Стоя на тропинке у самодельного шалаша, куда привела Ольга этого деда с подводой, он пытался рассмотреть Деева и наклонившись к самому его лицу, проговорил:
- Признал я его! Этот тот самый майор, который ещё вчерась к нам приходил и своих ребят искал. Только, побили их, не доходя до наших Липок.
- Как, побили? - спросила Ольга, не зная ещё всех подробностей и результатов поисков.
- Так, дочка!.. Не дошли они, видать, до нас. Лихие люди им попались и побили, прямо у дороги. Ваш командир и приказал своим двоим остаться с телами, охранять, значит, а сам с ещё одним своим провожатым - ушёл назад за помощью и потом, стрельба донеслася и ухало всё, как при наступлении. Мы в подвалы свои попрятались, а когда выбрались, то никого из оставшихся ваших ребят уже не было. Председатель наш пошёл туда, где убитые-то ваши лежат, приказал их забросать ветками, до прихода солдат, потому что расследование надыть провести, и... вот до сих пор ждём, - старик снял с головы кепчонку, протёр её внутри носовым платочком и, подогнав поближе к шатру из веток, под которыми лежал Алексей, свою лошадёнку, проговорил:
- Ну, с Богом, дочка! Давай его подымем, авось живым довезём командира-то вашего.
По широкой просеке мимо дикого малинника подвода въехала в деревню. Первой к дому прибежала помочь Галина Петровна, женщина лет сорока, моложавая и подвижная бабёнка, она привела с собой мать местной почтальонки Вари и своего свёкра. Все вместе они сняли Деева с подводы и отнесли в дом старика Иевлева, бывшего бригадира полеводческой бригады здешнего колхоза, а в прошлом лихого Красного кавалериста.
Всё тело у Ольги дрожало, когда старик Иевлев Иван Фёдорович сажал её за стол. Позади в уголке на железной койке рядом с печкой женщины укладывали Алексея. Они сняли с него плащ и гимнастёрку, обмыли раны на голове от крови, осмотрели тело.
- Видать, по голове осколком шарахнуло, - сказал Иевлев, - а на теле-то, лишь рваная рана у левого плеча, да на груди в этой же стороне осколком чиркнуло. Надо думать, что выживет... Только вот, почему в себя не приходит?
- У него уже было тяжёлое ранение головы прошлой осенью, а теперь вот, обратно, - медленно проговорила Ольга, - осколком ударило, и бывшая травма дала о себе знать. Врача бы? - спросила она, умоляюще поглядывая на соседок.
- Был туточки один хвельдшер, ещё до войны, - отозвалась на Ольгин вопрос Варькина мама, Манефа Викторовна. - Но и он на фронт ушедши, так и не вернулся покудова. Сейчас Варька должна прийтить с почты своей, мы её пошлём к танкистам. Она знает где они стояли, тут недалече, вот там и помощи попросим.
Дед вытащил из печки дымящийся чугунок с картошкой, разбил туда два сырых яйца, перемешал и поставил на стол перед Тихоновой.
- Поешь, дочка!.. А то на тебя смотреть страшно. Давай-давай! - и он, пододвинув к ней деревянную ложку, сел напротив и жалостливо стал её разглядывать.
- Умыться ей надыть, старый хрыч! - крикнула на него Манефа. - Глянь, девка не в себе... Пойдём, моя голубушка, я тебе умыться помогу, - и женщина участливо, глядя Ольгу по голове, помогла ей подняться из-за стола и подвела её к деревянному корыту в сенях.
Она сразу поняла, что у Ольги худо с рукой. Сама вымыла ей лицо, слила из кружки на шею и голову, а потом вытерла полотенцем слегка порозовевшие и остывшие щёки.
- Ну, вот, а теперь пойдём, поешь хоть немного, надо...
- Не могу, тошнит меня и голова кружится, - произнесла Тихонова, подходя снова к столу, и с криком схватилась за живот. В этот момент она сильно побледнела, потом постояла немного согнувшись и, осторожно опустилась на лавку.
- Что ты? Болит, что у тебя там? - и Манефа склонилась к левушке, но та замотала головой:
- Всё хорошо... Уже прошло. А, есть не хочу, спасибо!..
- Надо, всё-равно, хоть чуточку, а потом я уложу тебя поспать, пока Варюха моя за помощью сходит.
- Не пойму, куда могли отойти все наши?.. Неужели, всех побили? Не может быть! - всхлипнула Ольга, не понимая всей ситуации до конца.
