Настя слышала, что из семерых друзей уехавших на Кавказ уцелел только один из них — Иван. Она не придала этому значения. Ей было совершенно всё равно. Савелия нет! Она больше его не увидит и не услышит сказанное им страстным голосом: «Я люблю тебя!». Теперь, никогда не почувствует прикосновения его нежных рук! Никогда его губы не обожгут её поцелуями! Никогда? Никогда! Никогда…
Недели шли одна за другой… Без него! Без него…
Неожиданный гость появился в доме Савелия после сорока дней со дня похорон. Иван пришёл с цветами для неё и игрушками для детей. Молодая женщина встретила его со слезами. После того, как она побывала у медиума понемногу начала приходить в себя. Часто беседовала с тётей и Аделаидой постоянно наведывавшейся в осиротевший дом друга и партнёра. Иногда плакала, что приносило Насте хоть какое-то облегчение. Дважды приезжала Мила, но ненадолго. Влад несколько раз звонил, просил разрешить приехать, но она отказывала ему уверенно и твёрдо, отсекая всякие надежды. Может быть, он хотел просто искренне утешить в её горе, но она не хотела размышлять и задумываться над этим. У него семья. О ней пусть навсегда забудет… Всё!
— Здравствуйте, Настя! – поприветствовал Иван хозяйку дома. В его голосе чувствовалась грусть и ещё, как Насте показалось чувство вины.
— Здравствуйте, Иван, — ответила она, жестом руки пригласила гостя в гостиную.
Он вопреки желанию женщины, приблизился к ней, обнял и трижды поцеловал её бледные щёки. Иван заметил произошедшие с ней перемены: глаза уже не сияли счастливым светом, длинные волосы не украшали её прелестную головку, вместо них всего лишь стильная причёска.
Когда вошли в комнату, она сразу же обессиленно опустилась на диван, приглашая его сесть в кресло, стоявшее напротив. Однако, он расположился рядом на том же диване.
—Расскажите, пожалуйста, почему так случилось? Почему кроме вас никто не уцелел? – её голос срывался, хотя она говорила еле слышно.
— Настя, я Вам очень сочувствую и соболезную… Но, что для Вас мои соболезнования, как и для всех жён и детей наших ребят…
Мужчина немного помолчал, затем снова заговорил, казалось, он очень переживал о случившемся.
— В этом году мы выехали на Кавказ. Там много интересных рек. Сначала для тренировки прошли две более спокойные, а затем перебрались на реку, имеющую наивысшую степень опасности. Она протяжённостью-то всего несколько десятков километров, но там столько опасных поворотов, спусков, порогов, что даже такая опытная команда как наша, испытывала трудности, спускаясь по подобным рекам. Савелий предложил разделить её на три этапа, то есть, пройти её за три дня. Однако, ребята, в том числе, и я не согласились, и он подчинился большинству. Утром у меня поднялась температура под сорок градусов. Я был вынужден остаться на базе… Позже я узнал, что на реке произошла трагедия. Настя, если бы вы знали, как мне тяжело... я чувствую на себе вину… Я больше всех настаивал на прохождение трассы за один день!
— Мне не нужны угрызения вашей совести! Савелия нет! Нет любимого мужа! Заботливого отца! – её голос осип, на колени закапали крупные слёзы. Она пыталась их смахнуть рукой, но они не переставали течь.
Мужчина придвинулся к ней, взял её руку в свои, пылко поцеловал.
— Настенька, если вам нужна помощь, то я в полном вашем распоряжении, — говорил мужчина, продолжая удерживать её руку, хотя она настойчиво пыталась отнять её. Сил у неё на это не хватала –он крепко держал.
— Иван, отпустите! Мне больно! — твёрдо потребовала она.
— Настя! Настенька! Я… я, как только впервые увидел Вас, с тех пор потерял голову! Всё время! Всё это время только и думаю о Вас! Это какое-то наваждение! Милая! Я готов быть рядом с тобой в любом качестве: другом, любовником, лакеем! Только не гоните от себя!..
Настя резко поднялась. Её распирали: негодование, гнев, ненависть и… брезгливость.
— Как вы можете это произносить! Ни слышать, ни видеть вас больше не хочу в доме Савелия! – крикнула она, развернулась и попыталась уйти, но не смогла, оказавшись в крепких объятиях. Почувствовала его влажные губы на шее, щеках, а затем и на губах. От такой наглости она растерялась. Тело вспыхнуло огнём.
— Отпусти, меня сейчас же! Ты подлый, мерзкий человек! Отпусти! Я позову на помощь!..
—Кричи! Кричи! Я люблю тебя! Люблю! — твердил незваный гость, пытаясь завладеть её губами.
— Отпусти, немедленно! Отпусти! – кричала она, пытаясь вырваться из его цепких и сильных рук, извиваясь всем телом. Воодушевлённый тем, что на её крики никто не появился, он ещё увереннее повёл себя.
Блузка на груди затрещала, она почувствовала его липкие пальцы сжимавшие грудь. Он, продолжая её целовать, настойчиво «хозяйничал» под одеждой.
Настя, извиваясь всем телом, вырываясь, пыталась убедить, отрезвить мужчину, горячо просила отпустить её, говорила, что беременна. Но всё это только распаляло и без того возбуждённого Ивана. Тогда она в борьбе ударила его коленом в пах, укусила губу.
