Это событие не имеет срока давности: оно живет и длится в тебе, как память о дорогом человеке, который остался необратимо далеко. И речь эта заведена издалека для тех, кто рядом, кто помнит и дорожит.
О «веселом чиновнике»
Александр Сергеевич – непревзойденный рассказчик баек. Видимо, за это качество заезжие журналисты нарекли его «веселым чиновником», а трудится он на ответственном посту заместителя главы администрации Большеболдинского района – того самого, да. И все байки так или иначе связаны со знаменитым селом, а самые любимые, конечно, – о Пушкине. Свою первую книжку-сборник анекдотических историй Александр Сергеевич назвал «Как Пушкин бакенбарды сбрил». Привиделось, говорят, такое одному практиканту-экскурсоводу после веселой бессонной ночи. А «фирменная» болдинская байка, связанная с Пушкиным, повествует о том, как снимался фильм о событиях 1830 года – первом приезде поэта в Болдино, и была в кино сцена, когда Пушкин въезжает в село, – ничего особенного, если б не древний дед, живший в «пограничной полосе», как раз по пути следования болдинского помещика. Как гласит предание, старожил был тот еще «кадр» – принимая по бутылке водки в день (вероятно, в качестве «антифриза»), он уверенно шел на рекорд по выживаемости в условиях сурового российского климата, но кинематограф сыграл с ним роковую шутку. Представьте: в кои-то веки выбрался дедушка на крылечко до ветру, а тут, глядь, мимо лошадка саночки везет, а в санях собственной персоной… «Барин! Барин едет!» – возопил, бухнувшись на колени, живой свидетель давно минувших дней, а через неделю, говорят, и неживой совсем стал – забыл вовремя принять поддерживающую жизнеспособное состояние дозу «эликсира».
Вот эту байку нам и рассказал Александр Сергеевич Чеснов – человек добродушный, большой – настоящий болдинский. Вырос по соседству с усадьбой Пушкиных, где работала экскурсоводом его матушка, все детство провел на берегу барского пруда с удочкой – карасями подкармливал музейного кота Ваську. Уже в сознательном возрасте чуть было несознательно не задавил на своем неисправном «Москвиче» Олега Янковского, приехавшего в Болдино на съемки фильма «Мой талисман». И об этом случае он тоже вспомнил в своих «Околомузейных историях». А еще, как и можно было предположить, Александр Сергеевич пишет стихи. Он автор Болдинского гимна, в котором есть такие строчки:
И покуда живу, верю я,
Что и в трижды космическом веке
Будет Пушкина помнить Земля.
Будет Болдино жить в человеке.
Побольше бы таких «веселых чиновников» – может, и вправду жить стало б лучше и веселее, как сказал совсем другой поэт.
«На свете счастья нет…». А в Болдине – извольте!
А «барин»-то никуда и не уезжал, он и сейчас – здесь! Эта мысль осеняет в Болдине как откровение, учащая пульс, и хочется по примеру героя вышерассказанной байки рухнуть на колени. С этим ощущением незримого присутствия, заклиная память запечатлеть и сохранить, не входишь, а проникаешь в музей-заповедник поэта, будто в другое измерение. И здесь, проникнувшись, мы с вами совершим небольшую прогулку с Пушкиным в уме и сердце по усадьбе с просторным парком, где все дорожки сливаются-переливаются друг в друга и выводят к дому.
В предложенные обстоятельства позапрошлого века верится безоговорочно, воображение охотно дорисовывает подробности: вот на барской кухне томится в печи любимая Хозяином грешневая каша; из трубы небольшой баньки вьется сладкий дымок; в людской – обычная деловая суета, и мы не будем путаться под ногами, свернем к старинному верхнему пруду, постоим на горбатом мостике, стараясь не мешать одиночным и массовым фотосессиям паломников. За мостом, чуть в стороне, разглядим сидящую на поляне молодую крестьянку, прильнувшего к ней задумчивого кучерявого мальчика и рассыпавшиеся яблоки в траве у их ног. Мы послушаем недолго, о чем они молчат, и, подивившись убедительности скульптурной композиции, пойдем дальше, мимо рыжих кленов, по светлой березовой аллее, и, конечно, обнаружим на неведомых дорожках тот самый дуб с тем самым ученым котом, говорящим вполне по-человечески, и прочие чудеса. И, разумеется, не поверим, что волшебство это – дело рук нижегородских актеров. А потом доберемся до «беседки сказок» с видом на уютные заводи нижнего пруда. В этой болдинской живой воде плескалась золотая рыбка, прежде чем автор выпустил ее в открытое море русской литературы; по преданию, в этой самой беседке родился хитроумный Балда, а золотой петушок оглашал своим «кири-ку-ку» болдинские окрестности. Наконец, мы забредем в самый дальний и заповедный угол парка, на Буравушкину горку, где стоит часовня Архангела Михаила, и нам подскажут добрейшие экскурсоводы, что церковь восстановлена в традициях русского деревянного зодчества XVII века к 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина. Говорят, он любил бывать на этом самом во всех смыслах слова возвышенном месте. Отсюда открывается волшебный вид на село с его повседневными заботами. И здесь совсем близко вечное небо. Время кажется такой условностью, что плюс-минус пару веков – не в счет, потому что всегда был этот закат, которым любовалось восходящее в зенит «солнце русской поэзии». И сейчас, по привычке к ежедневным конным прогулкам, Хозяин здешний выехал навестить поля пустые, леса, недавно столь густые, да и задержался, настигнутый вдохновением.