А Мельников с Коршуновым в это время, натолкнувшись в лесу на свои отходившие из-под артобстрела отделения, вместе с ними пробирались поближе к нашим гарнизонам и подходили уже к Спасскому. Майора и Пастухова они не нашли нигде и Мельников, почему-то подумал, что явилось его грубейшей ошибкой, мол, из леса Деев с провожатым ко взводу так и не вышли и, возможно, как он после докладывал, так же как и они сейчас, пробираются к стоянке отошедшей в резерв танковой группы. Про то, что кто-то из них мог вернуться в Липки, даже не было и мысли. Так же и оставленный за командира Завадский, не стал возвращаться после артобстрела назад к позициям вокруг блиндажа, чтобы поискать выживших товарищей, а так же, как и Мельников, решил побыстрее отойти поближе к танковым резервистам. Между тем, Галина Петровна, не дождавшись соседки Варьки, сама собралась и отправилась полем вдоль большака к штабу 15 танкового корпуса. Она не раз уже ходила туда по просьбе председателя за разными нуждами, так как разорённое за два года оккупантами хозяйство на бабьих руках было поднять очень трудно. Танками помогли вспахать колхозные поля под озимые, бойцы корпуса во многом решили вопрос с починкой и наладкой сельхозтехники, разбитой и заржавевшей, но такой необходимой сейчас, для поднятия хозяйства из руин. Она шла быстрым шагом, часто переходя на бег в пологих местах и, уже подходя к развилке, ведущей в райцентр, снова натолкнулась на непонятных людей, но уже вооружённых автоматами с рябым капитанов во главе. Женщина юркнула в кусты и переждала, пока эти незнакомые и грубые мужики, не пройдут мимо и не скроются за лесопосадками. Когда их шаги и грубая брань утихли, она выскочила на дорогу и припустилась бежать в сторону армейского гарнизона.
Раненый Пастухов к утру придя в себя, сперва уселся возле разбитой рации, а потом стал искать по кустам вдоль заболоченного берега своих выживших товарищей и майора, но не нашёл. Хромая и припадая на левую сторону, он снова пошёл в лес, обратно к деревне. Он помнил, как шёл с командиром на прямки в эту местность и в мыслях мелькало, что кто-то должен был туда непременно отойти, ведь там полями шла дорога, соединяющая эти Липки с райцентром, где по его предположениям, должен был стоять 15 танковый корпус. Ещё только отходя в лес у поросшего осокой небольшого холмика, он нашёл ручной пулемёт, теперь он тащил его, взвалив себе на плечи, немного согнувшись под его тяжестью, но не бросал: - Авось пригодится! - думал он и со своей весёлой простотой, даже сумел криво улыбнуться, покусывая разбитую губу.
А бежавшие и собранные в диверсионную шайку неким "капитаном" штрафники, уже снова подходили к Липкам, деревне, которая стояла на отшибе и была, по этой причине, пригодная для их стоянки. Спускаясь вниз с косогора, капитан остановился и стал рассматривать в бинокль крайние домишки, возле одного он заметил во дворе стоявшую подводу с запряжённой в ней лошадью, которая помахивая хвостом, отгоняла назойливых мух.
- Вот сюда и двинем, а подводу с лошадью реквизируем для своих нужд, - и капитан довольно усмехнулся и, сделав своим людям, сидевшим по кустам, отмашку, стал быстро спускаться с косогора вниз.
Тихонова сидела у постели Алексея и заштопывала свою рваную гимнастёрку, когда к дому быстро подбежала Манефа Викторовна и крикнула деду из сеней:
- Фёдорыч, слыш-ка!.. Там люди какие-то странные сюда подходют, вниз спускаются от старого колодца, идут в твою сторону... С оружием они! - после этих слов испуганная женщина бросилась бежать к своему двору и, заскочив в калитку, быстренько стала подниматься на крыльцо, оглядываясь по сторонам.
Иевлев, выйдя из сарая и глянув поверх плетня в указанную соседкой сторону, сразу ринулся обратно к себе в дом. Он забежал в сени и стал искать задвижку. Ольга слышала, как грохнула на входе дверь и со скрипом пролез в металлические пазы приготовленный железный брусок. Потом старик зашёл в горницу, бросил взгляд на раненого майора и подскочив к Ольге, крепко ухватил её за руку.
- Вы что?! - закричала она от боли, так как вывихнутая рука ещё не встала на своё место.
- Тихо! - и старик прижал палец к губам. - Идут сюда, бандиты идут - поняла?.. Давай, я спрячу тебя, в погреб полезешь, за одно и его вещи тебе туда скину с документами, - Иевлев указал на Алексея. - Авось не найдут. Ну?..
- Нет-нет! А, как же Алёша? Нет, я его не брошу!.. Нет!, - кричала она, вытаскивая свою раненую руку из цепких объятий этого упёртого деда.
- Дура чёртова! - выругался Иван Фёдорович. - Красиво умереть захотела? Так ничего красивого туточки не будет... Растянут тебя на полу и снасильничают все по очереди, а потом голую подвесят вниз головой в сарае на стропилах, пока не помрёшь!.. Так с моей внучкой поступили они, проклятые... А тебе такого лиха не хочу, - и он с силой потащил обезумевшую от горя и обескураженную Тихонову к маленькому закутку, служившему кухонькой.
Там он откинул половицу и поднял, ухватившись за железную скобку, крышку подпола.
- Пролазь туда! - скомандовал он и впихнул Ольгу в тёмный лаз.
Потом вернулся в горницу, быстро собрал вещи Алексея, снятый плащ и гимнастёрку, завернул в них его документы и автомат, подбежал снова к лазу в подпол и сбросил туда всё это Ольге в руки.
- Сховай куда подальше, под лестницей старые мешки и банки... Засунь туда, и сиди тихо, а про командира твоего, скажу, что это мой сын раненый, - и дед захлопнул наглухо крышку погреба.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.