Свадебный кортеж подкатил к пятому подъезду типовой девятиэтажки. Клаксоны всех трёх автомобилей возвестили о начале грандиозного шухера. Дворовые собаки, подскочив от испуга, залаяли, кошки, поджав хвосты, ретировались в подвальное окно, бабки – честь и совесть двора, стали судорожно креститься. Дурачок Серёжа – местная достопримечательность, пустил слюни и залился дьявольским смехом. Первое впечатление было произведено мастерски! А подивиться было чему! Огромные колокольчики, в свадебных кольцах на крыше головной машины, по инерции, продолжали свой «малиновый» звон, да такой, что казалось, будто церковная колокольня из соседнего района сменила дислокацию и обосновалась в этом дворе. На бампере машины восседала растопыренная кукла, в белом свадебном платье и фате, по всей видимости, имитировавшая счастливую новобрачную, окроплённую водой из огромной лужи на въезде во двор, а посему слегка чумазая. Лёгкий бриз трепал несметное и разномастное количество ленточек, привязанных к машинам, создавалось впечатление, что жених намедни ограбил в сончас всех барышень детсада, расположенного неподалёку.
- У кого что, а у нас свадьба! – зычно крикнул на весь двор жених Гарик, ловко выпрыгнув из машины.
- Ну, явно, не выезд архангелов по мою душу, - ответила ему с лавки баба Капа, и снова перекрестилась.
У подъезда уже держали оборону подружки невесты, разряженные и напомаженные, словно танцевальная массовка фильма «Индийский Раджа». В этот момент из подъезда вышла беззубая Соня, девица шести лет, проживавшая на третьем этаже.
- «Тили тили тесто, здесь живёт невеста!» - шепелявя, прочла вслух Соня надпись на плакате, висевшем на подъездной двери, и, хмыкнув по-взрослому, явно осуждая намеренья невесты, откусила голову петушку на палочке.
- Ой вы гости-господа, долго ль ехали, куда? – заголосила от подъезда Лёлька, подружка невесты и свидетельница, оттесняя крутым бедром, с обзора, упирающуюся Соньку, догрызающую петушиный хвост. Лёлька и Лялька дружили с детсадовских горшков, поэтому «за так» отдавать подругу добру молодцу, Лёлька не собиралась. Друзья жениха уже тянули из багажника клетчатые баулы с выкупом, вес и объём которых свидетельствовал о том, что «купец», прибывший за «товаром», явно не из скупердяев.
- Жених приехал за невестой на машине, - продолжала держать речь Лёлька, - А раньше приезжали на тройке, так изобразите тройку, проявите фантазию! – Лёлька хищно усмехнулась и подмигнула Гарику.
Гарик тут же изобразил коренника, заржал и забил «копытом», словно всю жизнь служил конём на ипподроме. С двух сторон к нему пристроились «пристяжные» Витёк и Виталик, уже принявшие по соточке на грудь, для храбрости. «Тройка» закусила удила. Дурачок Серёжа пристроился позади «лошадей», намереваясь править. С диким ржанием «тройка» поскакала по двору, Серёжа хлестал «коней» воображаемым хлыстом, собаки сопровождали забег, заливаясь лаем, бабки на лавке полегли от смеха и аплодировали.
- Позолоти ручку за красавицу-невесту, - сощурив глаза заговорила Лёлька, когда «тройка» прискакала к подъезду.
- Легко! – ответил Гарик и вынул из кармана пресс сторублёвок. Серёже, за артистизм вручили чупа-чупс. Процессия двинулась в подъезд. Бабки, Соня и дурачок с ними. Собаки остались охранять пути отступления.
На первом этаже висел лист ватмана с отпечатками двух десятков помадных губ. Лёлька предложила Гарику найти среди них Лялькин отпечаток. Гарик впал в ступор. Потом стал нюхать ватман, словно пограничный пёс Алый, пытавшийся взять след. Подружки невесты ехидно хихикали, поглядывая на баулы с выкупом. Ситуацию спас Серёжа. Он, растолкав зривших в корень собравшихся, ткнул пальцем в нужный «поцелуй».
- Так кто жениться на Ляльке будет? – вскинув нарисованные брови спросила Лёлька. Дурачок, пустив слюни, заулыбался. Гарик выдал ему два чупа-чупса отступных, и велел Виталику одарить девчонок шампанским за провал операции «поцелуй». Бабки зароптали, дескать, свидетелями были. И тоже получили бутылку, за молчание.
- По ступенькам ты шагай, ласковыми словами невесту называй, - продолжала пытку выкупом Лёлька. И Гарик начал восхождение:
- Милая, любимая, пупсик, зая, фея…- испытание было пройдено на «ура!».
