Вдруг гитаристы заиграли что-то враз, и настоящая мелодия поплыла по парку. После пары аккордов Дида узнала Frevo Razgado и подумала, что очень скоро они собьются и остановятся, потому что вещьэта была далеко не эстрадная I Want to hold your hand. Музыканты, однако и не думали останавливаться или сбиваться. Наоборот, с каждым мгновением мелодия с новой силой поднималась все выше и быстрее. Редкие прохожие на улице останавливались послушать, а некоторые даже спускались в парк. Вещь была написана для двух гитар и звучала иногда как мирная беседа, а иногда, как преамбула к серьезному скандалу. Но при этом никто никого не перебивал, а просто играл свою партию. Именно гармоничность техники и мелодии привлекали внимание. Сама по себе музыка была настолько изощренной и непросекаемой простому уху, что слушатели узнавали ее только с первых аккордов, но не могли бы повторить голосом.
Каким-то непонятным образом гитарные перебежки резонировали в Дидином сознании разговор с профессором Шандором. Она была недовольна собой, что позволила ему слишком много. Подумаешь, воздушный велосипед! Она видела его насквозь и понимала действительную причину его плана. И ко всему прочему –такая самоуверенность: ты, детка, подумай, а потом приходи. А что, собственно останавливает ее, чтобы не придти. В первую очередь – любопытство. Хотелось бы узнать, чем бы все кончилось, если бы я пришла. Получается , что я уже решила, что не буду с ним встречаться. Мне ни к чему эта встреча. Я могу спокойно пожить здесь, пока меня не хватятся и вернуться домой вместе со всеми...
От таких мыслей Диде не стало ни капли легче, но появилось коварное желание – делать все назло. Он оставил ей рубашку, а в ней часы, самоуверенно предполагая, что они встретятся, и она ему все вернет. Но они не встретятся, и она не вернет. Это не будет такой уж потерей для него, а ей пригодится. В любом случае он сам ей это дал, значит это теперь ее, и она вольна поступать с добром, как пожелает. Часы ей не нужны в отпуске. Их можно продать скупщику антиквара или еще кому-нибудь.
Дида посмотрела на часы. Они теперь ей совсем не нравились своей старомодностью, но главным образом и потому что были соединяющим с профессором звеном.
Не дослушав музыку, она быстро встала и направилась к выходу из парка. Найти антикварный магазин было пара пустяков: перед входом места сидели две статуи львов с античными отбитостями. Магазинчик уже был открыт, но покупателей еще не было. Усатый мужчина за прилавком предложил ей свою помощь. Она сказала, что хотела бы продать свои часы. Мужчина принужденно заулыбался и сказал, что часы они покупают крайне редко – если это действительно большая редкость или обладают коллекционным достоинством..
Дида приняла самое свое смиренное выражение лица и сказала, что часы довольно старые, но не лучше бы было ему самому взглянуть на них. Мужчина с неохотой взял часы и посмотрел на них через лупу, потом что-то быстро записал на листе бумаги. Лицо его из безразлично-удрученного переменилось просто в безразличное.
С листом бумаги он подошел к другому прилавку и стал листать какую-то тетрадь. Диде он сказал, что ему нужно кое-что проверить, и потом они смогут поговорить. Как бы невзначай он спросил говорит ли она по-итальянски и откуда она приехала. Она сказала, что языка итальянского совсем не знает, кроме пары десятков слов, включая макарони.
Мужчина отложил свою тетрадь сказал, что за часы он не может предложить много денег, потому что они хотя и старые, но вовсе антикварные, но тем не менее назвал сумму.
Дида подумала, что она ослышалась или чего-то не поняла, но переспрашивать не стала, потому что подумала,что это будет выглядеть как-то унизительно. Она просто протянула руку чтобы забрать профессоровы часы. Однако продавец-мужчина вовсе не хотел ей ничего возвращать – он просто прошипел другую сумму. Теперь Дида все поняла; цифра была довольно значительной, чтобы ослышаться дважды. Она виновато заулыбалась и сказала, что цифра не играет значения, потому что это подарок от одного человека, и что теперь она спешит и не мог ли бы уважаемый хозяин антикварного магазина вернуть ей часы. Тут зазвонил телефон. Мужчина снял трубку, извинился и пошел к окну. Настенные часы показывали 12:45 по полудни.
Дида знала, что через 15 минут она встретит профессора, и что-то абсолютно новое и прекрасное начнется в ее жизни. Как же она посмела лукавить сама с собой так низко: ждать этого момента долгие годы, а когда он встал у порога лицемерно придумывать себе отговорки...
