Когда-то, в стародавние времена, Борис Рыжий был одним из любимых моих поэтов – ибо, как мне казалось, жизнь моя большей частью походила на его, характер был таким же, да и некая потерянность, глубокая вселенская тоска так же ярко виднелась в глазах. Годы шли, я менялся, вместе со мной – мир. Некоторые авторитеты сходили на нет, некоторые – возрастали с еще большей силой, а позже и вовсе понятие авторитета (или, вернее сказать, способ взаимодействия с миром, что предусматривал выбор и дальнейшее развитие ролевой модели) утратило свою силу. И одним из, пожалуй, эпохальных для меня событий стала утрата беспрекословной любви к Борису Рыжему, так сильно на меня повлиявшему ранее.
Безусловно, я не спорю с Евгением Рейном, который утверждал, что Рыжий – один из сильнейших поэтов своего времени. Да, он хорош, действительно хорош, но – не банален ли? Признаться, этим вопросом я задаюсь по сей день, несмотря на то, что свою силу его строки для меня неким образом уже утратили. До сих пор на полках у меня пылиться чудесный сборник лучших стихотворений Бориса, которые я неоднократно читал, а многие – знал наизусть. Но – огромное но – я, как уже говорил неоднократно, и сам вырос – потерял ту молодецкую удаль, заставлявшую пить напропалую, сутками кутить… короче говоря, быть ни кем иным, как отпетым маргиналом. Некоторые вещи, конечно, я сохранил, но только те, что являются неотъемлемой частью моего характера, а некоторые – ушли безвозвратно. И, как сейчас помню этот момент, - внезапный, неожиданный для меня самого – я устал от стихов Рыжего. Они показались мне однотипными, банальными, хоть и хорошо сложенными. Я перестал их – Чувствовать. Прежние «бандитские» годы сдуло, оставив только ностальгические воспоминания, редко всплывающие в сознании.
И неожиданно я задался вопросом – а почему же? В ком проблема – во мне ли, в поэте? И в данной статье, насколько позволяет мой ум, рассудительность и возможности, я постараюсь вновь открыть для себя данного человека, прожить с ним еще одну жизнь и, если получиться, приблизиться к разгадке его тайны – тайны, что сделала Бориса таким, каким он был и что привела к разнузданной популярности в наше время.
Итак, начнем с детства – по моему мнению, важнейшей части жизни, что определяет, как нельзя точно, будущее Личности, его поступки, рассуждения и даже, возможно, его любовь и жгучую ненависть.
Борис был, как это известно многим, потомственным интеллигентом – отец его был геофизиком, доктором экономических наук. И Борис, к слову, тоже был близок к тому, чтобы стать таковым – дошел до аспирантуры, написал с десяток научных работ, но, к счастью или к сожалению, тяга к искусству оказалась сильнее. Обстановка в семье и на улице, как не трудно догадаться, разнилась чрезвычайно. В квартире – кипы книг, учеба, отец в костюме и в профессорских очках, на улице – драки, секция по боксу, друзья-бандиты. С детства Рыжий находился средь двух огней, и это не могло не отразиться на его творчестве и на развитии личности. Куда бы ни бросала жизнь, почти всякий в конечном итоге приходит к тому, что выбирает свою гавань и продолжает жить именно там (пусть и порою сменяя их) – кто-то бродяжничает, кто-то зарабатывает деньги, кто-то пьет, кто-то – ведет трезвую жизнь. Но Борис выбрать, видимо, не мог и всю жизнь из-за этого терзался, путешествуя по кромке обоих миров, и не успевая насладиться ни одним. Тоска его съедала – тягучая, мутная, как болото, тоска, - с одной стороны давая повод для размышлений и переработки их в стихотворения, но с другой стороны – уничтожая всякую причину жить.
