Хозяйка автомашины, открыла Анастасии дверь, взяла её за холодную руку, помогла подняться. Она послушно вышла из машины, с трудом шла, опираясь на руку Аделаиды. Женщина вела её к калитке тяжёлой кованой ограды. Помогла войти на крыльцо, состоявшее из четырёх ступенек, но и они дались ей с трудом. Открыла массивную металлическую дверь, пропустила её вперёд. Легонько подтолкнула, давая ей направление по коридору к приоткрытой двери напротив. Коридор был длинным и узким. Скупой свет освещал пространство. На стенах развешаны странные вещи и нанесены непонятные знаки.
Ноги Насти двигались с трудом. Она остановилась возле самой двери, увидев внутри комнаты множество горящих свечей, повернулась к Аделаиде и, шатаясь, пошла к ней стоявшей у входной двери. Безразличным взглядом посмотрела на спутницу, не понимая, где она и зачем она здесь, что должна делать. Женщина поспешно приблизилась к ней, вспомнив, раскрыла свою сумку, положила в сумочку Насти, висевшей на плече, пачку купюр. Снова подтолкнула её внутрь полуосвещённой комнаты.
Она вошла через приоткрытую дверь, увидела посередине просторной комнаты стол накрытой тёмной скатертью с теми же непонятными знаками. За столом сидел мужчина с жутким, пронизывающим взглядом чёрных глаз. Густые седеющие волосы спадали до самых плеч. Тёмная рубашка подчёркивала его крепкое телосложение. На груди отражая свет многочисленных свечей, поблёскивало ожерелье, состоящее из магических знаков.
Возле стола стоял ещё один стул. Настя машинально посмотрела на него, но осталась стоять.
— Садитесь, Анастасия, — повелительным утробным голосом не терпящим возражения произнёс мужчина.
Она послушно села.
– Знаю о вашем горе! Что вы хотите?
Та, молча, еле заметно пожала плечами, на большее не хватило сил.
— Он здесь. Вы хотите, поговорить с ним?
Настя вздрогнула, на её лице, наконец-то, отразилась какая-то эмоция.
— Почему он оставил нас? Меня?.. Детей?..– еле слышно произнесла она, единственное, что пришло на ум.
— Вы будите говорить с ним? — снова строго спросил медиум.
— Он хочет? – оживая, спросила она.
— Он просит поговорить с ним!
Анастасия положила на стол левую руку, она нервно вздрагивала. Вторая рука осталась лежать на коленях.
— Я очень хочу с ним поговорить, —со стоном выдохнув, сказала она. Горло перехватил спазм, всё сильнее сдавливал его, затрудняя дыхание.
Она с надеждой посмотрела в лицо незнакомого странного человека.
Тот закрыл глаза. Настя заметила, что лицо его начало меняться. Затем он открыл их и, не отрываясь, смотрел в её глаза…
Настя не могла поверить в то, что увидела… сквозь бездонную тьму глаз медиума на неё смотрели родные, любимые серые глаза Савелия. Она снова вздрогнула, почувствовав, как холодная чужая ладонь до этого покрывавшая её кисть руки, превратилась в нежную руку любимого. Его губы разошлись в ласковой улыбке мужа. Вдруг она услышала неповторимый мягкий голос:
— Милая моя. Любимая! Счастье моё! Душа моя! Прости меня! Прости меня!
— Савушка! Савушка, как мне жить без тебя! – шептала она.
— Прошу тебя, живи! Живи за нас двоих! Радуйся жизни, расти детей! А меня прости и отпусти из своего сердца и жизни…
— Я виновата в том, что случилось! Я виновата! — простонала молодая женщина, еле удерживаясь на стуле.
— Нет! Нет! Ни в чём ты не виновата! Это я!.. во всём виноват только я!.. Я чувствовал. Я знал, что ты не хотела меня отпускать. Мне нужно было остаться…
— Если бы я настояла…
— Я бы всё равно тебя уговорил. Давай не будем об этом… У нас очень мало времени. Я так благодарен Богу, что в моей жизни была ты! За каждый день, проведённый с тобой, я бы с лёгкостью отдал всю свою жизнь… Одного дня мне хватило, чтобы понять, что такое счастье, а у меня их было много. Ты подарила мне детей. Это такое счастье. Я даже боялся мечтать об этом! С тобой я успел познать счастье отцовства… У меня к тебе просьба… не называй сына моим именем, — говорил он ласковым голосом, губы его продолжали улыбаться.
— Мы же вместе назвали его Сашенькой…
— Прошу, выполни мою просьбу.
—Хорошо, — выдохнула она, попыталась улыбнуться, но спазм не отпускал её горло.
— Я не успел выполнить своё обещание построить дом возле того камня, но строительство началось. Всё будет сделано без твоего участия.
— Зачем он мне теперь?
