В последние недели я как-то чаще, чем прежде, стала задумываться – а что такое вообще, это наше желание жить? Существует ли оно само по себе, в чистом виде, как инстинкт самосохранения, или нам всегда, помимо жизни, нужно что-то еще?
Жить и любить. Жить и ни в чем себе не отказывать. Жить, и чтобы тебя никто не трогал. Жить – не тужить. Жить сам и давать жить другим. Жить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Почему нам всегда недостаточно ощущения жизни, как таковой, почему мы всегда хотим получить какой-нибудь подарок при покупке? Почему сама по себе жизнь для нас не хороша?
Как-то в комментариях одна читательница рассказала о своем родственнике, который, находясь при смерти и теряя память, по-прежнему очень хотел сохранить свою веру в то, что он будет жить, причем будет жить в здравом рассудке и сможет остаться полностью самостоятельным. Уверенность в этом была для него настолько важной, что он вынуждал своих родственников лгать, только чтобы его не расстраивать. Сама по себе идея жить его не привлекала – даже в комфорте, даже с уходом заботливых родных, даже с сохранением всего привычного окружения. Ему важно было только одно – быть уверенным, что он до последнего останется самостоятельным.
В какой-то уже другой жизни я написала несколько статей о том, как важно делать прививки от ковида – именно массовая вакцинация позволит переломить ход болезней и заставить вирус мутировать в более безопасные для жизни формы, что в конечном итоге и произошло. Но сколько было гневных комментариев под этими статьями, сколько обвинений в заказном характере материала, сколько злобы!
Все эти комментарии создавали полное ощущение, что люди страшно боятся за свою жизнь, так как у всех на слуху были случаи гибели после прививок. Несмотря на то, что уже не раз подтверждалось, что люди погибали не от прививок, а от уже до этого проникшего в их кровь вируса, кроме случаев с тромбами и низкой эффективностью некоторых вакцин, прививка все равно воспринималась многими как нечто, довольно опасное для жизни.
Вероятность того, что, привившись, эти люди спасут и свои жизни, и жизни многих других людей, была статистически очень большой. А вероятность того, что они погибнут после прививки, была статистически очень маленькой. Риск потерять свою жизнь существовал, но этот риск позволил бы спасти множество жизней. Тем не менее, люди не желали жертвовать своей жизнью даже при минимальном риске ради спасения многих людей, предпочитая игнорировать прививки и покупать прививочные сертификаты.
То, что происходит сейчас, несет в себе гораздо, в тысячи раз большие риски для жизни, чем прививка. И никакой благородной цели у этого, в отличие от прививки, нет. Даже наоборот – достижение этих целей этой ценой лишь увеличивает страдания и разрушения, унижения и деградацию. Но люди, в большой своей массе, совсем не возмущаются и покорно участвуют во всей этой истории. Пойти на небольшой риск ради спасения других они были не готовы, а пойти на огромный риск ради пустоты и небытия – им нормально.
Так хотели ли эти люди на самом деле жить, когда отказывались от прививки и покупали сертификат? Или же они хотели чего-то другого, чего-то, что было намного важнее для них, чем жизнь? Действительно ли они готовы на жертвы ради благих целей, как уверяют нас сегодня, или же это не более, чем пустые слова? Что вообще такое для этих людей жизнь, из чего они ее для себя творят, что подразумевают под этим словом? Что бы то ни было, это явно не сама жизнь в биологическом смысле, это все, что угодно, кроме нее.
Самообман, химеры, иллюзии, отрицание собственной телесности, искусственная реальность, проекции и все другие причудливые формы, в которые преобразуются психические травмы – все это для травмированного человека дороже самой биологической жизни. Сохранить весь этот зоопарк в полной неприкосновенности для такого человека – важнее, чем само желание жить. А страх наконец-то встретиться с настоящим собой и вернуть себе настоящего себя настолько силен, что они действительно готовы погибнуть, только чтобы этой встречи избежать.