Продавец закончил свой телефонный разговор и вернулся к прилавку. Он больше ничего не предлагал, а просто вернул ей часы. Дида положила часы в нагрудный карман и заторопилась к выходу из магазина. Прямо в дверях ей преградили дорогу два карабинера.
Через 15 минут Диду вывели на улицу. Местная полиция транспортом не пользовалась, потому что расстояния до любой точки, где могло было случиться преступление на острове, находилось в нескольких минутах ходьбы.
Пока карабинеры допрашивали Диду в магазине и писали протокол допроса, в магазин никого не впускали. Однако люди не расходились а с нетерпением ждали, когда преступника выведут наружу.
Солнце ослепило ее в первую секунду. Пришлось срочно натянуть солнцезащитную гримасу. Прищуренными глазами Дида проскеннировала толпу в поисках профессора в плаще. Его она не увидела, но один человек, одетый явно по сезону в белую льняную пару, многозначительно ей подмигнул и указал на высокий пинал, стоящий рядом с ним.
Дида печально ему улыбнулась уголками губ вниз. Карабинеры наслаждались минутами популярности и смотрели на собравшихся с превосходством выполненной ими работы. Они не спеша повели Диду вверх по улице в полицейское управление, которое состояло из 3 комнат: приемной-секретарской, кабинета синьора лейтенанта и однокамерной тюремной камеры.
Сеньора лейтенанта не было на месте- не зная о случившемся, он ушел на раннюю сиесту.
Карабинеры проводили Диду в камеру, а сами уселись в приемной играть в карты.
Дида проходила вдоль покрашенных в оливковое стен и думала, что теперь наконец-то найдутся административные лица, которым она скажет, что отстала от своей группы.
Надписи на стенах были много языки. Особенно удивительным было увидеть одну из них сделанную на немецком. По почерку было понятно, что человек был старой школы- так ровно и витиевато было написано четверостишие и ссылка на автора ниже: Гетэ.
Вообще-то камера могла вместить 6 человек. Три лавки внизу и три другие поднятые на цепях вторым этажом.
Диде не хотелось думать о профессоре и как у нее не сложилась встреча с ним, но червячок любопытства копал ее сознание: что он будет делать с этим пиналом теперь – подарит, наверное, какой-нибудь погребальной конторе, для перевозки стоячих тел. Другая ее мысль была, что если бы он был одет в такую льняную пару, когда они встретились, она бы не стала с ним ни знакомиться ни тем более есть его пышек с кофе: в льняной паре он выглядел привлекательней, чем необходимо простому человеку при путешествии водными дорогами. Иначе говоря он выглядел как на работе, которая требует определенной картинности. Она тут же себя успокоила: поэтому он и не выглядел так на площади- плащ и шляпа ему очень подходили.
Один из карабинеров подошел к решетке и спросил ее, не желает ли она чего-нибудь себе купить поесть или не нужно ли ей по нужде, потому что лейтенант придет еще не скоро, а до этого они не могут поставить ее на довольственный лист, потому «что печать лежит в верхнем ящике сейфа синьора лейтенанта, а без печати им не отпустят ни супа ни жареной рыбы»
Дида сказала, что она не голодна и готова ждать сеньора лейтенанта. Однако мысль о том, что она будет депортирована, если просто не посажена за решетку, ужасала ее еще и потому, что она не увидит профессора.
Пора научиться пользоваться привилегиями тюремной жизни. Пока есть время вздремнуть лучше это сделать до прихода лейтенанта. Он наверняка будет допрашивать и выяснять все с самого начала. Это совсем непросто рассказать одно и тоже слово в слово.
Диду разбудил звук ключа в навесном замке. Она успела подумать, что обыкновенная скрепка или пилочка для ногтей открыла бы такой замок в два счета.
Карабинер предложил ей следовать за ним в кабинет синьора лейтенанта для составления формального протокола допроса.
Лейтенант оказался полноватым молодым человеком с глазами-маслинами на полу выкате то ли от напряжения то ли от скуки жизни. Он лучезарно ей улыбнулся и спросил, как ей нравится их остров. Дида пожала плечами. Лейтенант продолжал задавать формальные вопросы и заносил ее ответы в протокол. Потом попросил ее описать происшествие, начиная с самого начала.
Как ни странно, но Дида повторила свою историю достаточно близко по содержанию к предыдущему протоколу, однако, как раз это и не понравилось лейтенанту. Он сказал, что обычно невинные люди не могут повторить то, что они говорили в первый раз по многим причинам. В то время, как люди профессиональной подготовки отлично знают свою версию. Потом он начал ходить по кабинету и говорить как бы с самим собой: « Ах как примечательно: она, ассистентка широкого профиля, якобы отстала от своей группы, чтобы дождаться на площади прибытия профессора, которого до того никогда не видела. Это очень напоминает сюжет, когда криминальные элементы находят друг друга для совместной работы через какой- нибудь известный им источник- посредника. Они проводят время вместе и договариваются о сути планируемого дела, а как залог или предоплату ассистентка получает невзрачные дамские часы довоенной модели. Ей бы носить эти часики и никому не показывать, потому что это Patek Filippe, а камушки –оригинальные бриллианты.