По следующему лестничному пролёту Гарик шагал, называя дату рождения, любимой, номер её телефона, любимые блюдо, цвет, духи и прочее. В общем, тоже не опорафинился, готовился.
- Вот вам карточки цветные,
В них задания простые.
Выбирай теперь любое,
Для успеха нужны трое –продолжала, вошедшая в раж Лёлька.
- Сообразим на троих, - заржал Витёк. Серёжа согласно закивал, выплюнув изо рта изглоданную палочку от чупа-чупса. Лёлька строго посмотрела на Витька и прочла задание из первой карточки:
-Изобрази Майкла Джексона! – и под всеобщее улюлюканье жених с друзьями «поплыли» по площадке лунной походкой. Пока Гарик не получил по заду открывшейся дверью, из-за которой показалась очкастая голова забулдыги Петровича. А затем и сам Петрович, в семейниках и майке-алкоголичке.
- За здоровье жениха! – заорал Петрович, размахивая пустым стаканом, словно тоже готовился к выкупу, сидел в засаде. Виталик с Витьком одновременно нырнули в чрево баула, стукнувшись лбами, извлекли оттуда бутылку «Русской» и разлили огненную воду в пластиковые стаканчики, по количеству присутствующих. Петровичу налили в его тару, «по Марусин поясок». Серёже вручили ещё один чупа-чупс.
- А теперь пой! – прервала всеобщее веселье Лёлька. Весь табор тут же стих.
- Что петь? – глупо уставился на неё Гарик.
- Песню! – Лёлька посмотрела на него, как на страдающего слабоумием.
- Широкой этой свадьбе было места мало, - заорал дурниной Петрович.
- И неба было мало, и земли, - подхватили бабки, друзья и подружки. Дурачок Серёжа и беззубая Соня изображали подтанцовку.
- Нарисуй невесту! – проорала Лёлька в тот момент, когда сборный хор ветеранов и молодёжи, допев песню, стих. Её вопль прозвучал в гулком подъезде, как выстрел. Рисовать Гарик не умел. Вообще. Корыстная Лёлька потребовала выкуп. Из баула, в руки девчонок перекочевали ещё две бутылки шампанского, конфеты, пакет пряников и палка колбасы. Удержать в руках такое богатство было невозможно. Вперёд выдвинулась одна из подруг невесты – Наталья, дородная девица, в неглиже которой (то, что сверху), легко вмещалась бутылка водки и шесть стопок (именно за выдающиеся возможности друзья звали её мамой Чоли). Настал её звёздный час – Наталья, одарив присутствующих торжествующей улыбкой, вытащила из декольте пару складных матерчатых сумок, и стала складывать в них собранный выкуп. Петрович восхищённо присвистнул. Виталик с Витьком, возомнив себя павлинами, тут же решили устроить бой за потрясающую «самочку». Но Лёлька всё держала под контролем!
- Чтоб красотка, сидя дома,
Голос слышала знакомый,
Ты жених уж не стесняйся,
Милой ты в любви признайся! – торжественно зачитала она стишок.
В подъезде случилось землетрясение средней амплитуды.
- Я тебя люблю! – громче всех кричал Петрович, его труселя развевались на тощем заду от восторга и напряжения, словно паруса Грея (только не алые). Бабки срывались на визг. Мама Чоли, в объятьях юных кавалеров басила. Дурачок Серёжа пускал салюты из слюней. Гарик пытался перекричать всю эту какофонию.
- Повторяй за мной! – погасила всеобщее признание в любви Лёлька,
- Милая! – Гарик повторил,
- Любимая! – он повторил снова,
- Моя! – Гарик ликовал,
- Тёща – выпалила Лёлька и улыбнулась такому подвоху.
- Тёща – не сплоховал Гарик.
Из-за заветной двери на лестничную площадку вырулила тёща, Ядвига Станиславовна, с улыбкой на устах, и, наконец, выдрала без пяти минут зятя из хищных Лёлькиных лапок. Вся процессия, гомоня, ввалилась в квартиру невесты. Гарик заключил в объятья Ляльку и прижал её так, будто только что прошёл семь кругов ада, а не выкупил любимую. Шампанское потекло в фужеры, водка в рюмки (Петровичу в стакан), все дружно помянули холостяцкую жизнь Гарика и Ляльки, и двинули в обратный путь – к машинам.
Жених и невеста уселись в машину, свидетели, родственники и друзья тоже. Свадебный кортеж двинул к ЗАГСу, под звон колокольчиков, собачий лай, улюлюканье ребятни. Бабки вслед крестили молодых, Петрович пустил несколько скупых мужских слёз, капавших в пустой стакан. Соня сунула в рот очередной чупа-чупс, а дурачок Серёжа залился звонким смехом, который, несомненно, предвещал весёлую свадьбу и счастливую семейную жизнь Гарика и Ляльки.