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться, наконец, свободным проявленьем…
Стихотворение «Осень» написано в селе Большое Болдино. «Что за прелесть здешняя деревня! – писал А.Пушкин 9 сентября 1830 года другу, родственнику, издателю Петру Плетневу, – вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома, сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов…» И обещание сдержал, наготовил. Только в первый болдинский «заезд», запертый холерным карантином, за три месяца создал полсотни шедевров: и «Повести Белкина», и «Маленькие трагедии», и последние главы романа «Евгений Онегин», сказки, стихи, не считая критических статей и набросков. Потом было еще две, менее ударных, но тоже плодотворных, болдинских «смены», а в общей сложности Пушкин провел в усадьбе не больше пяти месяцев. «Но именно здесь, – расскажут вам самые лучшие в мире экскурсоводы, – поэтом были созданы наиболее значительные произведения», – и в подтверждение вы увидите в кабинете классика еще не успевшее остыть перо и – в особом болдинском притяжении к перу – многочисленные листы бумаги, через край заполненные затейливым почерком – свободнотекущее незастывающее живое слово…
Литературоведы, пытаясь разгадать загадку «Болдинской осени», выдвигают версии, говорят, мол, Пушкин всегда любил опасность, так было и на Кавказе в 1829 году, так и близость смертельной болезни в разгар эпидемии «обострила чувства, удвоила силы, вселила дерзость». Недаром он писал в «Пире во время чумы»: «Всё, всё, что гибелью грозит,\ Для сердца смертного таит\ Неизъяснимы наслажденья...». На самом деле все очень просто (во всяком случае, так считают болдинцы): здесь гению никто не мешал, ничто не отвлекало его от творчества. Удачно совпали место, время и душевное состояние поэта. Здесь у него было все: и покой, и воля, и даже, осмелимся предположить, то, чего, по его же словам, на свете вовсе не существует – счастье.
«Пошлите мне слово живое…»
А ведь в первый раз поэт ехать сюда не хотел. Писал с дороги Плетневу, что на душе «грустно, тоска, тоска», оно и понятно – уезжал от невесты по скучному прозаическому поводу – разбираться с имущественными делами, принимать в хозяйские руки отцовский подарок к свадьбе – часть родового имения. Направлялся он в Болдино с тревожными мыслями: «Бог весть, буду ли иметь там время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь…». И поначалу тревога не отпускала – до него доходили вести о многочисленных жертвах холеры, и ни одной весточки из Москвы – о будущей жене, друзьях. Он взывал к Михаилу Погодину: «Пошлите мне слово живое, ради Бога. Никто мне ничего не пишет… «. В 2008 году с крыльца веранды Пушкинского дома эти строки письма цитировала генеральный продюсер Международного мультимедийного фестиваля «Живое слово», руководитель нижегородской медиашколы – Центра «Практика», журналист, телеведущая Нина Зверева. Тогда был третий фестиваль, и уже побывали в Болдине многие именитые гости – писатели, актеры, режиссеры, звездные радио- и телеведущие. Коллеги из региональных СМИ устремились к этому, по точному выражению Светланы Сорокиной, намоленному месту.
Задача фестиваля, как ее формулируют организаторы, – «повысить степень ответственности работников средств массовой информации за СЛОВО, как элемент национальной русской культуры», а где еще говорить об этой ответственности, как не на земле поэта, которого называют создателем современного русского литературного языка? И Большое Болдино душевно приняло «Живое слово», сроднилось с ним. За шесть лет фестиваль вырос, расширился и географически – в этом году в Болдино приехали конкурсанты из Канады, Израиля, Латвии, Белоруссии, а также почетный гость из США – поэт Джулиан Генри Лоуэнфельд, который презентовал книгу своих переводов на английский язык (они, кстати, одни из лучших в мире) произведений Пушкина; и содержательно «Живое слово» с каждым годом становится богаче: к профессиональному конкурсу для журналистов прибавилось несколько дополнительных творческих, в том числе, «Сеть для друзей», «Верность родному слову», «Живые истории». Без малого тысячу работ, присланных на все номинации, пришлось рассмотреть в этом году жюри фестиваля и выбрать всего 40 финалистов. Замечательное нововведение шестого фестиваля – альманах «Живое слово», в котором опубликованы вошедшие в шорт-лист работы финалистов литературных конкурсов. Для иллюстрации – пример из подборки пяти лучших поэтов:
Я не люблю черновиков:
Вот так привыкнешь жить потом
Со всей уверенностью в том,
Что грязь тебе простится.
Я не люблю черновиков,
Я сразу набело пишу
И новый лист не попрошу,
Хоть клякса на странице.
Автор – молодой поэт из Астрахани Анна Идиатуллина – победитель поэтического конкурса «Душа и слово». Мы подружились с Анной, и чтобы вы представили, каких необычных людей притягивает Болдино, расскажу забавный эпизод, которому была свидетелем. Дело в том, что у Анны – русая коса, и она ниже не только пояса. В один из дней фестиваля на широкой болдинской ярмарке, которая по традиции проходит в День села, пока мы дивились на местный хэндмейд и угощались разносолами, за Аниной шикарной косой увязался длинный хвост из разновозрастных мужчин. Стихийное мужское собрание, посовещавшись и выбрав подходящий момент, делегировало к нам двух «уполномоченных». Протиснувшись сквозь ряды праздных гуляк, сельские парни, смущаясь и робея, попросили: «А косу можно потрогать, неужто настоящая?!». Аня великодушно разрешила. Пораженные мимолетным виденьем, фомы неверующие удалились, почесывая в затылках. Похоже, и они запомнят «Живое слово».
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Из архива: январь 2012г.
Продолжение следует...
Автор: Наталья Санникова
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт,
где Вы найдете много интересного и нового,
а также хорошо забытого старого!