Дида слушала его с интересом – а что если и действительно профессор должен был встретиться с ассистенткой для своего следующего дела, а тут подвернулась она, и все пошло своим чередом. Этот лейтенант видно не случайно занимает такой престижный пост.
В это время из приемной-секретарской стал разносится громкий мужской голос.
Лейтенант недовольно посмотрел в сторону двери, извинился и вышел в приемную. Дида сидела в полу кресле прямо перед письменным столом, который был завален разными деловыми бумагами, среди которых был и газетный лист с обведенным ярким желтым фломастером мелким текстом. На стенах висели ряды черно-белых фотографий мужчин и женщин с кратким описанием в прямоугольниках над головами.
Если бы я сбежала, то они наверняка бы использовали мою черно-белую фоту с CV. Я бы отлично вписалась между вон тем бородатым козлом и тем лысом без нижней челюсти. Так что если мне предложат сфоткаться, я им сразу скажу, что им лучше зарядить мое фото с сайта действительной коллегии академии ассистентов широкого профиля. Ах, как интересно, мне кажется, что того человечка я где-то видела, но где – убейте – не помню. Помню только, что меня смутили его губы. Как с другого лица. Может быть они и есть с другого лица. Где же я его видела?
Из секретарской теперь разносилось два громких голоса: визитера и лейтенанта. Было похоже, что они не могут согласиться в чем-то, но хотят найти взаимо приемлимое решение любой ценой, вплоть до срыва голосовых связок.
Дида решила этим воспользоваться и подошла к фотографии с губами. В описании говорилось, что урожденный Шон Дор Чу не вооружен, но очень опасен, владеет средствами доставки, приемами и приемчиками, играет в настольные игры и не только, авантюрист и мозговой центр. Особые приметы: маленькая родинка на лбу и шрам на правой ягодице. Последний раз его видели среди местных жителей центральной Амазонки.
Составители этих листков объявлений наверняка не любят свою работу, делают ее несовершенно с целью, чтобы преступника никогда не нашли, чтобы он жил и нарушал на воле, учил злодействам подрастающее поколение. Таким образом у составителей объявлений никогда не будет безработицы. Таких объявлений вообще не должно быть в публичных местах, потому что они дают инфу в первую очередь самим криминальным элементам: кто в бегах, а кто уже за решеткой.
А что если у профессора Шона шрам на правой ягодице?
Дида взяла с подоконника короткую цепочку скрепок и незаметно опустила себе в нагрудный карман рубашки: скрытые камеры смотрели на нее из каждого угла. Она знала, что после допроса лейтенант будет смотреть на отснятое видео много раз, якобы с целью найти знаки ее волнения или неуверенности, и мастурбировать.
В кабинет влетел лейтенант весь розовый с капельками пота на лбу и начал красноречиво жестикулировать еще до того как открыл рот. Италия!
Он сказал, что соседство полиции с комнатой забытых и утерянных вещей может быть причиной его преждевременного ухода в отставку, что когда наступает сиеста, то она наступает почти для всех одновременно, но только не для тех, кто находит забытые и утерянные другими вещи. А тем уже не терпится исполнить свой гражданский долг – побыстрее избавиться от найденного. А если комната закрыта, то все волокут в полицию. В этом месте он перевел дух и продолжил: «мужчина прикатил какой-то черный лакированный пинал на колесах и сказал, чтобы мои люди перекатили его в комнату находок, когда там откроют или он сделает это сам, но позже. А пока он, видите ли, он хотел бы оставить этот пинал в полиции, чтобы не катать его бесцельно по острову. Не к столу будет сказано, но мужчина этот выглядел и звучал французом. Короче, чем слушать его безумный акцент и вытирать его слюни с окружающих поверхностей мне пришлось оставить этот чертов пинал в секретарской..»
В эту минуту в кабинет робко вступил задом один из карабинеров и сказал, что пинал не дает ему возможности исполнять его служебные обязанности и он хотел бы его переместить в простенке перед тюрьмой. Лейтенант отрешенно кивнул головой.
Допрос Диды как-то не продвигался дальше в других направлениях, чем был запротоколирован раньше.
Лейтенант сказал, что ее накормят, но в Неаполь повезут только завтрашним паромом, что у него абсолютно нет времени раскрывать преступления на острове – он едва справляется с поимками.
