Старик стоял в сенях с ледорубом в руках, который теперь держал наготове у двери. Страшные военные годы навсегда изменили привычки и уклад его жизни, особенно после гибели на фронте единственного сына и внучки, здесь, в этой же деревне... Был рядом и не уберёг - Иевлев не знал сам, как выжил тогда от горя и почему живёт до сих пор, когда с ним нет больше его родных и близких. Может быть для того и жив теперь, чтобы помочь тем, кто сегодня пришёл в его дом за помощью?
В окно горницы громко постучали, потом забарабанили кулаками в дверь. Иевлев напрягся всем телом, но не отвечал, стоял молча у порога. Вдруг стекло разлетелось на мелкие куски, один из бандитов выбил его прикладом автомата.
- Слышь ты, хозяин!.. Уснул, что ли? Открывай, всё равно войдём... Знаем, что ты дома, - и дверь стала ходить ходуном, от того, что её раскачивали несколько человек и готовы вот-вот были выбить, несмотря на крепкую щеколду.
- Что безобразите? - закричал Иван Фёдорович от порога. - Из нашей деревни уже за помощью послали к танкистам. Сейчас они уже сюда подойдут... Уходите!
- Ты что, дед, с ума сошёл, что ли?.. Мы же свои, ай не признал? - миролюбиво ответили из-за двери.
- Семён, что ли? - переспросил Иевлев, узнавая голос своего беспутного соседа, севшего ещё до войны в тюрьму за разбойный налёт на магазин.
- Ну, я... - весело ответил парень и ещё раз долбанул кулаком в дверь.
- Признал тебя, паскудник... Опять по чужим домам шаришься, покоя себе не найдёшь? И банду ещё с собой привёл!
- Какую банду?! Солдаты мы, воюем за справедливость... Открывай, угости самогоном, и дай пожрать, с дороги мы... Идём из далеча. Ну!..
- Не запряг, не открою...
- По хорошему, пока просим, а то счас стрелять станем, так и не поздоровиться тебе, или гранатами закидаем твою избушку.. Ну? - за дверью взвели курок и этот характерный щелчок стебанул старика под сердце.
С чёрной от злобы и отчаяния душой, он всё же открыл дверь.
Сразу пятеро ворвались в его дом и уселись за стол, С ними был человек в форме капитана, он всё время молчал и, постояв немного у окна, ушёл во двор, следить за дорогой. Видимо, подействовало предостережение старика о возможной помощи со стороны военного гарнизона из райцентра. Но, туда нужно было ещё дойти, а спустились из леса они недавно. Раньше их видеть никто не мог, значит, можно пока и похозяйничать.
- Давай, тащи на стол, что у тебя есть! - приказным тоном распорядился Семён, худой, высокий малый с лицом землистого цвета и такими же выцветшими серыми глазами.
Иевлев подошёл к печи, снял оттуда медный чайник, в котором варились яйца, и поставил на стол перед непрошенными гостями.
- У, дед! И курей сохранить сумел, надо же... - протянул в изумлении Семён. - А то немчура всех курей-то давно по деревням поела. Как это ты смог? - глядя на яйца в чайнике спросил любопытный парень.
- А я их в лесу сховал, - со злобой в голосе ответил Иевлев.
- А ну, пошарь тут, может чего ещё дед от нас спрятал!.. - приказал Семён своему приятелю, который уже уплетал крутые яйца за обе щеки.
Старик вздрогнул, но делать было нечего. Он в напряжении смотрел за этим рослым мужиком в телогрейке, одетой поверх солдатской гимнастёрки, который встал из-за стола и прямиком отправился в закуток возле печки. Он откинул занавеску в сторону и там на койке увидел лежавшего без памяти майора.
- Кто это? - резко спросил он, взглянув на деда.
- Кто?! Мой сын, вот кто!.. - ответил Иевлев и подскочил к кровати.