Она чувствовала, как его рука нежно гладила её руку, но оторваться от его взгляда она не могла.
— Мне пора… Не носи чёрные одежды. Ты знаешь, что я не любил этот цвет.
— Нет! Нет! Не уходи! —шептала она. – Я не могу без тебя жить! — с трудом простонала Анастасия.
Ей хотелось плакать, но она не могла, удавка ещё сжимала её горло.
— Не оставляй меня! Я умру без тебя!
— Нет! Ты должна сделать всё, для чего ты должна жить, – продолжил он прежним голосом. — Отпусти меня… из своего сердца и раскрой его для нового чувства.
— Я не хочу! Я не хочу без тебя! — крикнула она.
— Милая, он будет похож на меня.
Настя удивлённо смотрела в его глаза.
— Он будет похож не внешне, а любовью к тебе. И ты узнаешь его, как узнала меня. Соловьи поют для тебя. Будут петь для вас двоих. Не забывай о том, что я был очень счастлив с тобой. Будь и ты счастлива с другим. Прощай! Прощай, любовь моя!
— Не уходи… Не уходи… Не уходи… — продолжала она шептать, ничего не видя кроме его глаз. – Не уходи…
— Прощай… Ты не сможешь пока заниматься делами, доверься Сергею Николаевичу и Аделаиде. Они не подведут.
— Поцелуй меня, пожалуйста! – горячо произнесла Настя, в истерике затряслась всем телом, но слёз по-прежнему не было.
Она закрыла глаза, ожидая, понимала, что она в полу реальности и это вряд ли возможно. Но ей безумно хотелось его прикосновений, по которым она стосковалась.
Почувствовала ели уловимое прикосновение его губ к уголку своих. Именно так он прикоснулся к ней первым своим поцелуем.
— Прощай… —снова она услышала его голос. — Больше не зови меня, не обращайся ни к кому… Может появиться другой! Прощай, любовь моя!..
Настя продолжала сидеть с закрытыми глазами, всё ещё чувствовала прикосновение его губ, а когда она открыла глаза, посмотрела в глаза медиума и кроме холодной, леденящей, бездонной тьмы она не увидела в них ничего.
— Выполните всё, что он просил! Главное ни к кому больше не обращайтесь! – не живым голосом сказал тот.
Она молча смотрела в глаза мужчины, казалось, она не слышала его слов. Поднялась со стула, было заметно, что она вся дрожит. Машинально раскрыла сумку, положила на стол пачку купюр. Развернулась и пошла к выходу.
Аделаида ждала её возле машины, она бросилась к Насте, увидев её безжизненную маску. Та прижалась спиной к стене и начала сползать по ней на тротуар. Женщина не успела поймать ее, и она села на пыльную дорогу.
— Настя! Настенька! Вставай, поедем домой… Поднимайся! – она попыталась поднять её, но ей не удалось справиться с расслабленным телом.
Анастасия дернулась вся, напряглась всем телом и разрыдалась. Наконец-то, вся боль её души вырвалась наружу. Нечеловеческие звуки огласили округу. Она рыдала, жалея о потере любимого, о закончившемся счастье, о детях, которые остались сиротами, о себе, которую некому больше любить…
Молодая женщина плакала, содрогаясь всем телом. Прохожие с сочувствием смотрели на красивую женщину, облачённую с ног до головы в одежду чёрного цвета. Прошло много времени, прежде чем Аделаиде удалось поднять её с тротуара и увести к машине. Она усадила её в машину, пристегнула ремнём безопасности.
— Домой? – спросила она.
Настя коротко кивнула головой, по её лицу продолжали течь слёзы.
— Поплачь… Поплачь, дорогая моя! Тебе будет легче. Ничего не изменить. Надо жить дальше…
Она сидела молча, закрыв глаза.
— Может быть, кладбище посетим? – спросила женщина, разряжая невыносимую тишину.
Настя отрицательно закачала головой, не открывая глаза.
— Тогда, поедем домой, – вздохнув, произнесла Аделаида.
Снова ехали молча. Женщина время от времени поглядывала на свою спутницу. На впалых щеках Насти проступила еле заметно краска, но из глаз по-прежнему текли слёзы.
Вдруг она выпрямилась на сидении, открыла глаза, напряглась. Настя смотрела на дома, мелькавшие за окном автомобиля.
— Останови! – громко сказала она Аделаиде.
Та остановила машину на остановке. Молодая женщина торопливо отстегнула ремень и, распахнув дверь, вышла, не закрывая её, быстро удалялась в сторону строения. Женщина не успела ничего сказать, а Настя торопливо шла через газон в направлении какой-то двери.
Пока парковала удобнее машину, отстёгивала себя, та скрылась за белой дверью. Аделаида последовала за ней. Приблизившись к дому, поняла, что это женская консультация. Ничего не понимая, вошла внутрь, в регистратуре спросила:
— Извините, сейчас сюда вошла девушка вся в чёрном одеянии.
— Она на приёме у врача в 12 кабинете, – ответила администратор.
Найдя нужный кабинет, Аделаида тяжело опустилась на диван рядом с входной дверью в него.
Когда Настя вышла в коридор, женщина не узнала её. Глаза её сияли другим светом, на щеках проявился яркий румянец. Она больше не плакала. Села рядом с подругой, прижалась головой к её голове. Аделаида обняла её за плечи.
— Он сказал: «Не называй сына моим именем…», — начала говорить истерзанная горем Анастасия. – Подумала, что я в беспамятстве называла Сашеньку Савелием. Оказывается, от него остался мне «подарок»! Бесценный подарок! Аделаида, я беременна! – из её глаз снова потекли слёзы, но это уже были другие слёзы – слёзы радости. – У нас будет ещё один ребёнок! Я уверена, это будет мальчик! – всхлипнула Настя, упала на колени подруги. Та гладила её по совсем исхудавшим плечам, сама наконец-то улыбнулась. В её душе зародилась надежда, что она скоро оживёт… Не сразу, но оживёт.
— Он зародился, когда мы были так счастливы…
— Милая, счастье-то какое! Живи… Расти детей и радуйся жизни дальше! Поедем домой… Все нас ждут! Измучились все вместе с тобой…
— Поедем… домой… Хотя без него там пустота… — снова прошептала Настя.
Аделаида испугалась, что она снова впадёт в истерику, но та спокойно поднялась, опираясь на руку спутницы, направилась к выходу.
Вернувшись домой, Настя прошла молча мимо встречавших её Натальи Зиновьевны и Зинаиды Михайловны, поднялась на второй этаж, скрылась за дверью своей комнаты.
Они успели заметить, что с ней произошли некие перемены.
— Аделаида Рудольфовна, вы, где были? На кладбище? Она выглядит по-иному, — спросила домработница, вглядываясь в лицо женщины.
— Нет. Мы были у медиума…
— Где? У кого? У … у … колдуна? Грех-то какой, Аделаида! – испуганно вскрикнула Наталья, перекрестившись.
— А, что оставалось? Ждать, когда она уйдёт за ним следом? Оставив детей на страдания? – почти крикнув, сказала женщина.
— Боже, прости нам грех великий! Помоги! Помоги, девочке нашей! – проговорила Наталья, снова перекрестившись.
— Вы заметили, что она изменилась? – спросила Аделаида.
— Что он ей сказал? – поинтересовалась Зинаида Михайловна. – Вы что-то рассказали ему о Насте, о её жизни?
— Да, вы что? Я заходить туда боюсь! Договорилась о встрече по телефону… Он и не спрашивал ничего! Сказал, что он всё знает! Она была у него одна! Вы что думаете, я её к первому попавшемуся шарлатану возила! Нет! Много раз слышала о его даре! Она к нему заходила одна, да, это его условие. Никого больше!.. Вышла, разрыдалась, а потом немного ожила… — напряжение этих дней вымотали и Аделаиду, поэтому она говорила очень эмоционально.
— Что же он ей сказал? – в голосе Натальи чувствовалось любопытство.
—Я её не расспрашивала… Сама расскажет, когда сможет, — уже спокойнее сказала женщина, пытаясь взять себя в руки.
—Все они говорят одно и то же. Верить им не надо… но для того чтобы ей легче стало, стоило того, чтобы посетить… Этого как его? – настороженно говорила домработница.
—Медиума, — напомнила ей Наталья.
—А всё же грех-то какой! – добавила Зинаида Михайловна.
—Что же узнали-то? – по голосу Натальи чувствовалось её нетерпение узнать новости.
— Сама вам расскажет, а мне пора. Я завтра приеду… Оставайтесь с Богом, — на прощание сказала Аделаида и вышла из дома.
Проводив Аделаиду, женщины молча переглянулись и разошлись. Зинаида Михайловна направилась в кухню, а Наталья поднялась наверх. Войдя в комнату племянницы, она её там не обнаружила. В её душе зародилась тревога… Бросилась в ванную, но и там никого не было. Прошла в детскую, увидела Настю спящей на Аришиной кровати. Она перенесла сына из его кроватки, и они втроём крепко спали. Их руки переплелись в объятиях. Дыхание молодой мамы было ровным и спокойным. На измождённом лице горел яркий румянец. Это был здоровый румянец.
Наталья затряслась в беззвучном рыдании, зажала рот ладонями, ещё раз взглянула на спящую осиротевшую семью, вышла из комнаты осторожно, тихо прикрыв за собой дверь. Она спустилась вниз в свою комнату, и там упав на кровать, дала волю своим слезам.
Часть 38 ------------------------------------------------------------------- Часть 40