Он застонал, ослабил хватку и она, воспользовавшись этим, выскользнула из его рук, быстро сбежала в кухню.
— Что же ты, крошка моя, бежишь от меня? Думаешь, скроешься? Я стерплю от тебя любую боль! Любое унижение!
Она отступала, вскоре оказалась запертой в углу комнаты. А он был уже в нескольких шагах от неё. Видела его самодовольную ухмылку, в предвкушении получить удовольствие. Эта улыбка показалась ей даже хищной.
— Не подходи! Не подходи, ко мне! – шипела она от злости или бессилия.
— Как же ты прекрасна в гневе! Девочка моя! Представляю, как ты хороша, когда страсть любви переполняет тебя… Иди ко мне, радость моя!
— Как мог Савелий считать такую мразь своим другом! – снова крикнула она с горечью, понимая, что силы её иссякли, и он совершит задуманное.
Ему оставалось сделать только шаг, и она снова окажется в плену его наглых рук и губ.
Неожиданно для себя она схватила лежащий на столе нож. Это был огромный хлебный нож. Зинаида Михайловна обычно никогда не оставляла на столе никакие кухонные принадлежности, а сегодня по непонятной причине нож оказался неубранным на место (скорее всего её отвлекла тётя Наташа, позвав с собой в теплицу). Выставила его перед собой дрожащей рукой и в тот же миг Иван шагнул к ней, пытаясь обнять. Кончик ножа легко вошёл в мужскую плоть в области груди. Сразу же по светлой рубашке начало расплываться алое кровавое пятно. Мужчина отпрянул назад. Её бледное лицо исказил испуг.
— Что ты творишь, сучка? – крикнул он каким-то визгливым голосом. – Сумасшедшая, бешеная сука! Ты же могла, убить меня!
— Убирайся, вон! Чтобы духу твоего не было в доме Савелия! – крикнула Настя, всё ещё держа нож в вытянутой руке, направленной на Ивана.
– Анастасия Зиновьевна! – раздался взволнованный голос Лёши из прихожей. – Что у вас случилось? Вы звали на помощь?
Иван гневно взглянул на молодую совершенно бледную женщину, которой он, только что, страстно желал обладать.
—Мы ещё встретимся! – прошипел сквозь зубы он и стремительно направился к входной двери.
— Никогда! – крикнула она ему в след.
Он столкнулся с водителем хозяйки дома, больно ударившись своим плечом о его плечо. А, тот не обращая внимания на гостя, спешил разыскать хозяйку.
— Анастасия Зиновьевна! – громко позвал он хозяйку, увидел её совершенно потерянной и бледной. Перепутанные волосы были всклокочены, порванная блузка разошлась, обнажив сочные груди. В вытянутой руке ходившей ходуном она всё ещё держала огромный нож. По бледным щекам текли слёзы. Губы обескровленные, искривлённые паникой, вздрагивали. Женщина находилась на грани обморока. Он успел подхватить на руки обмякшую хозяйку, прежде чем она оказалась на полу. Алексей держал её одной рукой, другой торопливо прикрыл блузкой обнажённую грудь. Пока он нёс её на диван, она открыла глаза.
— Настя… Анастасия Зиновьевна, этот подонок обидел вас? Что он сделал? – спрашивал тот, укладывая её на диван. – Вот мразь! Сейчас я с ним разберусь...
Алексей решительно направился к выходу, но она остановила его.
— Лёша, нет! – крикнула она. – Не стоит пачкать руки об эту грязь! Он своё получит! – слабым, но твёрдым голосом произнесла Настя.
Едва она успела договорить последнее слово, со стены с сильным грохотом упала большая фотография семерых друзей. Разбившееся стекло со звоном разлетелось по мраморному полу.
— Спасибо, Вам! Можете быть свободные. Мне уже лучше… Помогите Наталье Зиновьевне и Зинаиде Михайловне закрыть теплицы и оранжерею, кажется, будет гроза. И няни с детьми пусть поторопятся в дом!
За окном потемнело, солнце спряталось за тучу, в доме сгустились сумерки…
Вечером следующего дня позвонила вдова Евгения, сообщила, что Иван погиб. Совершенно, нелепая смерть настигла его во дворе собственного дома. Накануне бушевала жуткая гроза со шквалистым ветром, огромное дерево, вырванное с корнем, рухнуло на его машину, когда тот парковался рядом с ним. Шансов выжить у него не было.
Насте после пережитого было трудно разговаривать с женщиной, и она довольно быстро завершила с ней разговор, пожелав крепиться и терпения.
После разговора она без сил опустилась на кровать. Свернувшись клубком, гладила живот, пытаясь унять нарастающую боль, заплакала.
Вчера после покушения на её честь Ивана, она от бессилия обронила фразу: «Он своё получит». Не желала ему ничего плохого… Сказала, чтобы как-то остановить водителя-охранника, который хотел догнать того и разобраться. Ей не хотелось, чтобы ещё какие-то слухи распространялись, и трепалось по всяким газетёнкам имя любимого мужа. А она не смогла дать должный отпор своему мучителю. И всё же она не желала ему ничего плохого тем более такой смерти. Ведь, у того тоже осталась семья! Пусть бы он жил…
Боль внизу живота наконец-то утихла, но она всё же решила посетить сегодня же врача. Сейчас ей больше всего на свете нужен был этот ребёнок.
Часть 39 ------------------------------------------------------------------- Часть 41