- Врёшь, старик! - заорал Семён. - Твой сын убитый был ещё в начале войны, я про то слыхал, когда мы здесь недалече с нашим батальоном стояли.
- Это ты врёшь, молокосос... А он, раненый вот пришёл и, я его теперь выхаживаю.
Семён подскочил к кровати и взглянул на майора. Надо сказать, что он плохо знал в лицо сына Иевлева. Когда тот ушёл в армию ещё в 1935 году, Семён был желторотым пацаном и помнил он этого Антона плохо. Сейчас бандит стоял и приглядывался к майору, но тот был совсем нехорош, с перебинтованной головой и пожелтевшим лицом, опознать его не было никакой возможности.
- Ну, гляди, старик, коль обманываешь, шкуру спущу с живого!..- пригрозил Семён сквозь зубы и, ещё раз взглянув на раненого, сплюнул на пол и снова сел за стол.
Во дворе в это время капитан уже проверял подводу и осматривал лошадь на предмет годности. Дорога предстояла дальняя и нужно было быстрее шевелиться, не ровен час - сюда подойдут танкисты. А это было уж совсем ни к чему. Для человека, который жил по чужой легенде и не один год, каждый куст был врагом, а тем более, эти люди в освобождённой уже деревне. Рябой окинул долгим взглядом дорогу, ведущую от леса и, сняв автомат с плеча, вошёл в дом где сидели пятеро его подопечных. Остальных он оставил на опушке в качестве боевого охранения, они по первому же сигналу должны били спуститься с косогора и прийти ему на помощь, если такая потребовалась бы. Но пока всё было спокойно и он, сперва, тоже хотел присесть к столу, но потом, дёрнулся всем телом и подошёл к печному закутку.
- Кто здесь у тебя? - спросил он у старика.
- Это сын его, говорит... - и Семён при этом достал руками картофелину из чугунка, которую дед приготовил для Ольги.
- Сын? - переспросил рябой и наклонился ближе к лежавшему раненому.
- Ну, что пристали? Сын это, раненый из лесу пришёл... - начал было старик и со злобой покосился на капитана.
Тот подскочил к Иевлеву, сгрёб его за отвороты телогрейки и приподнял от пола, злобно сверкая глазами.
- Сын значит?!.. А ну, ребята, слушай меня сюда - знаю я этого "сына", встречался с ним ещё в тридцатых годах в Барнауле, когда эта мразь меня там гнала и преследовала, не давая спокойно жить. Земля, говорит, у тебя под ногами гореть будет, Сорокин!.. Я, говорит, тебя хоть со дна моря достану. Не достал!.. Ну и я, когда-то, промахнулся, ещё в тридцать девятом.. Ну-ну, а сейчас не промахнусь.
Он, схватив старика за шкирку, снова затряс его:
- Сколько их тут у тебя ещё прячется, отвечай, сволочь!
Иевлев молчал, тогда капитан вытащил его во двор и, бросив на землю, стал избивать ногами до тех пор, пока старик не потерял сознание. После этого бандит и убийца Сорокин, которого Алексей однажды уже арестовывал, ещё до войны, но тот, каким-то таинственным образом смог сбежать из-под конвоя, а теперь стал шпионом и диверсантом, работая на своих новых хозяев, фашистов, забежал в дом и, как сумасшедший бешено вращая глазами, встал над раненым майором, сцепив зубы в ярости.
- Ну, вот где встретиться довелось, Алексей Григорьевич!.. Жаль, что ты меня не слышишь, очень жаль, - и Сорокин перебросил автомат с плеча и крепко ухватился за него руками, намереваясь выпустить всю обойму в ненавистного майора.
- Погодь, - остановил его Семён и ухватился за дуло автомата. - Говоришь, грозился, что земля будет под ногами гореть?.. Так расстреливать не интересно, тем более, что он не соображает ничего, - и штрафник расстегнул свой ремень, вытянул его из-под телогрейки и перекинул через руку Алексея, пристёгивая его к койке.
