал между закатом и восходом! Ты подала мне надежду. Зачем ты сказала «Да!»?! Зачем я написал это проклятое письмо?!
Блэк нервно и стремительно направился к выходу. Вслед полетели бесформенные обрывки слов. На город лёг молочный туман. Кто-то толкнул в плечо. Дрожащие пальцы достали сигареты. Пачка выпала из рук. Чья-то нога наступила на неё. К лучшему. К лучшему. Ненавижу тебя!
Вернувшись домой, он закрыл двери на английский замок и задёрнул шторы. Помещение наполнилось громкой тяжёлой музыкой. На экране зеркала проступило изображение чужого лица. Сквозь синюшные разводы проросла недельная щетина. Под глазами чёрные круги. Блэк – чёрный. Тяжёлая пепельница прикоснулась к поверхности огромного зеркала. Осколки усыпали пол. Блэк лежал на кровати. Плечи надрывно сотрясались от плача...
После заката комната погрузилась во мрак. Тишина. Кто-то приятно дышал в затылок. Одежда полетела в дальний угол. Остались только чёрные туфельки на её ногах. На острых шпильках.
– Ты звонил мне. Я не могла навестить тебя сразу, – сухие губы покрывали тело поцелуями. (Иногда к нему приходила бывшая жена). – Сейчас станет легче. Я соскучилась по тебе. Ну почему трубку снял именно он? Что он тебе говорил? Я так устала от всего этого. Если бы вернуть всё назад. Если бы это было сном, я нашла бы силы проснуться. Прости меня. Прости. Это я во всём виновата. Я устала от него. У нас «ничего не было» четыре месяца. Он противен мне. Знаешь, как это...
Блэк не дал ей договорить. Прижал знакомое горячее тело к себе и рывком опрокинул его на спину. Она судорожно вздохнула. Закрыла глаза. Свет от уличного фонаря сочился сквозь шторы. Влажно блестел на искусанных губах. Пальцы собрали в комок простыню. Лакированные ногти впились в жёсткий матрас. Она слабо вскрикнула. Чёрная туфелька кляксой упала на кровать, стекла на пол...
Он запретил себе ходить в магазин. Он работал над своим мозгом. Где-то должен быть нерв, отвечающий за... контролирующий... ответственный за... за эту люб... за эту страсть. При каждом упоминании о ней – болевой шок. Неизлечимо. Вьюга за окном хохочет. Неизлечимо. Чайник на плите кипит уже целую вечность. Пепельница полна смятых, крапчатых фильтров. Звонок в дверь...
Она пришла сама.
К нему в дом.
Поздним вечером.
В прихожей оставила шубку и аромат французских духов.
Они были вдвоём десять минут. Звонок в дверь. Ещё один. Как много у него друзей! Оказывается. Появилось. Ещё звонок. Вечер отравлен. На кухне смех. Как много народу! Он угощал их кофе. Им кофе. В них кофе. Серьги в ушах блестели поддельным бриллиантом. Она смеялась неудачной шутке. Блэк пролил немного кофе на брюки. Он сидел молча. За стеной работал включенный телевизор. Актёр поливал неприятелей свинцовым градом. Мускулистые руки уверенно сжимали автомат. Жаль, что нет автомата. Жаль. Жаль. Хватит одного рожка, чтобы кухня превратилась в скотобойный цех. В предсмертный миг её взгляд будет умолять о пощаде. Она будет готова на всё. Несколькими короткими очередями можно оборвать этот глупый смех. Избавиться от друзей.
А потом все пошли её провожать. Блэк остался один. Смех удалялся. Он знал, что из провожающих она выберет одного. Он знал, кого именно. Он знал это потому, что тот, кого она выбрала, не догадывался о том, что он может знать. Не догадывался. Что может. Что она уже выбрала... Что может знать... Блэк вцепился за крышку стола. Чашки с недопитым кофе полетели на пол...
– Мне нужно знать точно – да или нет, – Блэк тяжело облокотился на прилавок. – Ты же видишь, что со мной стало. – Он прикоснулся к своему лицу и легко надавил на него. Кожа сморщилась. Лопнула. Лоскут отошёл, обнажая гнилое мясо.
К её ноздрям пополз сладковатый трупный душок.
– Я разлагаюсь. Медленно умираю, – по щеке Блэка покатилась крупная слеза свернувшейся крови. – Ты видишь это? – Он снял перчатку, обнажив кость. – На ней еще осталось немного ткани. Завтра не будет ничего. Мне необходимо твоё тело или твой отказ.
Она не слушала его. Говорила о баре. (Она любила пиво). Говорила о новой иностранной машине, появившейся в городе.
– Скорость. Представляешь, она развивает бешеную скорость. Однажды меня пригласил покататься мой знакомый. О, это было великолепно! Он взял...
– Я люблю тебя, дура!! – крик пролетел мимо неё и вдребезги разбился о стену. Скажи «да» и я куплю тебе эту проклятую машину! Две машины... и бар... Я куплю тебе всё... всю... Вселенную! Только дай мне свою любовь или тело! Дай мне своё тело на одну ночь. Или «нет». Скажи «никогда». Это такой пустяк. Мне... – Блэк захлебнулся удушливым кашлем.
– У тебя есть друг? – спросила она, когда Блэк умолк.
– Ты знаешь.
– И ты готов умереть за него? Ну, если, допустим, возникнет такая ситуация, когда...
– К чему тебе это?
– Романтик! – она звонко рассмеялась. – Ты жалкий романтик. Средневековый рыцарь. Дон Кихот. – Она залилась зловещим смехом. – Дай мне своё тело... – У неё началась истерика – На ночь... Вселенную... Да или нет... Да или... никогда. Убирайся прочь, идиот!
Тяжёлый флакон с дезодорантом, схваченный с полки, больно ударил Блэку в висок. Она схватила второй. – Я сплю с твоим другом, слышишь, жалкая никчёмная мразь! Убирайся, я не хочу тебя больше знать! Мы спим с твоим другом! Доволен? Ты вынудил меня! Ты испортил всё! Ещё немного и от тебя ничего бы не осталось. Ты бы сгнил. Ты бы разложился на моих глазах, но так бы ничего не узнал. Ты испортил всё. Я ненавижу тебя!
Мания. Манекен. Она застыла великолепным слитком пластмассы. Какой-то мужчина в униформе грузчика пришёл сменить ей платье. Её обнажили. Чужие руки шарили по телу. Она томно прикрыла веки, сверкнув стеклянным глазом. Но Блэк уже был свободен.
Блэк вспомнил, что сегодня ровно год, как он увидел её впервые. Железнодорожная касса была открыта. Билет на все. В никуда. Всё остается в прошлом. Кассир растерянно улыбнулась. Проводник долго смотрел на билет. Странно...
Манекен работал в том же магазине. Днём. (Вечером она любила пиво). Друг устроился грузчиком. Он медленно умирал. Его тело разлагалось. В городе появилась новая иностранная машина. Но Блэку до этого не было никакого дела. Он был уже далеко.
1999 г.
P.S. Произведение вошло в книги "Когда наступит осень..." и "Саянский декаданс".
P.P.S. Иллюстрацию специально для этого рассказа выполнил художник Николай Фомин.