Дида снова оказалась в камере. Черный пинал приглашающе поблескивал лакированным боком. Наступил Час Ассистента. Дида потерла руки одна об другую и достала обыкновенные бухгалтерские скрепки. Она могла бы ассистировать медвежатникам – у нее по замкам и запорам всегда были зачеты с первого оборота. Просто не сложилось. Замок был открыт. Дида не стала его снимать, а расстелила одну из коек, потом сняла одеяла с двух других и замастырила их в форме девичьего тела – с изгибами и ложбинками на расстеленной койке, заботливо все это укутав. Только после этого вышла из камеры и закрыла за собой замок.
В пинале было довольно приятно стоять. Шелковая подкладка ласкала кожу. Пахло мужским одеколонам Холстон. Ждать пришлось недолго. Громкие голоса приближались. Дида напружинилась и прижала свое тело ко всем возможным поверхностям, чтобы не потерять баланса в момент начала движения. Голос с французским акцентом сыпал слова благодарности всей итальянской полиции за их померную помощь простым гражданам. Диду едва качнуло сначала в одну сторону, а потом покатило в другую. Она волновалась, что карабинер войдет в камеру и обнаружит ее отсутствие раньше, чем они отойдут на достаточное расстояние. Но катиться пришлось недолго.
Пинал остановился. Дида не двигалась в ожидании сигнала. Человек с французским акцентом обращался к каким-то девочкам с очень недовольным тоном. В конце концов пенал распахнулся. Знакомый голос шепотом давал ей указание не произносить не звука, чтобы не происходило и потерпеть, пока он проверит кое-что. Диди выступила из пинала и огляделась по сторонам. Комнатка была полу-складом полу-примерочной с ворохами тряпья на полу и полках. В одном из углов стояла группа голых манекенов без голов и верхних конечностей.
Если у них тут нет туалета или раковин, мне придется пописать в чей-нибудь сапог. Скажу профессору, что была неприятно удивлена, когда увидела его фото в полиции и что это все просто недоразумение, что вовсе не меня он должен был встретить для ассистирования своих делишек на площади около пристани, но он ей должен помочь добраться до Неаполя.
За что он подставил меня с этими дурацкими часами – теперь мне будут шить соучастие. Боже мой, мне же нельзя произносить и звука.
Дида стояла с расстегнутыми шортами, когда появился человек с франц узким акцентом. Он напевал модную мелодию, переплетая ее словами обращенными к Диде. Сначала там было про туалет, который за второй дверью направо, а потом про бритву и крем для бритья. После окончания куплета он всунул ей в руку маленький пакетик и указал рукой в направлении двери.
Дида стояла перед зеркалом в туалете и намыливала себе подмышки. Она думала про карьеру ассистента широкого профиля, что за внешней простотой и неважностью специальности стоят суровые испытания духу, телу и характеру, что такое можно только только обожать или ненавидеть. Она не была уверена, что именно испытывала в тот момент.
Дида сложила бритвенные принадлежности в тот же пакетик и быстро перебежала из туалета назад в примерочную. Человек с французским акцентом стоял к ней спиной. Белая футболка выглядела застиранной и маловатой по размеру для его мускулистой спины. На его голове была шляпа профессора, а в руках он держал радиоприемник. Наконец поймался мощный сигнал какой-то станции, и громкая музыка залила комнату.
Дида спросила его громко, могут ли они теперь поговорить. Профессор, а это был именно он, повернулся к ней лицом и сказал: « Для этого я включил эту музыку. Давай говорить быстрее и по теме, иначе у меня разовьется мигрень, и я не смогу здраво соображать.
- Профессор, вы находитесь в розыске. Я видела ваше фото на стене в кабинете лейтенанта Гамбино.
- Вы что-то путаете, я никому не нужен и особенно правозащитным органам. Должно быть простое сходство.
- Но там стоит имя по звучанию очень похожее на ваше.
Профессор теперь стоял в полу-шаге от Диды. Она поняла, что сейчас произойдет что-то важное, после чего многое будет совсем не так важно.
- Что же вы сделали со своими губами, профессор? На фото в полиции они выглядят совсем не так.
- В полиции висит не мое фото, и губы там –не мои.
- Этого не может быть, чтобы люди со сходными именами были еще и похожи как две горошины из одного стручка. Не знаю, смогу ли я принять ваше предложение. Зачем вам надо было меня впутывать в эту историю с часами – я вам не сделала ничего плохого.
Автор - писатель Илья Либман / другие книги писателя Ильи Либмана доступны по ссылке: https://zen.yandex.ru/libman
#американские записки