Крепко затянул ремень на запястье, несколько раз перемотал, всунул штырь застёжки глубоко в дырку и отошёл от кровати.
- Теперь можно и уходить, - буркнул он, - только бы керосину надо... И земля гореть под ногами будет теперь у него, и не только под ногами! - и Семён весело захохотал, шагнув к двери.
Эти его слова были последней каплей для Тихоновой, которая, сидя в подполе у лестницы, подобравшись ближе к выходу, всё слышала сквозь щели в половицах, что происходило в горнице. Она будто бы застряла между двумя мирами, снова подвал, как в Дорохово, не было только удушливой бочки, а так всё повторилось, но лишь до определённого момента. Сидеть здесь и выжидать, пока уйдут эти поганые Ольга не могла. Жизнь Деева висела на волоске и надо было срочно действовать. Пока тащила Алексея по земле, автомат его повесила себе на шею, потом потеряла где-то в дороге, вернулась за ним на тропинку, нашла, хотела бросить... Но, вот и пригодился ей этот автомат теперь с полным диском. Судя по топоту ног, их в доме было немного... Какая теперь разница, сколько их? Хоть сколько?
И вот Семён шагает к двери, ничего не подозревая и тут, с грохотом отбросив крышку подпола, из его тёмной пасти Тихонова, стоя на ступеньках, вскинула автомат, направила его дуло вверх, и стала строчить, что есть мочи. Первые пули полетели в Семёна, он вскрикнул и рухнул у погора сеней, так и не добравшись до двери. Дальше она стреляла уже не разбирая, медленно поднимаясь над полом по деревянным ступеням и, изо всех сил напрягала свою правую руку, чтобы курок хорошо сработал. Было тяжело нажимать, но она старалась. Вокруг раздавались крики и матерная ругань, бандиты застигнутые врасплох, не успели воспользоваться ворованным оружием, рябой в форме капитана кинулся к окну и, проломив тоненькие переплёты, вывалился всей своей тучной массой из дома во двор. Ещё четверо, навсегда остались лежать в горнице на полу.
Ольга быстро подбежала к окну, но капитан спрятался за сараем и оттуда стал давать очереди в сторону входа, он полагал, что сейчас засада, которая возможно, была в доме, выскочит наружу и всаживал очередь за очередью в дверной косяк. Ольга прижалась к стене у окна, она понимала, что расстреляв всю обойму, попадётся им живой и тогда... а что - тогда? Они сейчас все вернуться, ведь кто-то же пришёл с ними ещё, и что же, поступить как Осмоловская? Сперва застрелить Алексея, потом самой?.. Но, она не была такой решительной и упорной, как та женщина. Ольга - это не Осмоловская, она решила, отстреливаться до последнего патрона, а там, будь, что будет... Еще несколько раз пальнув в дверь, во дворе притихли. И тут вскоре до слуха донёсся шум у входа, кто-то вставлял в порог что-то тяжелое. Капитан с той стороны поставил лопату, уперев крепко в дверь её черенок. Ольга бросилась туда, толкнулась здоровым плечом, но дверь не поддалась, а потом в горнице раздался взрыв, брошенная рябым граната влетела в окно. Дальше снова шли автоматные очереди, со стороны двора строчили по соломенной крыше, после чего она быстро загорелась. Взрывом перевернуло стол и разнесло в щепки старый ларь, отбросив его крышку к печке. До Алексея не достало, и он продолжал недвижимый лежать на кровати. Тихонова подползла к нему, пригнувшись, чтобы не попасть в прицел через окно и попыталась стянуть с постели вниз на пол, но не тут то было, ремень, крепко затянутый на его правом запястье, мешал.
- Как же так?! Я не смогла спасти тебя, Алёшенька!.. Не смогла! - она изо всех сил пыталась отстегнуть ремень, но руки не слушались, из них силы будто ушли.
С крыши ни землю полетели огненные соломенные ошмётки, дом разгорался по углам и дым уже заполнил кухонный закуток и часть сеней. Кто-то прибежал во двор, раздались дикие вопли и крики за окном, явно, что на помощь к этому капитану пришли ещё из леса, такие же бандиты. Ольга снова вскочила и встала у окна. Ей казалось, что эти ужасные люди окружают весь дом, и ей теперь уже не выйти, их вместе с Алексеем хотят сжечь заживо. Но, ведь они там не знают, сколько их здесь в доме, а может быть Ольга тут не одна? Все эти мысли пронеслись в голове одним мигом, а потом... она услышала со стороны опушки, как затрещал ручной пулемёт. Сюда, явно, кто-то спускался ей на помощь, и притихшие бандиты, спешно стали отходить от дома.
- Отходим! - раздался крик за стеной. - Идут из леса!..
Варька, наблюдая всю эту картину от своего плетня, кинулась к дому Иевлева, она хотела выбить лопату из порога, но, подбежав уже к двери, взмахнула руками и упала вниз лицом, скошенная автоматной очередью. Сорокин, отступая, не давал никому подойти близко и стоять решил до конца, пока не загорится всё и не будет возможности никому выйти из этой огненной ловушки.
Вышедший к деревне Пастухов, сразу смекнул, что напоролся на банду, видя суету вокруг знакомого дома старика. Потом, когда началась перестрелка, он понял, что в доме засели свои, и, чтобы как-то отвлечь бандитов, стал стрелять из ручного пулемёта вверх, создавая видимость подхода войск. И вот теперь, когда бандиты побежали, можно было действовать смелее, но этот "капитан" всё строчил и строчил вокруг себя, никого не подпуская к дому. Ольга металась по горнице, как раненый зверь.
- Помогите! - кричала она, задыхаясь от дыма.
Жаркое пламя уже лизало стены и подбиралось к оконным рамам. Она раз за разом пыталась отстегнуть этот проклятый ремень с руки Алексея, но металлическая застёжка не поддавалась, слишком глубоко она вошла в паз. Тихонова при этом уже стащила Деева с койки, он полулежал на полу, прицепившись рукой за спинку кровати. Она встала над ним и с силой надавила на ремень, уперевшись руками вперёд, застёжка, наконец, вышла, впившись при этом девушке в руку на отлёте. Но она этого не заметила. Лишь когда стала оттаскивать Алексея к двери, то почувствовала, что ей мешает волочащийся ремень. Ольга с удивлением поглядела на руку, и поняла, что штырь застёжки вошёл глубоко под кожу над запястьем, рванула его и выдернула, тут же хлынула кровь на рукав гимнастёрки, но девушка не почувствовала боли. Она, поднявшись на ноги, стала раскачивать дверь, толкая её вперёд. Перестрелка у большака всё продолжалась, рябой вместе с оставленными на опушке бандитами, уходил в лес. Старик Иевлев пришёл в себя и подобрался ко входу, оттолкнув лопату в сторону. Дверь скрипнула и подалась, Ольга вытолкнула Деева из горящего дома и, обхватив его за плечи, снова упираясь, что было сил, отползла подальше к сараю. Иевлев на опухших коленях отполз с ними вместе и помог Ольге оттащить майора к плетню, так как с горящей крыши вот-вот мог обрушиться огненный соломенный пласт. Ольга наклонилась к Алексею, заслонив его своим телом от огня, и... пласт, ярко пылающий и отбрасывающий огненные искры, рухнул вниз, окатив находившихся у плетня своим горячим дыханием. И тут она потеряла счёт времени. Девушка точно не могла вспомнить потом, когда услышала мерный рыкающий шум, доносящийся с большака, ей казалось, что прошла уже целая вечность. На косогор поднималась танковая колонна, впереди неё шёл грузовик, в котором ехали на помощь солдаты 15 танкового корпуса.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
