«– Теперь, пожалуй, достаточно.
Последний вопрос.
Ваше мировоззрение, кратко.
– Материалист, – сказал Перец.
– Какой именно материалист?
– Эмоциональный.»
А. и Б. Стругацкие, Улитка на склоне.
Советский союз воспитал в людях стойкую установку социальной и психологической культуры личности. Где всё, что нельзя измерить становилось врагом всей нации и ударом по самому лучшему обществу в мире. Эмоции и чувства как предмет науки и жизни попали под удар марксизма-ленинизма. И умышленно или косвенно их смысл начал пропадать. Человек стал рассматриваться в парадигме «сила воли–слабохарактерность»1. Более того, эта парадигма стала критерием оценки человека целиком. Таким образом, проявление, выражение и попытки поделиться эмоциями с другими стали негативной чертой личности советского гражданина.
Дополнение 1:
Здесь хочется добавить, ещё одну шкалу «полноценный-неполноценный» - это редко озвучивалось, но подразумевалось. Эмоциональный человек рассматривался как неуравновешенный, истеричный, злобный (злой=плохой), агрессивный, недоброжелательный, неспособный к сотрудничеству. Такой человек низкоэффективен, ему нельзя доверить ответственное дело. Человек безэмоциональный воспринимался как сдержанный, способный к самообладанию, концентрации, способный держать себя в руках, собранный непоколебимый на пути к тем же «ценностям» - «полноценный» строитель «коммунизма-социализма-ленинизма».
Потребность выражать эмоции и чувства не исчезла, а модифицировалась под реалии. Чтобы успокоить человека в страхе, надо на него накричать, двухлетнему ребенку в ответ на его истерику объяснить терминами об устоях культуры и правилах поведения в общественных местах. Напугать санкциями и ответственностью за неподобающее поведение – смысл, которого смещался в сторону наказания, а не в сторону личного выбора, соответствовать принятым нормам. Человека, сломавшего руку, с обидой или злостью – отчитать за несчастный случай, а еще лучше обвинить. Личное переживание радости подавлялось, и человек выдавал похвалу чему- или кому-либо: факту, измеримому достижению. Думаю, что каждый может привести множество примеров, и вы понимаете, о чем я говорю.
Я приведу еще один пример. Ситуация, развернувшаяся на моих глазах. 2022 год. Мобилизация. Мужчине 55 лет, бывшему военному, присылают повестку из военкомата. Суть и последствия, которой ясны. Ему звонит его старшая сестра, узнавшая о повестке. Сквозь слезы обвиняющим тоном, – ты уйдешь, и гляди того, что случись, … , а крышу мне и так и не успел перекрыть, – продолжает тем же тоном, – как же я с худой крышей останусь то?.
Первой моей мыслью было: «Ого, а брата ей совсем не жалко. Эгоцентризма тут выше крыши». Я обвинил ее и заклеймил черствой мелочной старухой. Но где-то внутри себя, я ощутил нечто иное. Я ощутил, что здесь суть и послание «перекрыть крышу» читалось криком скорби, страха и любви к близкому и родному человеку. Ужас от соприкосновения со своим одиночеством на старости лет. Я был тронут, когда осознал истинное назначение этих слов сестры. И удивлен в тот момент, когда прокручивая этот диалог в голове, понял, что и брат воспринял эти нежные чувства от сестры. Хотя и ответив гневливо, но медленно переходя в ласку: «Успокойся, ты, что ли, успеется, перекроем!». Он услышал, что о нем беспокоятся, и он ответил словами заботы и поддержки. Но ответил так, как умеет, исходя из своих возможностей2.
Дополнение 2:
Люди привыкшие выражаться через «эзопов язык» и скрывать чувства не могут позволить себе «слабость» выразить искреннюю поддержку и заботу, разделить страх другого человека, боятся показать своё истинное отношение и эмоции здесь и сейчас. Такой показной эгоизм, обвинение сквозь слёзы (ощущая страх и потенциальное горе потери) – это более приемлемо и почти не осуждаемо – на это есть «право»: возраст, одиночество, родственные чувства, и завуалированное указание на ценность брата – «ни кто, кроме тебя», «как ты – ни кто не сможет». Утилитарно, но послание передаёт. И обратно можно мужественно ответить, обесценив серьёзность опасности и угрозы: «Успеется!» - тоже безлично, отвлечённо, чтобы не погружаться в чувственную область.
Сейчас медленно, но всё меняется. Меняется поколение, притоки и оттоки культур и моды. Объединяются и разделяются осознания себя индивидуальностью и частью общего мира. И как бы мы сейчас не учились говорить о чувствах словами про чувства, корни и наш культурный генезис действует так же сильно. Особенно в момент повышенной тревоги, где психика переводит организм на автоматизмы и быстрые реакции и мысли.
Быть эмоциональным – значит подвергать себя опасности. Эта установка имеет силу и в наши дни. Но в безэмоциональности теряется близость между людьми. Мой друг и коллега Н. Андреева заметила, что то, что помогало с совладением тревоги и принятием неизбежной реальности весной ей самой и другим, сейчас не работает. Работает – говорить и быть с людьми.
Сейчас актуализируется ценность близости. И как в притче о двух лисятах, которые делят грусть на двоих, легче перенося факт неизбежности своей грусти. Мы продолжаем быть эмоциональными, но способ сообщения может меняться. И понимание этого открывает нашу естественность. А так же данность тревоги и природных навыков совладания с ней.
Важно тут не то, как кто-то передает свои переживания. Главное, что он передает, а другой в верной для них обоих форме понимает. Даже в самые трудные времена возможно, и всегда было можно среди друзей и близких найти безопасное сообщество и общество. Такими могут быть группы поддержки или самопомощи, психолог, понимающие вас друзья, близкие и родные люди. Это тот самый контакт, который сейчас помогает справляться с трудностями и тревогами, чтобы остаться людьми и сберечь человеческое.
«Но обратное изменение, пробуждение к серьезному, трезвому сознанию, было поистине ошеломительным. Я забыл, что я – человек!»
Карлос Кастанеда, Учение Дона Хуана: Путь знания индейцев яки
Группа поддержки. Запись по ссылке!
https://www.b17.ru/training.php?id=80112
Автор: Антон Баранов
Психолог, Очно и онлайн
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru