Обычный полдень самого обычного дня конца XIX века. Забитый до отказа праздно шатающимися Невский. Случайные встречи, фальшивые улыбки, предусмотренные этикетом знаки деланной радости и сплетни, сплетни, сплетни…Ничего не меняется. Все, как сейчас.
Невский скакун
Ничто не способно прервать рутинного течения питерской жизни. Разве что грохот Петропавловской пушки в полдень. Да и то – ровно на секунду. Ан, нет, есть еще кое-что, что заставляет публику, вышедшую на променад, вздрагивать, менять направление движения, замирать, открыв рот, с недосказанной свежеиспеченной сплетней на устах или, охая и ахая, рассыпаться в разные стороны.
Повадился каждый день в одно и то же время стращать толпу некий, уже не особо молодой, человек, со свистом проносящийся сквозь ее гущу.
«Ага, стало быть, были и тогда «мажоры», летающие на своих скакунах, где им заблагорассудится,» - первое, что могло бы подуматься мне, да и вам, наверняка, тоже. «Ничего в жизни не меняется! И благородный век страдал от своих «каналий»!» Что уж говорить про нынешний. Тут можно многозначительно поцокать языком, покачать головой – мол, да, понимаю-понимаю, о чем речь. Совсем оборзели эти «золотые» отпрыски!
Дело, конечно, в лихом скакуне и его не менее лихом наезднике, да не все так просто, как может показаться, на первый взгляд. Это как раз тот самый клинический случай, когда вполне позволяется всуе упомянуть психиатра. Все-таки, интереснейшая у них профессия! Каких только случаев не бывает! Заслушаешься! Прав был Кант, что «нет в мире ничего более интересного, чем звезды на небе и всякие странности внутри человеческого мозга».
Ну а наш случай не менее уникальный. Знакомьтесь – клиническая ликантропия!
Ставки. Долги. Безумие.
Не повезло бедняге Сотейкину (именно так звали наездника-скакуна в одном лице)! Всему виной стала пагубная страсть. Нет, не любовная, способная свести с ума кого угодно!
Завсегдатай ипподромов, он ни разу не пропустил ни одной гонки и ни разу не отказал себе в удовольствии сделать ставку. Довольно быстро страсть переросла в манию. Сотейкин стал жить на ипподроме и не вылезал из конюшен, подслушивая разговоры жокеев, подсматривая, вынюхивая и взвешивая шансы на выигрыш.
И все бы неплохо – да, как говорится, «масть не шла». Хроническое невезение заставило его распрощаться с солидным наследством, которое ему оставил дальний родственник из уездного города N. Ну а дальше – по накатанной: кредиторы, угрозы, слежка, бесконечные счета и требования. Какого уж тут терпения хватит! Естественно, Сотейкина тянуло на ипподром, чтобы снять стресс и получить возможность отыграться. Ни то, ни другое, увы, не случилось.
Тогда наступило оно... То самое обычное питерское утро, ординарное для всех, кроме одного человека…И этим человеком был ваш покорный слуга. Только вот человеком ли? С этого самого утра в сознании Сотейкина что-то изменилось, будто тумблер переключился. Глядит в зеркало – вроде, он самый. И в то же время не он вовсе. Ощущает он себя совсем иначе. Арабским скакуном, ни больше ни меньше.
С этим осознанием он и выскочил на улицу и с невероятной скоростью, сшибая всех и вся на своем пути, припустил в сторону Александро-Невской Лавры. Остановить его смог лишь полуденный выстрел пушки. Он замер на мгновение, дернул головой, фыркнул, с силой ударил ногой по мостовой и, победно заржав, поскакал дальше.
Арабский жеребец на Невском
Ух, как же его вдохновлял этот бесконечный бег по кругу Знаменской площади, как радовало ощущение свободы! Ведь он, в отличие от своих сотоварищей, не был впряжен в грохочущий тарантас. Рекорд этого дня был побит – обогнал всех, кого встретил на своем пути. С чувством выполненного долга, «скакун» рысцой пустился в обратный путь.
Пугать бы ему так народ еще долго. Да только публике деликатно объяснили, что да к чему. Она перестала пугаться, предусмотрительно уступая дорогу быстроходному арабскому жеребцу.
А потом скакун и вовсе исчез из поля зрения толпы. Видимо, достался какому-нибудь фельдмаршалу (непременно за высокие заслуги!), временно снимающему меблированные нумера в богоугодном заведении, созданном императором Александром III и носящем громкое имя Степана-Скворцова, а в народе именуемом по-простому - «Скворешней».
Вот так страсть может лишить не только состояния, но и ума! Как тут не согласишься с Шекспиром: «Чем страсть сильнее, тем печальнее у нее бывает конец».
Подпишитесь на канал, мы обязательно вас удивим новыми статьями!
Это интересно
И еще больше 1 000 историй у нас на канале
