Снился мне Ратобор. Всю ночь десятник смотрел мне в глаза немигающим взглядом, словно хотел докопаться до истинны. Хотелось признаться, рассказать о том, что это просто тестирование новой онлайн игры и он, как базовый непись, просто не имеет права устраивать мне допрос. Но я, стиснув от страха зубы, просто смотрел в пустые глаза боясь отвести взгляд в сторону.
В итоге проснулся я полностью истощенным. Словно по мне танк проехался. В голове шумело, по рукам и ногам разлилась небывалая слабость, а попытка напитать тело энергией вызвала тупую боль в груди, словно невидимый великан ударил в грудь пудовой дубиной.
- Это расплата, - сухо констатировал Цестус после беглого осмотра, - или ты думал, что применение силы просто так бывает? Ты ее берешь не из какого-то бездонного колодца, а из своего тела и души. Если бы не тренировался до этого, еще хуже было бы.
Прописав мне на сегодня выходной, колдун напоил меня крепким чаем и выгнал на улицу дышать свежим воздухом. Вот только сил совсем не было. Еле волоча ноги добрался до скамьи напротив ворот и занялся единственно доступным развлечением – праздным разглядыванием других людей.
Жизнь в крепости шла своим чередом. Из кузни доносился размеренный стук молота, это Ефим начал работу над моим оружием. Около скотного двора стучали топорами незнакомые мужики из соседней деревни. Мастерили новый навес под скотину. В ворота забежала стайка босоногих мальчишек от восьми до десяти лет отроду. Дети волокли по земле здоровенного сома которого забили острогами на отмели, когда он забрел туда погреться на солнышке. Значит сегодня у многих на ужин будет наваристая уха или пузатая, с глянцевыми боками, кулебяка с сомятиной. Такой добычей принято здесь делиться. Летом жарко, продукты быстро портятся. Даже если засолить, не всегда сохраняется. Притащат охотники из лесу оленя или кабана, много впрок не наготовишь. И поэтому вечером из печных труб по всей крепости один и тот же запах стоит.
Цестусу в любом случае жирный кусок перепадет. Местные жители мага не забывают. Вот кстати и он. Идет под ручку с таном Ратобором, словно с девушкой. Интересно, о чем они разговаривают? Несколько косых взглядов в мою сторону начинают прояснять ситуацию – о тебе любимом, Кирюха. И судя по напряженной жестикуляции, разговор вполне серьезный. Ратобор упрямо на что-то подбивает мага. Вспомнился долгий прощальный взгляд десятника и в груди сжался предательский комок страха. Я нутром чувствовал, что дружинник что-то вынюхивает, но так и не мог понять откуда ветер дует. Что именно его настораживает? Я уже давно разговариваю как местный, вжился в роль так, что потом придется на нормальный язык переучиваться. Даже думаю по местным меркам. В моем владении магией нет ничего необычного, это скорее хорошая новость. Вон как Цестус забухал на радостях, вчера весь день пластом пролежал.
Я вспомнил его странный взгляд, когда показывал свой новый боевой стиль. Неужели из-за этого? Возможно. Судя по всему, предыдущие встречи с самураями принесли ему много горя и потерь. Но он же сам разрешил тренироваться, да и клятву взял.
Между тем наставники пришли к определенному компромиссу и направились в мою сторону. Не здороваясь, присели рядом.
- Как себя чувствуешь? – глядя перед собой, поинтересовался Цестус, - Уже легче?
Я отрицательно замотал головой. Достав из складок плаща знакомую мне фляжку, протянул мне.
- Хлебни, надо прогуляться.
Чувствуя подвох, сделал небольшой глоток. Знакомый кислый вкус. По телу разлился прилив бодрости, в голове прояснилось. Глядя на меня, колдун удовлетворенно кивнул и поднялся, предлагая следовать за ним.
Мы неспешно вышли за ворота и направили в чащу леса по чуть заметной тропе. Колдун указывал дорогу, а за мной, глухо дышал Ратобор, изредка побрякивая пластинами легкого доспеха. Создавалось явное ощущение, что это не прогулка. Меня вели под конвоем в глубину леса. Что дальше? Спалят меня как одержимого или будут пытать, чтобы выяснить правду?
В памяти всплыли дурацкие испытания инквизиторов на причастность обвиняемого к колдовству. Юных ведьм частенько топили в реке, чтобы доказать их вину. Если захлебнулась, значит невиновна. А если нет, значит магия и на костер. В любом случае шансов выжить ноль.
Про то, как поступали с мужчинами вспомнить никак не получалось. Только истории про испытание правдой. Обвиняемый клялся на кресте в своей невиновности и потом опускал руки в котел с кипятком. Если не обжёгся, значит бог защитил. Как-то все нерадостно складывается.
Сделав вид, что споткнулся, посмотрел назад. Ратник настороженно следил за каждым моим движением и не убирал ладони с рукояти меча. Без вариантов. Попытаюсь бежать, меня нашинкует десятник, а позже зажарит маг. Если уж и спалился, нужно идти до конца и выяснить как, чтобы не делать таких ошибок в дальнейшем.
Тропа все сильнее забирала в гору, и мы медленно, но верно поднимались над долиной, вход которую оберегала наша крепость. Когда мы почти забрались на вершину, Цестус скомандовал передышку и у меня появилась возможность осмотреться. В разрывах между деревьями виднелась серебристая нитка реки, которая забирая в сторону, скрывалась за соседней горой. Чуть правее, где зеленая бахрома леса перерастала в неровные прямоугольники полей, дымила печными трубами небольшая деревенька, а выше по течению, еще одна.
- Отчий дом ищешь? – спросил подкравшийся незаметно Ратобор, - так вот он.
Я разглядел сизое пятно дыма, путающееся в кронах деревьев. Наверное, Лана варит кашу для Мары и Дира. Непоседливая сестренка путается у нее под ногами, а отец важной походкой совершает обход силков в надежде принести мяса к ужину. А на поясе у него болтается мой подарок – тисненая фляга с холодной колодезной водой.
Отдых длился недолго. Уже через пять минут мы снова карабкались на вершину горы цепляясь за выступающие корни деревьев. Неужели для моей казни нужно настолько уединенное место? Или может быть я ошибаюсь, и у нашего похода другая причина?
Тропа оборвалась внезапно, выпуская нашу компанию на ровную каменную площадку шагов в двадцать в диаметре. Посреди нее, уходя корнями в скальные трещины, раскинулось странное дерево с серебристыми листьями. Иссушенный ветрами и солнцем ствол, пульсировал своим внутренним светом иногда прозрачным настолько, что был виден ток сока внутри.
Низко поклонившись древу, Цестус молвил глухим грудным голосом:
- Славься Отец прародитель. Достойный муж Матери-земли и брат Неба и Солнца. Прими нашу кровь и даруй свое благословение.
Когда колдун обернулся, в его руке блеснуло тонкое лезвие изогнутого кинжала…,
