Как-то мне подвернулись книги Георгия Маркова “Строговы”, “Отец и сын”, “Соль земли”. В них описывалась жизнь таёжников. И меня очень завлекло описание природы, тайги, её красот. Появилось желание увидеть всё это самому. Начал выбирать место на карте для прокладки маршрута. Подходящим регионом мне показался бассейн Печоры. Если от железной дороги добраться до её южной излучины, где она с юго-западного направления поворачивает на север, можно воспользоваться пароходом-теплоходом и добраться до той же железной дороги, только севернее. Итак, стратегический план готов: поездом до станции Ираёль (около 1800 км в сторону Воркуты), далее попутным транспортом или пешком по дороге (есть на картах, даже в Атласе автомобильных дорог СССР) до Усть-Ижмы, Палатка у меня была, рюкзак тоже. Как вариант, я рассматривал сплав по одной из речек, которых, судя по картам, было много на моем пути. Для этого, воспользовавшись информацией из журнала “Турист”, который я начал выписывать, я сделал себе лодку из волейбольных камер и прорезиненной ткани.
Итак – в путь! В одной из туристских песен есть слова: “Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги”. Это про меня. Но даже первый этап моего путешествия не обошелся без приключений. Когда до станции Ираёль оставалось минут 20 пути, поезд остановился на маленькой станции, где стоянка 1 минута. Но он не только не двинулся дальше, но поехал назад и остановился только на предыдущей станции. Простояли мы там 36 часов. Оказалось, что навстречу шел товарный состав с цистернами, заполненными нефтью и бензином, и восьмая от тепловоза цистерна соскочила с рельс, и вместе с ней 39 цистерн свалились под откос и загорелись. Горящая нефть стекала в протекающую внизу живописную речку, выгорели деревья на высоком противоположном берегу. К счастью, жертв не было. Состав буквально сотню метров не дохал до станции, где был поселок, а тепловоз с несколькими вагонами отъехал от места катастрофы. Это мы узнали от зашедшего на второй день в купе усталого, явно не выспавшегося железнодорожника со знаками на кителе, свидетельствующими, что это не рядовой товарищ. Он же сказал, что на аварию вылетал министр путей сообщения СССР. А назад нас оттащили, чтобы поезд не мешал проходить ремонтным составам, так как дорога была одноколейной. Уже через несколько часов второй путь на станции, где мы стояли, заполнился платформами с гравием и рельсами со шпалами. Ремонт пути не могли начать, пока не выгорела нефть, пропитавшая всю насыпь. Всего выгорело около двух километров пути. После прекращения горения путь вместе с насыпью восстановили очень быстро, где-то за два-три часа. Наш поезд проехал первым по этому месту. Шел медленно. Внизу валялись искореженные цистерны, дымилась сгоревшая тайга. Снял всё на кинокамеру.
Наконец приехал в Ираёль. О дороге, которая меня интересовала, никто ничего определенного сказать не мог. Посоветовали расспросить двух стариков, живущих на краю поселка. Те сказали, что дороги той никогда не было, это просека в тайге, которую лет за десять до этого использовали как зимник для связи с Ижмой. Вот тебе и Атлас автомобильных дорог. Но успокоили меня, сказав что топких болот нет. Пошел по просеке, по тропе. Вот моя дорога. До Ижмы около 100 км.
Километрах в 12 от начала просеки вышел к речке. Рядом стоит бревенчатый сруб с развалившейся крышей. Внутри стол, на котором несколько рыболовных крючков. Переночевал. Утром пошел дальше.
На 40-м км – полуразвалившаяся изба. В картах – это населенный пункт Нырес, рядом река с одноименным названием.
Решил по этой речке плыть. Она впадает в реку Сэбысь, Сэбысь – в Ижму, а та – в Печеру. Знал бы я, что представляют собой таёжные речки! Через каждые несколько сотен, а иногда десятков метров – завалы, которые приходится обходить, перетаскивая лодку, рюкзак и ружьё. Петляет речка так, что через час сплава, понимаешь, что продвинулся где-то около километра.
Правда, природа вокруг обалденная. Высоченные холмы, поросшие сосновым лесом. Сосны, как на картине Шишкина “Корабельная роща”. Вдруг среди этих высоченных стволов встречается сосна раза в два выше. С вершины холма высотой с Ленинские горы открывается потрясающий вид на тайгу в голубой дымке. Как в песне Магомаева “А вокруг голубая, голубая тайга”. А я всегда думал – почему “голубая”. Раз, плывя по речке, увидел на сосне сидящих тетеревов. Они даже не взлетели. Раз глухарь пролетел. Зверей, правда, не встречал. Много красной смородины. Еще больше злющих комаров. Спасал репеллент. Но они умудрялись слёту укусить в губу или веко.
На третий день моего плаванья, взобравшись на высокий холм, посмотрел сверху на русло моей речки, сравнил с кроками карты и понял, что удалился я от точки начала сплава совсем немного. Поскольку на тех картах, которыми я пользовался, такие зигзаги реки не были отражены. Сколько времени мне надо, чтобы добраться до большой воды, я не знал, но, думаю, немало. А я ведь обещал давать телеграммы по мере своего перемещения в пространстве. Поэтому я решил вернуться назад к железной дороге. Поскольку рюкзак у меня был тяжелый, а лодка весила килограммов восемь, я решил ее оставить. Жалко было, но что поделать. На берегу была тропа. Я ее обнаружил еще раньше. Она была обозначена вешками, по-видимому, установленными охотниками, и показывающими направление на избу, от которой я начал сплав. Так что петлять мне не пришлось. Дошел до избы за 5 часов. К станции вернулся, естественно, по той же просеке. Купил билет на ближайший поезд и дал телеграмму: “Возвращаюсь все нормально”. Как ни странно, телеграмма вызвала панику дома: раз возвращается, что-то случилось.
В тайге я пробыл 8 суток. За это время не видел ни одной человеческой физиономии, не слышал ни одного человеческого голоса. Если бы была возможность сообщить о себе родным, я, конечно, реализовал бы свой план полностью. Но главное – я повидал тайгу.