Безумные школьные годы прошли, Рыжий поступил в институт, через год – отметил первую публикацию. Казалось бы, есть все – жена, единственная любовь Ирина Князева, какая-никакая работа, учеба, талант, - как ни составляющие будущего успеха? Но Борис все равно не мог отыскать чего-то, что помогло бы ему двигаться сквозь тернии жизненного пути. Вроде бы литература ему была нужна, необходима, он страстно желал признания, и заслуженно начал его получать, но…
В чем же заключалось главное «но»? Долгое время я думал над этим, и долгое время у меня не получалось прийти к какому-нибудь вразумительному ответу. И вдруг (не без помощи сведущих в этом деле людей) появилось предположение – лишь предположение, могущее оказаться верным. Заключается оно в том, что Борис, как уже было мною сказано, шел одновременно в противоположные стороны, что буквально разрывало его. Но почему? В детстве – ясно, личность еще не сформировалась, ребенок – на то он и ребенок, чтобы впитывать, а затем уже воплощать. Но если говорить про взрослую жизнь - Борис, как ни странно, к институту вполне себе оформился и смог выбрать путь, не допускающий ужаса разочарования от неопределенности. Путь этот – поэзия, его поприще, профессия и призвание. И тут открывается очень важная вещь - как всякому деятелю искусства, Рыжему необходим был образ для представления себя публике. Образ он избрал «есенинского типа» - стал интеллигентным дебоширом, благо опыта было достаточно. Именно поэтому, кстати говоря, я и заострил внимание на его биографии, ибо мало сказать, что жизненный путь Рыжего отразился в его творчестве – он стал основополагающим.
Итак, Борис Рыжий, как и Венедикт Ерофеев, как Чарльз Буковски и многие литературные деятели данного типа, сознательно начал творить собственную биографию, создавая «миф о самом себе», еще в начале 1990-х. Борис – с одной стороны, как он сам неоднократно подчеркивал, «вел хулиганский образ жизни», но много читал, развивался и размышлял. Как стар данный метод, и как действенен! Признаться, трудно не влюбиться в такого человека – и будущий успех, безусловно, это подтвердит. Нежность, совмещенная с легкой грубостью, приносит огромные плоды, которые не купишь ни за какие деньги. Внутренне, безусловно, он понимал, что большинство нынешних «хулиганских замашек» - это пережиток, нужный в работе, и, соответственно никакого разрыва между этим быть не может. Но, как показала практика, очень даже может. Однако разрыв – другого порядка. Это был разрыв между необходимостью поддерживать определенный образ и действительными характеристиками личности. Человек вырос – перестал играть в солдатиков, но для достижения поставленного Борисом эта прелюдия обязательна, ибо на ней все творчество и держится. Не будет Рыжего-хулигана – не будет и ошеломительного успеха. Но каким образом это воплотить в жизнь? Всю жизнь притворяться чем-то иным, нежели есть на самом деле? Возможно, как раз-таки из-за отсутствия ответа на данный вопрос, Борис и пребывал в пучине вечного отчаяния, которым кишели его творения, и известность, так желанная и столь неотвратимая, превратилась в собственное подобие, потому что скрывала истинную сущность вещей. Отсюда – самоубийство на пике карьеры. Вряд ли это было способом увеличить тираж своих книг посмертно (а, как известно на опыте многих поколений, продажи после смерти взлетают многократно). Скорее всего, поэт просто-напросто не видел для себя продолжения понравившегося людям спектакля, представляя в будущем лишь постепенное угасание и скат в посредственность. Конечно, он рассматривал вариант посмертного увековечения, и, может быть, это сыграло какую-то роль, но я не думаю, что главную. Борис Рыжий сросся не только со своим образом, но и со своими произведениями как таковыми, и без них (а также без должного почтения к оным) себя не видел на этом свете.
Однако, несмотря на все вышесказанное, я не спешу обвинять Рыжего в неискренности. Безусловно, он писал о том, что чувствует, что переживает на данный момент или переживал прежде, и всего лишь создавал красивую обертку для собственной персоны, отнюдь не умаляя вкус отменной конфеты. И трагедия для него существовала (как он сам выражался, «трагедия поэта в том, что он поэт») – высшая, духовная трагедия, не связанная с желтушными подробностями подноготной личной жизни. А талант, раскрыв себя полностью, не желал видеть духовной смерти, ограничившись смертью физической.
В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.
Длиною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский Бог?
«Конечно, я
приеду». Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя, приеду».
Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть —
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем.
В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
Вывод один – поэт поистине хороший, независимо от способа донесения своих чувств, должен уважаться и занимать свое место на пьедестале победителей. А критика, какой бы правильной и осознанной ни была, обязана подаваться вместе с долей признания.
Автор - Даниил Наумов, #наумовкат