В целях политкорректности и толерантности, не упоминаем конкретных носителей данного упрёка, но тем не менее в последние полгода его всё чаще можно услышать от представителей одних стран по отношению к представителям других стран.
При этом упрекающие выступают как бы от имени своей страны, не от себя лично. И обращаются при этом не к тем людям, которые в стране-ответчике могли бы принимать соответствующие решения, а просто к первому попавшемуся под руку человеку, который имеет паспорт искомой страны.
Это весьма симптоматичное явление, очень наглядно показывающее, как расползается по швам сложившаяся в относительно недавнем прошлом модель идентификации людей по паспорту. Потому как пока данный вопрос не задаётся, все по умолчанию воспринимают себя частью страны, которая выдала паспорт. Однако получив подобную претензию, люди вынуждены задуматься: а какое на самом деле я имею отношение к стране, в которой живу?
Могу ли я на самом деле на что-то повлиять, что-то сделать как гражданин такого, что приведет к каким-либо заметным результатам в рамках страны? Могу ли я донести что-нибудь до тех, кто принимает решения в моей стране? И даже если я донесу, будут ли какие-либо последствия?
Согласен или не согласен, но я должен подчиниться некоей общей дисциплине - такова была логика людей в недавнем прошлом. Однако в наш век постоянных перемещений в пространстве, лёгкой смены мест жительства, работы и даже паспортов, эта логика становится всё более призрачной и неочевидной. У некоторых граждан может быть несколько паспортов, и чья дисциплина тогда в приоритете? К тому же, те самые приниматели решений не устают говорить, например, о правах меньшинств, о толерантности, то есть возможности для определённых групп граждан не подчиняться общей дисциплине.
А раз некоторым можно, то остальные сразу прикидывают - а почему же нам нельзя? Двойные стандарты?
И вот, когда жители одной страны под воздействием какого-нибудь общего испытания, вдруг на некоторое время ощущают свою связь с паспортом (если он один, конечно), и начинают предъявлять соседям, которые ранее демонстрировали дружеские чувства, то те, другие, наоборот, начинают терять связь со своим паспортом, потому что вдруг понимают, что не могут отвечать за свою страну.
А после того, как они это понимают, автоматически возникает следующий вопрос: если они не могут отвечать за свою страну, на каком основании эта самая страна, в лице граждан при должностях и регалиях, требуют от них чего-либо, кроме денег в виде налогов? Например, лояльности, например, выполнения каких-то обязанностей. Граждане сразу вспоминают, что раз налоги оплачены, то все остальные "хотелки" обличённых должностями сограждан идут по прейскуранту, а вовсе не в обязательном порядке. И имея права всяких меньшинств и не имея зова сердца, любой гражданин может отказаться делать то, чего он не желает делать, тем более, если это надо делать бесплатно.
И чем больше одна нация сплачивается в претензиях к другой, тем сильнее та вторая разлагается на группы индивидов, имеющих всё меньше мотивации следовать всеобщей дисциплине. Этот эффект я считаю уникальным современным явлением, которое еще предстоит изучить и описать антропологам будущего.
В настоящем же ответ на этот вопрос никогда не удовлетворит вопрошающего, и потому совет последнему - лучше промолчать и подумать, а куда денется помощь его стране, если страна-ответчик её всё-таки окажет? Дойдёт ли хоть кроха до него и до его семьи? И будет ли польза его стране от этой помощи, ведь любые долги в итоге надо возвращать.